Из путевых заметок профессора Института искусств АГУ Аллы Николаевны Соколовой. Научная культурно-этнографическая экспедиция по Турции проходит в рамках реализации проекта РФФИ «Культурные диффузии черкесов Турции и России: искусствоведческий и социокультурный анализ».
В офисе одного предпринимателя по имени Умар мы увидели картину, на которой была изображена девушка с пщынэ.
Умар рассказал, что такая картина висит в доме любого черкеса, проживающего в Кайсери, но имя художника неизвестно. Встречаясь с художниками, мы расспрашивали каждого, знают ли они такую картину и ее автора. После настойчивых расспросов нам все-таки удалось узнать имя художника. Им оказался Тох Навзэт, но о нем тоже никто не знал. Еще один день прошел в расспросах, телефонных переговорах, и вот удача! Мы получили номер телефона Тоха Навзэта и вступили с ним в переговоры с помощью профессора Мадины Паштовой.
Упускаю массу подробностей о том, каким путем был найден номер телефона, как сыпал шутками Навзэт, демонстрируя особый узун-яйлинский (анклав Узун-Яйла — один из крупных очагов черкесской (адыгской) культуры в Турции, находится в Центральной Анатолии — прим. ред.) юмор, перейду к главному — истории широкой популярности у анатолийских черкесов портрета гармонистки. Оказалось, что это выдуманный образ Сатаней-гуащи, портрет той идеальной девушки, которая возникла в сознании двадцатилетнего парня из небольшого кабардинского аула. Чтобы на полотне оказалась именно та девушка, которая возникла в голове автора, ему пришлось писать картину обратной стороной кисти — не щетиной, а острым концом кисточки. Краски использовались производственные, поэтому картина получилась не очень яркой.
Однако художнику и его друзьям картина понравилась, и они решили сделать копии. Для этого картину сфотографировали и послали снимок в Германию. Оттуда прислали 4 фотокопии на холсте небольшого формата. Эти копии быстро купили, и автор заказал партию новых копий уже большого размера. Постепенно число копий достигло трех тысяч. Адыги с удовольствием покупали фотокопии хорошего качества, вешали их в гостиных, в офисах и хасэ. Девушка с пщынэ стала символом адыгской музыки, адыгской культуры, символом красоты и счастья. «Это наша Мона Лиза», — говорили люди. Сегодня оригинал картины висит в доме Навзэта в Антэпе.
Я спросила у художника — похожа ли его жена на тот идеальный образ, что он нарисовал в молодости? Автор со вздохом ответил: «Чуть-чуть похожа». И все же широкая популярность картины не могла быть понята по одной причине. Была еще какая-то загадка во всей этой истории. Свое объяснение предложила Мадина Паштова, знаток узун-яйлинцев. В 70-е годы ХХ века в культуру черкесов стал входить аккордеон. Постепенно инструмент превращался в «мужской». Женское исполнительство уходило в прошлое. Картина была не просто красива, она вызывала ностальгические чувства. Прошлое встречалось с настоящим. И чем дальше уходило прошлое, тем притягательнее оно становилось. Чистота и красота — вот два слова, которыми можно описать это полотно. И пусть оно несовершенно с точки зрения пропорций и цветовых решений (художник писал руку девушки, держа гармошку своими руками и глядя в свое отражение в зеркале) — картина прекрасна своей историей и той ролью, которую она сыграла для тысяч и тысяч узун-яйлинцев.
