Продолжение здесь
Баба Соня , тьфу, язык её бабкой не повернется назвать,была огонь! Другие деревенские что: халат, калоши, теплый платок на поясницу , да носки мужнины.
То ли дело Соня! Платьице ситцевое в цветок голубенький, передник с оборками, на ногах эти, как их, балетки. Не иначе у внучки выманила.
Ходила, ногами не шаркала. Глаз с огоньком, спина по- девичьи пряменька, всё со смешком да с улыбочкой. И глазами так и тянет, так и тянет.
Не удивительно, что местные деды забывали про прострелы в пояснице да больные коленки, выпячивали грудь колесом да втягивали животы.
И тайком от супружниц похаживали к развеселой вдовой Соне. Больше не за ради греха, а стопки для. Приторговывал смешливая вдова самогоном.
И какой самогон это был! Песня, а не самогон! На смородине, берёзовых почках да зверобое настоянный!
Мужики, уворачиваясь от тяжёлых оплеух супружниц, бубнили в оправдание:" Это ж не пьянка, это ж фитотерапия!"
Косо поглядывали бабки на селе на Соню. Стерегли своих пузатых и плешивых дедов, как драконицы сокровища. Хотя иное сокровище было криво на один глаз и богато только на один зуб.
" Своя жена вам - полынь, чужая - яблочко наливное!" - бухтела Степановна на своего деда Мирона.
" Да ты не яблочко ты эта, как её , маракуйя!" - ехидно щурился муж.
Степановна возмущённо ахала, дед предусмотрительно сматывался. Жена досталась ему маленькая, худенькая. Но рука у нее была ох тяжела! Треснет по горбяке поленом - три дня звенит, и почему- то в ушах.
Так что супружницу свою Мирон побаивался. А вот по сониному самогону скучал. Ну и по самой вдовице, чего уж там. От Степановны вечно несло скипидарной мазью, от Сони пахло травами и чуть- чуть самогонкой. Вкусно так!
Мирон вспомнил и аж причмокнул. Душа просила флирту и выпивки. Спина боялась полена в руках дражайшей половины.
Выход был найден секунд за тридцать. За компанию, как известно, и жид удавился. А если не одному к Соне пойти? А с Иваном?
Иван, друг закадычный ещё с времен, когда женихались. В одно лето женились, в одну весну батьками стали. Беда ли, радость, бутыль самогону - всё пополам.
И, приняв судьбоносное решение, Мирон облегчённо вздохнул и бодро потрусил на соседнюю улицу .
Двадцать раз Ивану объяснять не пришлось. Орлом впорхнул в калоши, воровато зыркнул, где жена. Его Семёновна как раз задавала пойло поросятам. Путь к счастью был открыт.
И деды огородами начали пробираться к хате Сони.
( Продолжение следует)