"Евреи на экране": статья из журнала "Советский экран"
«Известно, что мы задним умом крепки, что гром не грянет — мы не перекрестимся. Дубиной по голове — нам намек. Да еще какой дубиной!
Сорок человек насилуют девушку рабфаковку. Банда хулиганов избивает колонну комсомольцев, как будто это в 1905 году, как будто это все еще их царство, когда им платили по полтиннику за избиение курских гимназистов. Тогда мы чешем затылок и начинаем поговаривать о борьбе с хулиганством.
Но у хулиганства есть родной брат, его „второе я": антисемитизм. Оба они —дети одного и того же общественного слоя, одной и той же политической линии. Если белогвардейская эмиграция делает ставку теперь на хулиганство, то антисемитизм для нее давно был проторенной дорожкой.
Для царского правительства он был орудием борьбы с революцией, был избитым ответом на подъем революционной волны. Путь белых армий и бандитских банд в гражданскую войну был усеян телами евреев и пухом распоротых перин. Более того — не было еще случая, чтобы подготовлялось новое нападение на нас, и чтобы ему не предшествовала антисемитская пропаганда в пограничных районах.
Они — не дураки: они знают, что антисемитизм, как дурная болезнь в крови мелкобуржуазной обывательской массы, привит ей десятилетиями пропаганды с высоты церковных кафедр и глубины полицейских участков. У „культурных" мещан это — тайная болезнь, проявляющаяся только в любви к „анекдоту", но и у них она — прекрасная среда для размножения контрреволюционной бациллы.
А мы — что мы делаем для излечения этой хронической гнойной заразы? Мы ждем грома, чтоб перекреститься и поставить вопрос в ударном порядке? Кино, с его могучею силою воздействия даже на малосознательные слои населения, проникает эмоционально туда, куда не проникнут ни слова пропаганды, ни статьи уголовного кодекса. Отчего „великий немой" не кричит?
В свое время у нас был устроен конкурс на сценарии против антисемитизма. В конкурсе принял участие существовавший тогда Комиссариат Национальных меньшинств. Были выданы премии. Но постановка не осуществилась из-за явного саботажа киноспецов, доставшихся нам в наследство от прошлого.
А сейчас приходится слышать, что евреям уже уделено слишком много дорогостоящей пленки, что лучше, затратить её для других национальных меньшинств. Но другие не служили в течение десятилетий, а в европейском масштабе и столетий, головой, по которой били и крестом, и прикладом, и резиновой палкой.
Да и где эти еврейские фильмы? „Еврейское счастье"? Но ведь это — только анекдот, милый анекдот, рассказанный евреем для евреев, но скверный для мещанской массы „коренного населения" уже потому, чтоо там введены представители мелкого торгового капитала, на которых особенно ловко могло спекулировать всегда черносотенство.
Теперь ставят „Беню Крик"— апофеоз еврея хулигана: плохая услуга евреям, плохое средство для борьбы с хулиганством! Или сюда надо отнести появляющееся порою в „агитационных" картинах смакование еврейских погромов с „художественно" размазанными сценами изнасилования девушек-евреек? При эмоциональной заразительности кино — на какие порывы могут побудить и „возбудить" хулиганов и мещанскую молодежь эти сцены? Не проявляется ли в этих сценах скорее скрытый, быть может, бессознательный антисемитизм мещан-постановщиков?
Этот скрытый антисемитизм лезет нагло иногда, когда спекулянта, иностранного шпиона нам показывают на советском экране в образе еврея (впрочем, этим грешит порой и театр: пример —„Евграф" на академической сцене)». Феофан Шипулинский («Советский экран». 1926. № 49. С. 3).
