Немецкое слово «ордунг» производное от слова орда.
Мотострелковый полк въехал в зону отдыха возле города Кичкимет и разбил в нём лагерь.
Выглядело это совершенно похоже на то, как полчище Чингиз хана расположилось на поляне
возле покорённого города.
В этот раз палатки были поставлены без соблюдения правил устройства военного лагеря.
Их ставили в беспорядочном положении, и связано это было с тем, что в зоне отдыха стояли
столы со скамейками, спортивные сооружения, в виде лестниц и детских горок, и ландшафт
был устроен так, что поставить палатки ровно было просто невозможно.
Вся зона отдыха была покрыта травяным ковром напоминающем покрытие дорогих футбольных
полей.
Рядом был искусственный пруд, в этом пруду солдаты купались и стирали свои подвортнички.
Контраст между европейским, аккуратным дизайном ландшафта, и азиатским поведением орды
солдат был разительным, и не мог не радовать глаз такого идейного оккупанта. Как Жека.
Жека сам был рождён в городе, прожил всю свою жизнь в огромном индустриальном городе, и
как не странно, он не любил город с его ровными улицами и правилами жизни.
Ему нравился многоязыкий говор его орды, ему нравилось чувствовать себя частью этой
огромной военной машины, которая может смести всё на своём пути.
Он чувствовал в себе силу тысячи воинов, которые шумели, дрались, и смеялись прямо вокруг
его палатки.
Жека гордился тем, что его кованный сапог помог освободиться народам Европы от нацистского
гнёта.
Именно поэтому он спокойно смотрел на то, что воины жгли костры прямо на дорогом травяном
покрытии, устанавливали свои палатки и не переживали о том, что под палатками трава
погибнет, и вообще вели себя, как настоящие освободители, то есть победители зла.
Лагерь был очень близко расположен с военным городком в Кичкимете.
И так как в самом Жекином полку делали капитальный ремонт, то начальство решило, что полк
пока поживёт в палаточном городке, и примет участие в ремонте расположения дивизии.
Все солдаты днём отправлялись на машинах в дивизию и получали свой участок работ.
Жекиной батарее выделили стройку КПП дивизии.
Было задание построить киоск для наряда КПП.
Жека просто наблюдал за строительством, и был очень удивлён, что его батарея, практически ни
кем не управляемая, начала строить помещение, и всё проходило само собой.
Ведь когда давали задание по постройке киоска, не было выдано ни чертежей, ни каких либо
параметров желаемого строения.
Так прошло несколько дней, батарея приезжала на свой объект, строила и снова уезжала в
лагерь.
Когда стены киоска выросли из маленького котлована, и Жека убедился в том, что теперь и без
него все обойдутся, он решил, что самое время наведаться к Насте.
Это было легко сделать, ведь в дивизии было полно солдат, которые работая бродили везде не
соблюдая не только уставного порядка, но и формы одежды.
Проникнув в офицерский городок Жека позвонил в дверь, где жила Настя, но ему ни кто не
ответил.
Пришлось вернуться в свою батарею и провести остаток дня делая вид, что наблюдает за
строительством.
На следующий день Жека опять сходил к Насте, снова не застал её дома.
На обратном пути Жека встретил своих сослуживцев по учебке из Остра.
Первым был Ковальчук, тот сердечно обнял Жеку и начал ему рассказывать о своей службе в
ВДВ.
По международному договору было запрещено держать в Европе штурмовые войска в виде
ВДВ.
Поэтому десантура называлась тут штурмовым батальоном, они носили обычную
общевойсковую форму, всё, что могло выдать присутствие десанта в форме одежды было строго
запрещено, не было ни беретов ни тельников.
Стояла прекрасная тёплая погода, Жека с Ковальчуком уселись на скамейку и тот начал
рассказывать Жеке о том, как ему служилось последние полтора года.
Тут были рассказы и о трудных деньках, и о моментах, когда солдатам удавалось повеселиться и
расслабиться, при чём не по детски.
Особенно повеселили Жеку рассказы о чудных вольностях десантуры.
На новый год и на сто дней до приказа, по рассказу Ковальчука, около сотни десантников в
подразделении (точную цифру Жека тут же забыл) сбрасывалось по двадцать форинтов.
На эти деньги нанималась мадьярская проститутка, которая была из числа дам с низкой
социальной ответственностью обслуживающих солдат и офицеров дивизии.
Сначала все получали обслуживание своих низменных социальных и физиологических нужд, а
затем её ставили на тумбочку, при этом из одежды на ней был только голубой берет и ремень с
штык ножом.
Она была в курсе «справы», и отдавала честь всем входящим в расположение.
Офицеры спокойно относились к такому спектаклю, так как считали, что десантура имеет право
на большее, чем обычные рода войск.
Поговорив с Ковальчуком, Жека встретил и Серёгу Цаплина, обнялись порадовались, и первое,
что Цаплин рассказал Жеке, была заранее подготовленная рассказка для своих селян и девок
сидящих на завалинке и ждущих, когда герой наговориться о своих подвигах и уже всё таки
начнёт домогаться.
Цаплин буквально сразу после обмена приветствиями, сделал серьёзное лицо, прикрыл глаза, и
голосом головы из старого фильма «Русалочка» без объявления войны начал рассказывать Жеке
о своём героическом прыжке с парашюта.
Дословно привожу первую фразу его повествования — Раз! Прыгнули с борта, дёрг за кольцо!
Купол как бахнет над головой, чуть шапку воздухом не сорвало! И чувствую, лечу!
Оставим описание подвигов Цаплина Твардовскому, а вот что действительно задело Жеку, так
это то, что Цаплин не преминул тут же рассказать Жеке о том, что Ковальчук, как не мог
подтягиваться до десантуры, так и сейчас не может, А вот третий сослуживец всю службу в
десанте провёл на свинарнике, так как у него оказалось больное сердце.
И только сам он мужественно вынес все тяготы и лишения десантной службы.
Жека внимательно всматривался в лицо Цаплина, тот повествовал, так, как обычно повествуют
пришедшие из армии перед бабами.
Но вот, что удивило Жеку, ведь перед Цаплиным стоит не его односельчанка, а Жека, который
помнил, как герой обосрался на полевом выходе, и который если и скрыл от всех своё
знакомство с парашютным спортом, но тем не менее видал виды даже если отбросить его до
армейскую историю.
Видимо Цаплин днём и ночью представлял себе, как он будет ходить по селу с голубым беретом
на затылке.
Как он зайдёт в свою школу и учителя сбегутся к нему, а он будет перед ними стоять сверкая
бляхой и значками.
Жека с трудом оторвался от героя и пошёл своей дорогой, вспоминая — Куда же я дел свой
значок за сто прыжков? Ведь точно помню, получал, а вот куда дел не помню!
С такими мыслями Жека и пришёл к КПП, которое доблестно строила его батарея.
