Доппль. Тварь, живущая в двух мирах. Одновременно. Он рвёт оба мира, принося беды в оба. И беды, которые он приносит, задевают всех рядом. Каждого. Если случился провал в другой слой, в другой мир, туда, где доппль живёт второй половиной, то те, кто живут здесь, рядом с этой его половинкой, погибнут. Затянутые в иномирье или просто высосанные до смерти, лишённые энергии, жизни, силы.
Доппль не виноват, но он всегда несёт зло. И виновен за него.
А ещё они жрут мясо. Любое мясо. Лишь бы оно было тёплым, в смысле, ещё недавно живым. Мясо человека, демона, детёныша — им не важно. Им важно нажраться.
Поэтому доппль должен быть убит. Сразу же, как обнаружен.
Кто из этой толпы — доппль? Кир всматривался и не видел.
Вот горожанка в грязном переднике, изогнувшись от тяжести, тащит корзину с углем. Дно у корзины выпачкано дурно воняющей грязью, а завязки чепца у женщины болтаются по груди и истрёпаны и лохматятся.
Стайка тощих детей. Двое из них больны заразной болезнью. Крыса на той стороне, через площадь, угодила в ловушку, пищит от боли и воняет страхом и чумой.
Ремесленник в кожаном фартуке и без зубов смеётся в голос, проливая дрожащей рукой пиво. От него пахнет кислятиной и старым потом, а ещё зреющей внутри опухолью и гнилыми зубами.
Стройными рядами через поток, как нож через воду, прошли сектанты. В чёрном и кипенно-белом, с прижатыми к груди руками и ношей в кульках. Трое мужчин и женщины с детьми. Здоровы и чисты, и напуганы. Или просто вечно ожидают опасности.
Мясник рубит тушу у входа в распахнутую лавку. Рядом с ним длинноволосый тощий бедняк. Цветочница прошла мимо них, кроме ароматных букетов фиалок, лаванды и пышных георгинов, у неё в плоской корзине есть ленты и ароматная вода.
Демон проводил её глазами и вернулся к доходяге возле мясника. Мясник доходягу словно не видел.
У доходяги изменилось выражение лица. Чуть удлиннилась улыбка, чуть разъехались к вискам зрачки.
Демон уже несся к нему, пластаясь в воздухе, как борзая в последнем рывке догони.
Когда он вихрем, опалив человека, вцепился в горло допплю и поволок его с улицы в проулок, об его макушку хрустнуло ссыпалось шуршащим звоном зеркальце.
Он оглянулся. Страшной звериной мордой он обернулся к магу. Она стояла, вцепившись в юбку сжатыми кулаками, чуть наклонившись вперёд и требуя... Подойти?
Она кивнула.
Доппль обратился на ту сторону и теперь пытался вырваться, но у него совсем не было сил. Демон даже посмотрел на тварь. В полной силе доппль порвал бы демона на раз, даже не запыхавшись. Этот висел мерзкой тряпкой в лапе.
Стараясь ни на кого не натолкнуться — люди не видят их сейчас, пока не почувствуют ещё как-нибудь — демон пересёк площадь. Ему было стыдно и неловко за то, что маг теперь видит его в таком виде.
Сутулые плечи, ало-рыжая кожа, блестящая, как запекшаяся кровь, прорвана шипами в довольно-таки неожиданных местах. Рога стали шипастыми, утратили гладкость, ветвились и множились на черепе. Не одна пара, как в почти-человеческом виде, а три. Голова вытянулась, челюсть распахнута до самых ушей и полна острых и круглых, и частых зубов. Вместо бородки кущи щупалец вьются и осьминожатся по груди. Голому телу прохладно в мире людей, а рваные крылья неудобно цепляются за деревья и задевают людей, делая им неуютно.
Люди оглядываются и ёжатся, не понимая, что происходит и почему им кажется, что какая-то беда прошла рядом.
Демон подошёл к магу. Её светлая пушистая головка была теперь где-то чуть выше его локтя. Маленькая, хрупкая — одной рукой сожми и выжмешь жизнь из этого мелкого тельца.
Демон не стал опускаться на корточки или на колени — да, так удобнее говорить. Но он прав — доппль должен умереть. А потому — стоя спорить легче, и он будет стоять.
К сожалению, морда не могла отразить его чувства. Она предназначена пугать, а не передавать эмоции.
- Отпусти его.
Маг сказала это тихо и уверенно. Кир мотнул головой и сжал челюсти на горле твари. Ещё чуть — и мерзкая гнусная кровь потечёт в горло. И Кир её выпьет. За всё!
Холодное острие воткнулось в шею под подбородком.
- Отпусти! Ему нужна помощь!
Кир вынул обслюнявленного доппля изо рта, прижал к брусчатке лапой.
- Ты не узнала? Это один из тех...
- Узнала. Ему нужна помощь.
- Маг! Что с тобой?! Это убийца, пожиратель мяса! Человечьего, демонского — ему без разницы, лишь бы тёплое ещё.
- Этот пришёл за мясом убитой вчера коровы. Отпусти его!
- Дура.
Демон сел по-собачьи, бесстыдно расставив ляжки, повторил:
- Дура!
И бросил доппля к её ногам.
Доппль полежал ещё немного, потом поднял руку, убрал волосы с лица и прикоснулся к горлу. Горло уже затягивалось — в двух мирах удобно жить, ни в одном из них нельзя поранить серьёзно, а смерть просто выкинет в другой мир. Доппль ощупал горло и сел.
Лицо вполне человеческое, только глаза разные. Один для человечьего мира, другой для мира мёртвых тварей.
Длинные, сальные волосы сосульками лежали по плечам. Измождённое, с провалами щёк, лицо. Худое тело с громадными ладонями и верёвками мышц. Заплатанные и порванные кое-где штаны, башмаки с подвязанными бечёвками и тряпками подошвами.
- Как я могу помочь тебе?
- Дай мне свою плоть! - Почти человечье лицо доппля стало меняться, опять вытягиваться вперёд челюстью чудовищного зверя. То ли волка, то ли ещё кого длинномордого. Живое мясо человека сползала с морды, обнажая кость, и щёлкали зубы возле самого лица странно спокойной женщины. Смрадное, страшное, с кусками сползающей плоти против почти светящегося белой хрупкостью женского, нежного.
Только разбитая скула пятнала и порочила чистоту этого то ли снега, то ли мрамора. Да ещё глаза доппля, по какой-то неведомой прихоти всё ещё остававшиеся разными, каре-зелёным и карим, как тёмный янтарь, и человечьими. Страдающими. Пятнали чистоту и прелесть этого лица взглядом.
Так казалось Киру.