Рассказывает Алексей ЧХЕИДЗЕ, бывший разведчик Дунайской флотилии
Был жаркий августовский день 1944 года. По шоссе быстро двигалась колонна автомашин с морскими пехотинцами. В кузове головной машины — разведчики. Среди них и я.
Остановка. Местные жители сообщают нам, что недалеко, в деревне, — враг. Командир отряда подполковник Яблонский приказывает проверить эти сведения. Машина с разведчиками рванулась вперёд. Вот вдоль извилистой речки забелели домики большого села. На улице ни души. Тишина подозрительная. Один за другим мы выпрыгиваем из грузовика. Прошло несколько — секунд, и вдруг из-за домов затрещали пулемёты.
Мы залегли возле дороги, охватывая полукольцом деревню. Командир связался по рации с отрядом, и через полчаса к нам подошла рота автоматчиков. А вот и первый залп нашей артиллерии. Снаряды точно накрыли окопы фашистов. Моряки бросились на штурм.
Когда по деревне вели длинную колонну пленных, на краю села ещё раздавались выстрелы. Тяжело дыша, я стоял возле брошенных немецких грузовых машин.
Вдруг я заметил неподалёку мотоцикл с коляской.
Я подбежал к мотоциклу и мгновенно завёл его. Машина марки «Цюндап» оказалась в полной исправности. Тут ко мне подбежал и прыгнул в коляску Виталий Запсельский, мой боевой друг. Виталий осмотрел пулемёт, установленный на коляске, и привёл его в боевую готовность. Я дал газ, и мотоцикл покатился по ухабистой дороге. Мигом мы пролетели деревню и скоро заметили на дороге открытую легковую машину. Она тотчас же скрылась за поворотом. Я насторожился, прибавил газу и помчался следом. Навстречу грянули выстрелы. Виталий ответил длинной пулемётной очередью. Увёртываясь от пуль, я вёл мотоцикл зигзагами. Пули свистели рядом, и одна из них ранила моего друга. Но мы не сбавляли скорости. Мчались по свежим следам автомобильных шин.
Вот мотоцикл выскочил на открытое место. Мы снова увидели машину. Она буксовала, медленно выбираясь из глинистого грунта. Расстрелять её ничего не стоило, цель была совсем рядом. Но мы были разведчиками, а наше дело — брать «языков» целёхонькими.
Мотоцикл, сильно накренясь, быстро приближался к автомобилю. Вот-вот наступит развязка. Но легковая машина вырвалась из грязи и с невероятной быстротой понеслась по дороге.
Запсельский, не выдержав, крикнул:
— Алёша! Гони! Уйдут ведь.
Меня охватил азарт гонщика. Разбрызгивая воду, мотоцикл как стрела пересек речку и взлетел на берег. Разрыв составлял всего метров 800! Сидящие в машине тоже делали ставку на скорость: впереди, совсем недалеко, стояли воинские части фашистов.
Мы хорошо видели сидевших в машине. Два офицера на заднем сиденье не отрывали глаз от мотоцикла. Сидевший же рядом с шофёром словно не знал о погоне: он ни разу не оглянулся.
Мне удалось вырвать ещё несколько драгоценных метров. Водитель машины сделал отчаянную попытку оторваться от нас.
Автомобиль теперь летел с ураганной скоростью. Но я не отставал. Бескозырка, плотно надвинутая на лоб, улетела назад, ветер свистел в ушах, воздух стал таким плотным, что я дышал с трудом. Спидометр мотоцикла показывал 140 километров! Малейшая неточность грозила катастрофой.
Немцы были уверены, что мы долго не выдержим такой гонки и скоро свернём себе шею. Но они не знали, что их преследует спортсмен-мотоциклист.
Впереди показался разрушенный мост. «Попались!» — вспыхнула надежда. Но автомобиль, не сбавляя скорости, оторвался от выступа разрушенного моста, блеснул в воздухе и приземлился по ту сторону! Препятствие не остановило и нас. На большой скорости мотоцикл перелетел провал, удачно встал на колёса. Меня сильно качнуло. С трудом удержавшись на сиденье, я продолжал преследование. Гонка шла с прежней яростью.
Вдали стали проглядываться дома. Там враг. Ещё минута-две — и нас обстреляют. Запсельский, не спрашивая меня, уже целился в сидящих в автомобиле.
«Напрасно! Напрасно! Зря гнались!» — билось в висках. Но вдруг мрачные мысли улетели: впереди машины показался поворот. Решение принял молниеносно: резко свернул с дороги, погнал мотоцикл по открытому полю, наперерез.
Минуты — и мотоцикл встал на дороге, прямо перед мчащейся на него машиной. Виталий припал к пулемёту.
Автомобиль со страшной скоростью надвигался на нас. Огромным усилием воли я заставил себя остаться на месте. Крупные капли пота выступили у меня на лице. В голове стучало: «Если не остановятся... Если даже Запсельский расстреляет _ водителя, машина по инерции налетит на нас, раздавит. Пойдут ли они на таран? Пойдут ли?»
Смертельные секунды! Мой палец лёг на спуск автомата. Но стрелять не пришлось: машина резко затормозила, проехала на неподвижных шипах и, оттолкнув мотоцикл буфером, остановилась. Не выдержали фашистские нервы!
Я спрыгнул с мотоцикла и с автоматом подбежал к автомобилю. Водитель с побледневшим лицом нервно облизывал сухие серые губы. Но я только мельком взглянул на моего недавнего соперника по гонке. Меня интересовал офицер, сидевший рядом с шофёром. Как же я был поражён, когда увидел, что это генерал!
Генерал неторопливо вытащил из кармана золотой портсигар, раскрыл его, изящным движением взял сигарету и спокойно закурил. Потом протянул мне портсигар, предлагая закурить. Я жестом отказался. Генерал улыбнулся и довольно чисто сказал по-русски:
— Вы есть прекрасный водитель мотоцикла. В знак уважения, пожалуйста, примите от меня в подарок этот портсигар.
Генерал держал сверкающий на солнце портсигар, украшенный драгоценными камнями.
Запсельский, наблюдавший эту сцену не выпуская пулемёта, проговорил:
— Бери, Алёша. Такие подарки зря не дают.
Я посмотрел на окровавленную тельняшку моего друга, потом на генерала, но руки за подарком не протянул. Генерал недоуменно повертел портсигар в руке и положил непринятый подарок в карман...
Так окончилась гонка на фронтовой дороге. Добавлю лишь, что захваченный генерал был командиром 62-й немецкой пехотной дивизии, а два других офицера — сотрудниками его штаба.
И несколько слов о моём боевом друге, участнике незабываемой гонки. Виталий Запсельский, уроженец Донбасса, не дожил до светлого Дня Победы. Он погиб в декабре 1944 года в бою за освобождение югославского города Илока.
(1971)
☆ ☆ ☆
Алёша Чхеидзе по комсомольской путёвке в шестнадцать лет добровольно ушёл на фронт. Он стал разведчиком и участвовал во многих операциях на Чёрном море и на Дунае. В восемнадцать лет был тяжело ранен: потерял зрение, почти потерял слух, лишился кистей обеих рук и получил серьёзное повреждение ног. Врачи направили матроса в местечко Данки Серпуховского района Московской области.
