Рассказ о фантастике 1933 года начнем с новогодней тематики. Для советских граждан празднование Нового года станет приятной «новинкой» лишь черед два года, когда в газете «Правда» появится призыв Павла Постышева, одного из руководителей Советской Украины, устроить детям новогоднюю елку. Однако фантасты на то и существуют, чтобы опережать события.
Старый добрый Новый год
В двенадцатом номере ленинградского журнала для детей «Ёж» за 1933 год появляется рассказ — скорее научно-фантастический очерк — Александра Беляева «Встреча Нового года». Действие происходит через двадцать лет. В канун нового 1953 года герой рассказа Глебов обещает поздравить с Новым годом по радио одновременно всех своих друзей, где бы они ни находились, но не учитывает часовые пояса и терпит фиаско. Рассказ и впрямь пророческий, мы до сих пор порою забываем, что между московским и хабаровским временем есть некоторая разница. Главное же пророчество писателя заключается в том, что встреча Нового года станет в СССР самым обыкновенным праздником.
«— Это было в тысяча девятьсот пятьдесят втором году, в ночь под пятьдесят третий. Я был тогда студентом, жил на Фонтанке, в новом доме-коммуне студентов-электротехников. Группа товарищей, кончавших институт, встречала Новый год у меня.
Летом пятьдесят третьего года мы должны были получить звание инженера и разлететься в разные стороны. Естественно, мы заговорили об этом. Куда занесет нас судьба?.. Увидимся ли мы в следующую ночь под Новый год?
И надо же было мне выступить с таким необдуманным предложением.
— Товарищи! —сказал я. — Давайте дадим друг другу слово, что, где бы мы ни были, ровно через год, в 24 часа каждый из нас будет сидеть за своей приемно-передающей радиостанцией, и я всех вас поздравлю с Новым годом, а потом передам это поздравление от каждого каждому.
Мое предложение было принято почти единогласно. И только один мой друг Глебов тряхнул своей черной курчавой головой, засмеялся и воскликнул:
— Я против, потому что твое предложение в той форме, как ты его сделал, совершенно невыполнимо, неосуществимо.
— То есть как это неосуществимо? — спросил я. — Разве мы не беседуем друг с другом по радио каждый день? Разве наши радиостанции...
— Он просто очень плохого мнения о всех нас, —сказал, смеясь, один из гостей. — Глебов уверен, что, разъехавшись, мы тотчас забудем друг друга.
Глебов вложил свою руку в мою и промолвил:
— Ну, вот что. Если ты еще и сейчас не понял нелепости своего предложения, то надо наказать тебя за твою недогадливость. Хочешь пари на шар-прыгун? Я утверждаю, что ни одного из нас ты сам не поздравишь с Новым годом вовремя —ровно в полночь.
Это был уж вызов, а я был горяч и принял пари.
На другой день, чтобы не забыть, я достал новый —на 1953 год —перекидной календарь и на последнем листке, 31 декабря, написал красным карандашом:
РОВНО В ДВЕНАДЦАТЬ ЧАСОВ ВСТРЕЧА НОВОГО ГОДА ПО РАДИО.
Все в порядке...»
Беляев ковчег
В этом же году Александр Беляев впервые сделал местом действия своего романа межпланетное пространство. Речь идет о романе «Прыжок в ничто», где он рассказал историю космического ковчега, построенного на средства, страшащихся мировой революции буржуев. Проект был разработан и осуществлен под руководством немецкого инженера по фамилии Цандер. Акционерное общество, созданное капиталистами, должно было построить серию межпланетных кораблей, на борту которых акционеры могли бы покинуть грешную Землю. Проект удался лишь отчасти. Только один из звездолетов успешно стартует в космос, но из-за полученных повреждений совершает вынужденную посадку на Венере. Несчастные буржуи становятся космическими робинзонами, чье и без того незавидное положение усугубляется еще и тем, что с самого начала весь проект был под колпаком у коммунистов.
«Прыжок в ничто» не только был посвящен К.Э. Циолковскому, но и стал своего рода научно-популярным пособием для юных энтузиастов межпланетных сообщений. На его страницах, помимо увлекательных приключений, можно встретить подробные сведения по теории ракетного дела и космических полетов, проиллюстрированные схемами и диаграммами. В финале герои узнают, что «Да, теория относительности не обманула. За время полета «ковчега» на Земле прошел не один год, быть может, не одно десятилетие. «Всемирный потоп» революций и войн давно был пережит Землей. Коммунизм победил во всем мире. СССР превратился в МСССР — Мировой Союз Советских Социалистических Республик.» Все активы АО «Ноев ковчег» национализированы и «...Стормер-сити превращен в Старт-сити — в один из «ракетодромов», с которого происходят отлеты небольших ракет на надземную ракетную станцию — искусственный спутник Земли. С этого спутника пускаются в мировые полеты большие межпланетные корабли.»
Циолковский на Луне
Константин Эдуардович Циолковский родился в 1857 году. Из-за перенесенной в детстве скарлатины всю оставшуюся жизнь страдал глухотой, что во многом определило его дальнейшую судьбу. Занимался самообразованием. Сдав экзамены экстерном, получил право преподавать физику и математику в средних учебных заведениях, чем и занимался до 1921 года. Главным увлечением Циолковского стало воздухоплавание. Он разработал детальный проект цельнометаллического дирижабля, тратя на материалы, инструменты и опыты собственные невеликие средства. В 1903 году опубликовал статью «Исследование мировых пространств реактивными приборами», заложив таким образом теоретические основы космонавтики. Стал автором множества философских трудов, а также нескольких литературных произведений. В конце двадцатых, в начале тридцатых годов ХХ века научная деятельность Циолковского, наконец, получила как всесоюзное, так и мировое признание. Скончался основоположник космонавтики в 1935 году.
Небольшая повесть «На Луне» впервые была опубликована в 1893 году как литературное приложение к журналу «Вокруг света». Следующее издание состоялось лишь через сорок лет. В этом произведении Циолковский весьма достоверно описал ощущения и впечатления человека, оказавшегося на нашем естественном спутнике.
«Мрачная картина! Даже горы обнажены, бесстыдно раздеты, так как мы не видим на них легкой вуали — прозрачной синеватой дымки, которую накидывает на земные горы и отдаленные предметы воздух… Строгие, поразительно отчетливые ландшафты! А тени! О, какие темные! И какие резкие переходы от мрака к свету! Нет тех мягких переливов, к которым мы так привыкли и которые может дать только атмосфера. Даже Сахара — и та показалась бы раем в сравнении с тем, что мы видели тут. Мы жалели о ее скорпионах, о саранче, о вздымаемом сухим ветром раскаленном песке, не говоря уже об изредка встречаемой скудной растительности и финиковых рощах… Надо было думать о возвращении. Почва была холодна и дышала холодом, так что ноги зябли, но Солнце припекало. В общем, чувствовалось неприятное ощущение холода. Это было похоже на то, когда озябший человек греется перед пылающим камином и не может согреться, так как в комнате чересчур холодно: по его коже пробегают приятные струи тепла, не могущие превозмочь озноб...»
В следующем 1934 году будет совершена попытка определить место Любимой Дочери Эпохи в общем строю советской литературы.
