Зеркало с тихим звоном выпустило из-за своей глубины громадный город. Шпили, и башни, и купола высились, словно зефирные на коричнево-шоколадной глыбе летающей горы. Ирида подходила величаво и вроде бы неспешно, но, на самом деле, быстро. Почти стремительно. Облачные плети завивались и опадали, и растворялись в небе от её движения.
Мостники расчехлили механизм моста и стояли наготове на самом краю, оба в страховочных поясах, третий сидел выше, на механизме, и тоже ждал момента касания.
Толпа сзади гудела, в нетерпеливом ожидании напирая на ограждение высокой площадки. Остея лежала внизу сахарными крупинками среди золотой карамельной листвы. Виноград и сады, и леса, и горы — всё золотело и становилось всё янтарнее с каждым днём.
Снегопад прошлого причального дня забывался, побег Кенза-мага и странная ведьма, прогнавшая снег, это всё больше походило на сказку и сказкой становилось, обрастало красивыми и неправдоподобными подробностями. Легенда рождалась, чтобы пересказывать её вечерами в кругу близких под кружечку чего-то крепкого хорошего года.
Когда тепло, и снег где-то там, в другом времени года или хотя бы за стеной и теплом очага и печи.
Ирида подходила. С дробным гулом Серебряный Город коснулся Тверди. Мостники и с той, и с этой стороны бросились закреплять мостки и причальные канаты, толщиной в ногу взрослого человека.
Мимо них спрыгнул высокий, в плаще и шляпе. Поправил шляпу и пошёл быстрым шагом вниз, разрезая толпу, как акула разрезает плотную стайку вкусной рыбы.
Люди делали охранительные знаки, вычерчивали осеняющие круги: сохрани, боги! Опять кто-то сошёл! Опять бури ждать?
Многие поглядывали с опаской на небо, другие успокаивали:
- Да не маг это, у него знака не было!
- В прошлый раз тоже, говорят, знака не было, а буря была.
Буря была.
* * *
- Он что, дал тебе денег?
- Угу.
- И ты взяла?
- Угу.
- Ты понимаешь...
Маг, наконец, соизволила обернуться к рогатому:
- Послушай, Кир Керата! Он хотел сделать меня рабом. Да, он дал денег за брошку, и мы теперь поедем на почтовой карете. Не пешком. И доберёмся до столицы за несколько дней, а не недель по осеннему лесу.
- Ты изменилась.
Маг смотрела вперёд и упрямо шагала по наезженной дороге. Дорога ныряла по жёлтым, рыжим, золотым и зеленоватым, яшмовым холмам и казалась совсем безлюдной, если бы не запах печного дыма и проезжающие иногда конники и повозки. Где-то там, впереди, дорога вольётся в столбовой тракт и можно будет купить места в почтовой карете.
- По моим расчётам, до тракта нам идти дня два.
- Что? - Кир смотрел на волшебницу, будто заново видел.
- Что? - она подняла на него глаза цвета серебра.
- Ты изменилась.
- Нет. Я не менялась. - Маг поправила сумку на плече, пояснила, - Я не менялась. Людей я не могу ни убивать, ни калечить. Людей. К нелюдям это правило... этот запрет не имеет отношения.
Кир в раздумье теребил подвеску на ухе. Перебирал мелкие гранёные бусины, красные, синие, жёлтые. Кажется, он понял, как она добилась такого высокого поста в серебре. Там без жёсткости не выжить.
Наивная мягкость не была основой, основой Рене была жёсткая нетерпимость. Вот только странно оказалось найти и мягкость, и жёсткость в одном существе, слитыми без противоречий, даже дополняющими друг друга.
И сейчас, изрядно пожёванная Твердью, она жёстким зёрнышком, дробинкой, раздвигала себе место в новом для себя мире.
Дробинка. Хочешь — не хочешь, а мягкой плоти этой части мира придётся подвинуться. Придётся учитывать наличие этого жёсткого зерна в своей ткани.
* * *
В Чирне пёстро каруселил праздник урожая. Середина костровня — вершина осени. Сытое и ещё тёплое время, когда полевые работы окончены и можно выдохнуть, можно порадоваться полным закромам и завершению большого и тяжкого летнего труда.
Люди собирались на празднование, устраивали ярмарку и почитали зверя осени, в которого, по легенде, перерождалась Мать, чтобы отгонять зиму как можно дольше от своих детей.
На главной площади стояли яркие шатры и палатки, там торговали всякой всячиной. Мясо, зерно, сласти, горы яблок и винограда, большущие рыжие тыквы и вкусные зелёные тыквочки, всякие леденцы и сладкие кексы, яркие платки и тёплые ткани, всякая снасть для упряжи, для работы в поле или на винограднике, всё, чем богат был край, можно было тут найти. И всё, в чём край нуждался — тоже тут.
Маг и демон, устав от кутерьмы и многолюдия, присели возле одного из городских фонтанов.
Демон мысленно пересчитывал их небогатые финансы.
- Здесь заработать почти не выйдет.
Он оглядел её, отощавшую, как бродячая кошка, пересчитал её шрамы и вдруг вскрывшиеся болячки вроде затяжного кровавого кашля и добавил:
- Но нам нужен отдых, Рене.
- Мне нужен дом, демон. - Маг оттирала платочком какую-то, только ей видимую грязь на лице.
Кир задумался. Он сидел на корточках, свесив руки промеж коленей. Так он ей напоминал свою истинную форму.
- Здесь уже есть маг. Вряд ли горожане захотят ещё одного, да ещё и...
- Женщину. Да. Я тоже не уверена, что хотела бы здесь остаться. Слишком уж тут всё... каменное.
Город, действительно, выстроен был из серого камня, где-то домики были окрашены, где-то оставались серыми. Серые мощёные улицы, серые тротуары, серые стены зданий и даже фонтаны — серые. Цветы и деревца — яркими штрихами только в кадках возле дверей да на подоконниках. Нигде ни кусочка голой земли. Только ярмарочные шатры и навесы, и флаги яркими пятнами манили взгляды.
- Кир, ваш контракт ведь не ограничен по времени?
- Нет.
- Так может быть, мы могли бы переждать зиму тут?
Кир задумался. Снял шляпу, пригладил волосы. Чёрные. Начинающие седеть у висков, они красиво ложились вокруг рогов и были скорее, всё-таки, гривой.
- Дело в том, что дальше дорога станет опасной.
Маг хмыкнула.
- Там, как только отойдём от границ Славии — ничейные земли, разбойнички и прочий мутный люд и нелюд, там даже купцы собираются караваном, чтобы пройти до побережья. Пустоши. Вдвоём мы Пустоши не перейдём. Надо пристать к каравану, а они отправляются в зиму. Сухо и холодно, и можно довольно быстро миновать реки и перевалы, не боясь застрять в половодье или рисковать на бесконечных переправах.
Маг вздохнула, опять подняла зеркальце и снова опустила, всмотрелась в толпу. Улица, открывавшаяся на маленькую площадь с фонтаном, запружена народом. Тут и горожане, и народ с окрестных земель, и лотошники, и стражники, и воины князя. И, конечно, вездесущая ребятня, снующая почти между ног. И нищие побирушки, тоже использующие осеннюю ярмарку для своих нужд.
Кир оглянулся туда же, куда, вроде бы, смотрела маг, но не понял, на кого из толпы устремлён её взгляд.
- Что там?
Маг, забыв зеркальце на коленях, смотрела за Кира, куда-то дальше, чуть хмурила брови, и Кир, сидящий перед ней на корточках, оглянулся ещё раз.
Фонтанчик, у которого они присели, венчал небольшую, круглую, как медная марка, площадь на перекрестье двух широких улиц. Домики узкими фасадами в два, в три окошка тесно, почти обнявшись меж просек-улиц, смотрели на фонтанчик и присевших возле него.
Получался круг брусчатки, кольцо улицы, кольцо тонких, совсем юных деревцов и кольцо домов, отгораживающих небо.
А в этих кольцах суетились чёрненькие букашки-люди. Бежали куда-то, толпились, теснились и рвались куда-то мимо недвижимо-насмешливых домов, деревьев, небес. Мимо мага и демона, присевших на край фонтана на городской площади. А осень слепо шуршала над всеми мантией жёлтой листвы и серым мехом неба.
Демон учуял его раньше, чем увидел. Он опустился на все четыре, готовый к прыжку и драке. Он даже забыл, что он одет и среди людей, он забыл даже о том, что «на работе».
Он учуял в этой толпе доппля.