Говорила Таня по-своему, по-львовски. Дашенька быстро научилась понимать совсем незнакомые слова. Правда, Димкина крёстная немного озадачилась, когда услышала Танюшин говор, но мама горячо вступилась за невестку:
- Ну, и что?! Не по-китайски же она говорит! Поймём. Танюша родная нам, роднее родных, – какая разница, на каком языке она говорит!
И правда: можно же догадаться, что такое зупа… Обычный суп! Конечно, с баняком, дзыгарямы и шмаркачкою было сложнее, но запомнить-то можно, что это всего-навсего кастрюля, Димкины сигареты и носовой платок.
- Файный лэгинь,– сказала Таня про Дашиного одноклассника, Андрея Кузнецова. Андрюшка со своим мотоциклом, что достался ему от двоюродного брата Игоря, стоял у калитки – Дашеньку ждал. Про файного лэгиня Андрюха ни фига не понял, но нос почему-то задрал: может, по Танюшиной улыбке догадался, что он – очень хороший парень…
… Кто ж знал, что впереди будет лето, юное-юное лето, – такое, что ещё держится за руку с маем, и ещё кружатся над Северским Донцом бело-розовые лепестки отцветающих диких яблонь… Кто ж мог поверить, что один из светлых дней начала ласкового лета станет точкой отсчёта войны… Что за эту войну – за восемь лет!.. – вырастут дети и станут бойцами… а те, которые родятся этим летом, просто не будут знать, как это: жить без обстрелов, без взрывных устройств на улицах и на берегах любимой речки, без сигналов об эвакуации… И дети этого лета не будут удивляться разбитым домам, и привыкнут к похоронам – отцов-ополченцев, добрых соседок, погибших от осколочных ранений украинских «Градов», подорвавшихся на минах друзей…
И точкой отсчёта этого немыслимого вероломства стал день в начале июня, когда украинские вооружённые силы нанесли первый авиаудар по центру Луганска… В войну ещё никто не верил, но усталые и серьёзные мужики уходили в формирующиеся шахтёрские батальоны: надо было защищать семьи, дома, родную землю – разве есть выбор, когда бомбят твой город?...
В эти первые дни лета Димка Петрухин с такими же шахтёрами с «Перевальной» ушёл в отряд Луганского ополчения … Дашенька очень волновалась за Танюшу, обнимала её, уверяла, что это ненадолго: ну, какая может быть война!.. Кому и с кем воевать?.. А Таня вдруг стала молчаливой и задумчивой. Даше казалось, что она совсем не переживает о Димке… а думает о чём-то другом. И сейчас, когда Вера Максимовна, Анюткина воспитательница, рассказала Даше, что Анюта перестала откликаться на своё имя – Аня, Анюта… – у Даши мелькнула смутная догадка… Но в догадку эту совершенно невозможно было поверить. И очень хотелось просто отмахнуться от неё.
- Пойдём, Анюта. Бабушка ватрушек напекла…
Племянница вырвала ладошку из Дашиной руки:
- Я не Анюта. Мама сказала, что я Ганнуся. Не зови меня Анютой!
-Ну… Идём домой.
По дороге домой племянница непривычно молчала… А дома повеселела, обрадовалась бабушкиным ватрушкам, топлёному молочку… У Даши немного отлегло от сердца. Матери она ничего не рассказала о сегодняшнем происшествии в садике.
А вечером вернулась Танюша. Вообще-то, к этому времени она уже почти всегда говорила по-русски. Свекровь улыбалась:
- Танечка, ты не беспокойся: мы тебя хорошо понимаем, и ты говори так, как тебе удобно.
Всё же удобнее было – по-русски: Таня стала работать в бухгалтерии шахтоуправления, Анютка ходила в садик, где все ребята говорили по-русски… Димкины друзья, к которым часто ходили в гости, тоже по-русски говорили. А в эти дни Таня резко перешла на украинский. А сегодня вообще, когда пришла к ним за Анютой, перебила Дашу:
- Мэнэ Тэтяною клычуть. Яка я тобиТааанюша! (Меня Тэтяной зовут. Какая я тебе Тааанюша! – перевод автора)
А дальше – совсем непонятная… угроза, что ли?.. :
- НичОго. Ось прыйдуть нащи, – згадаетэ, як украиньською мовою розмовляють! (Ничего. Вот придут наши, – вспомните, как на украинском языке разговаривают! – перевод автора)
Даша с матерью переглянулись. Мама старалась улыбнуться. А Даша растерянно спросила:
- А… что мы должны вспомнить, Танюша?.. Мы всегда говорили по-русски. Мы же русские, – на каком же языке нам разговаривать?.. И… кто это – ваши?.. Куда они придут?
Таня взяла за руку дочку:
- Я домовылася з нашимы: завтра нас з малою видправлять додому, до Львову. Рэчи я вжэ зибрала. (Я договорилась с нашими: завтра нас с малышкой отправят домой, во Львов. Вещи я уже собрала, – перевод автора).
-Ты хочешь уехать, Танечка?.. – мамины губы вдруг задрожали. – А Дима?.. Он вернётся… А вас с Анютой нет… – Мама как-то жалко и беспомощно поправляла ситцевую косыночку.
- Дмытрови скажить… Якщо хочэ маты родЫну, якщо хочэ, шчоб у нього була дружина и дочкА, хай прыизджае до Львову: там подывымось на нього. Алэ попэрэджую: вин мусыть зрэктися усього, шчо повьязуе його з Росиею. У нас так: москалив нэ трэба й за сто рублив. (Дмитрию скажите… Если хочет иметь семью, если хочет, чтобы у него была жена и дочка, пусть приезжает во Львов: там посмотрим на него. Но предупреждаю: он должен отречься от всего, что связывает его с Россией. У нас так: москалей не надо и за сто рублей, – перевод автора).
- Танечка!.. – мама заплакала.
Анюта встревоженно переводила тёмно-серые – папины – глазки с мамы на бабушку и тётю Дашу. И вдруг тоже расплакалась. Татьяна-Тэтяна дёрнула Анютку за руку и торопливо вышла из дома…
На следующий день Таня с Анюткой уехали. К ещё не полностью достроенному их с Димкой дому – за это лето Димка с отцом и крёстным с его сыновьями собирались закончить стройку – подъехала светло-бежевая тойота. Какие-то незнакомые парни выносили из дому вещи: Таня собрала не только свою и Анюткину одежду – увязала дарёные свекровью новые простыни и пододеяльники, наволочки, полотенца… В картонные ящики упаковала посуду. Подошедшую Дашу предупредила:
- Тэлэвизор, кылымы та пральну машину забэруть пизнишэ – парубкы прыидуть, нэ заважайтэ им. (Телевизор, ковры и стиральную машину заберут позже, – парни приедут, не мешайте им, – перевод автора).
Даша протянула Татьяне пакет:
- Здесь вот в дорогу вам… Покушать мама собрала… Пирожки ещё тёплые… Огурчики, колбаска домашняя, – ты же любишь… В баночке – клубника Анютке. Я водичку в бутылку налила,– родниковую.
Таня взяла пакет:
- Нэма вам тут ниЯкои Анютки. Мою дочкУ звуть Ганною.
…По Луганску вёлся непрерывный огонь из тяжёлого вооружения. ВСУ наносили удар за ударом по жилым кварталам, по школам и больницам, по окрестностям города… День и ночь обстреливали трассу на Краснодон, по которой в соседнюю Ростовскую область пытались вывезти детей, – открывали артиллерийский огонь по гражданским машинам… А в городах и посёлках начинались непостижимые уму карательные рейды украинских боевиков-националистов…
Продолжение следует…
Навигация по каналу «Полевые цветы»