Обычно подобные проекты забываются после премьеры, оставляя в памяти разве что эффектную рекламную кампанию. Причём маркетинговая стратегия этого фильма и правда достойна того, чтобы её занесли в какие-нибудь учебники по успешному продвижению продукта на кинорынок – при полном отсутствии громких имён и сумасшедших цифр в графе бюджета, Абрамсу удалось затащить зрителя в залы, окутав проект густой завесой тайны: практически до самой премьеры никто не был уверен, о чём это, для кого это, что такое Cloverfield и почему постер украшает обезглавленная статуя свободы.
Но сам фильм не разочаровал – а, напротив, реанимировал формулу условного «кино про монстров»: не только посредством ещё не приевшегося формата мокъюментари, а благодаря интонации, азарту первооткрывателя, подаче. Швырнув аудиторию в самую гущу событий и сделав её проводником обычного парня, который снимает творившийся кошмар «для истории», создатели многократно усилили вовлечённость, зарядили художественный нарратив на дополнительную эмпатию.
По сути, в центре сюжета – типичная love-story, но разворачивающаяся в эпицентре глобальной катастрофы: прямо как в «Титанике» Джеймса Кэмерона. Но здесь напряжение достигается не через эпический масштаб, а мастерски переданное ощущение паники, растерянности, недоверия ко всему происходящему: символически «Монстро» можно было бы интерпретировать как апокалиптическою картину конца отношений, но этот концепт, разумеется, выстраивали не ради мудрёных аллегорий.
Подцепив нас всех на эмоциональный крючок, дебютант Ривз снял зрелище прямого воздействия – выдавая действие порционно, с периодической сменой регистров: почти до самого финала мы не видим самого монстра в полный рост (трюк, который Эдвард повторил в своей «Годзилле»), и если где-то действие ограничивается экшеном (как стычка монстра с военными у метро), то где-то сворачивает и в откровенный хоррор (длинная гиперреалистичная сцена в тёмном туннеле).
Тогда этот пыльный, шумный, закручивающий повествование в мёртвую петлю аттракцион не все оценили по достоинству, а сейчас очевидно, что это был практически эталонный образец жанра – из тех, какими современность нас особо не балует.