Я хочу рассказать о моем самом лучшем армейском друге. Всю мою службу мы были рядом. Мы дополняли друг друга, мы помогали друг другу. Мы делились самыми сокровенными мыслями. И вот теперь его нет со мной. С его смертью, для меня как будто оборвалась нить, связывающая меня с молодостью и армией. Главная нить…
Мы познакомились с ним на приеме у командира дивизии в Южно-Сахалинске. Но тогда мы еще не знали, что будем друзьями. Я просто отметил для себя молодого, высокого офицера, который получил направление в мой полк. Ну а меня в гражданской одежде трудно было не заметить в толпе молодых офицеров.
Мы начали потихоньку «сходиться». Сначала мы «случайно» поселились в одной гостинице , потом оказались в одной каюте корабля, потом катались старшими машин по завозу и дежурили на посту ВАИ.
Потом нас прикомандировали к завозу и мы попали сменщиками на одну и ту-же баржу. Именно ему была поручена операция по доставке ребенка на корабль по штормтрапу (см. рассказ «Штормтрап»).
Постепенно мы стали совершенно неразлучны. Все свободное время мы проводили только вместе.
Вместе ели сырые мидии около белых скал на Итурупе, вместе лазили на гору на перешейке «Ветровое», гуляли по старому японскому аэродрому на Урупе и наконец, мы высадились на Симушире и поселились в одной квартире. Впрочем, это уже было не случайно. Нам с самого начала говорили, что там на острове мы будем жить вместе и с нами будет жить кот «Чапа». Так все и случилось. Кстати, кот «Чапа» был на Курилах явно известнее, чем мы с Сашкой!
Трудно придумать людей с настолько разными характерами и умениями. Он кадровый офицер, окончивший Полтавское училище связи. Я – выпускник Красноярского политеха. Он высокий и крепкий, я сутулый и худой. Он любил порисовать, я не умел этого, но зато играл на гитаре.
Сашка считал, что в квартире должно быть сытно, а я был уверен, что в первую очередь в квартире должно быть тепло. Вместе, кстати, это неплохо сочеталось.
Мы сошлись с Сашкой просто идеально. Служба была тяжелая (особенно по началу), и мы сразу завели у себя странные и веселые порядки. Нам казалось, что так должно быть, иначе можно съехать с катушек. Ну а все, кто смотрел на нас со стороны, покручивали пальцем у виска.
Во-первых, мы завели «боевое дежурство по квартире». Дежурили по очереди, когда не были заняты по службе. Дежурство было не очень суровым. Нужно было помыть пол, протопить печь и приготовить ужин.
Если мы были оба дома (что случалось не часто), проводилась церемония приема и сдачи боевого дежурства. Мы оба (обязательно одетые по всей форме) , вставали друг против друга, брали под козырек и сдающий дежурство докладывал: «Товарищ лейтенант, лейтенант такой-то боевое дежурство сдал, печь и пол боеготовы, «Чапа» в наличии (или «Чапа» в наличии отсутствует, гулена был наш «Чапа»)». «Принимающий» говорил: « лейтенант такой-то дежурство по квартире принял!» после чего мы обменивались церемонными рукопожатием, переодевались и садились ужинать.
Со стороны посмотреть – дурдом в полном составе!
Но это еще не все. Был заведен порядок, по которому каждый день, каждый из нас должен был придумать что-то для улучшения нашего быта и сделать это! (Повесить полку, застеклить разбитое окно, побелить печку и.т.д.). Но самое интересное ждало того, кто не сумел придумать хоть что-нибудь.
Провинившийся, должен был забить гвоздь в «столб позора». Этот столб, был несущей конструкцией нашего самодельного шкафа для одежды. Я забивал свои гвозди с одной стороны, Сашка с другой. Если накапливалось с одной стороны больше 3-х «лишних» гвоздей, значит гвозди надо было выдернуть и получить наряд по квартире вне очереди!
Гвоздь для этого «действа» нужно было лично выдернуть из стенки в прихожей (почему-то там вся стенка была в гнутых гвоздях, как будто кто-то «глюкало» делал). Гвоздь надлежало вынуть, выпрямить и забить в «столб позора».
Идея такого странного обряда заключалась в том, чтобы никто не мог сказать, что сегодня ты даже гвоздя в квартире не забил! :-)
У нас не было ни интернета, ни телевизора, ни даже радио (поймать можно было одних японцев). Но все свободное время мы тратили с пользой. Мы постоянно что-то делали. Почти все наше время занимала служба. Но иногда выпадали и свободные минуты. Сашка любил сесть порисовать. Рисовал он в оригинальной манере. Он привез с собой отдельные листы ватмана, перьевые ручки и тушь. Рисовал он без полутонов. Только черное и белое. Сюжеты были самые разные (часто копии с классических). Однажды я поинтересовался, почему он не использует полутона (например штриховку). Он ни слова не говоря взял простой карандаш, и смотря в зеркало нарисовал на бумаге собственный глаз. Глаз был прорисован со всеми полутонами и бликами. Рисунок был как фотография!
«Вот видишь» - сказал он мне, в таком рисунке нет ничего сложного и нет смысла! Получается просто фотография». «А мне хочется изобразить объем и движение пользуясь только черным и белым. Это труднее, но интереснее!». Он не стремился стать художником, просто это было его хобби.
Однажды, после очередной побелки печки, он нарисовал на ней цветной гуашью картину, на которой был изображен горящий, падающий в море «фантом» в перекрестии прицела. Получилось отлично, так мы и жили с этой патриотической картиной на всю стену. Картина оказалась пророческой. Вот как тут не поверить в мистику? В конце службы мне действительно пришлось держать на прицеле своего ДШК пару «фантомов».
Сашке нравилась моя игра на гитаре. Мы с ним «ставили» песни раскладывая их на голоса. Получалось не плохо, и скоро нас стали просить на всех посиделках спеть что-нибудь. Мы не жались, просят – исполним! И не важно для кого петь. Мы могли спеть для офицеров, а могли и в курилке для солдат.
В репертуаре был Высоцкий, Розенбаум, «Машина времени», песни из кинофильмов и даже мультфильмов. Особенной строкой были песни из «Трех мушкетеров». У Сашки был отличный слух и чувство ритма.
Спиртное совершенно отсутствовало в нашем рационе. Магазинов на острове не было, и несколько бутылок хорошего вина мы привозили с собой по счету только для больших праздников.
Но жили мы весело, вечно что-то придумывали и при этом я не помню ни одного обидного розыгрыша или скандала.
Как и у большинства холостяков, у нас часто был беспорядок, Но он был «творческий». Мог стоять на столе разобранный блок, в котором кто-нибудь из нас копался (мы вечно что-то чинили) но грязные носки и тарелки где попало не валялись и кровати были застелены (Хотя и не всегда по-армейски). Приблизительно раз в месяц (иногда реже :-) ) мы устраивали суровый ПХД, в ходе которого все прибиралось самым тщательным образом. Наша квартира (как и все квартиры в наших ДОСах) была маленькая и привести ее в идеальное состояние двоим мужикам было не трудно.
Быт был странным. Например, в первый год мы не привезли с собой обыкновенный топор. А на острове топоры на бамбуках не растут. Пришлось нам самим изготавливать что-нибудь для рубки дров. Мы нашли на свалке какую-то железную полосу, заточили ее и получилось что-то вроде мачете. Хорошо, что топили мы углем, и дров было нужно мало, только для растопки.
Очень крутая у нас была электроплитка. Она была сделана из двух кирпичей, стянутых проволокой, в которых были процарапаны бороздки для спирали (Спирали мы додумались притащить с собой с материка). Плитка была очень опасной, практически готовый пожар, но мы пользовались ей редко, только когда нужно было срочно вскипятить чай. Остальную еду мы готовили на печи.
Мы сами сделали шкаф для одежды (Если эту конструкцию можно назвать шкафом), полки и тумбочку на кухне. Кровати, стол, стулья и даже чайник нам достались от предыдущих жильцов.
Самостоятельным жильцом нашей квартиры был здоровый и рыжий кот «Чапа». Учитывая, что на острове было полно мышей, у кота совершенно не было проблем с едой. Он жил с нами из жалости и был совсем ручным. Сашка, когда гладил кота всегда приговаривал с характерным украинским говором «Чапеку мий, котэку мий, братеку мий». Кот мурчал как паровоз и поворачивался разными боками.
Разговаривали мы на русском языке, но с характерными украинскими поговорками, которые Сашка знал во множестве. В результате я тоже стал употреблять их. Например «Бачили очи шо куповалы….» или просто «О це дило».
Я учился у Сашки работать морзянкой на ключе, он учился у меня играть на гитаре. Я бывало был беспомощен в армейских мелочах, и Сашка всегда помогал мне как мог. Он учил меня строевым приемам с оружием (чему нас не учили в институте), давал советы по хим подготовке. По началу службы были и вовсе досадные промахи. Например, когда я первый раз пришил погон к кителю и посмотрел на себя в зеркало, я очень удивился результату :-). Мне казалось, что я все правильно сделал, середина погона точно на плечевом шве! Ну откуда мне было знать, что погоны пришиваются чуть вперед. На стажировке мы были рядовыми, и погоны были насмерть пришиты к нашей форме. Сашка просто и доходчиво показал мне как правильно пришивать все элементы формы. Там ведь не сложно, нужно просто знать. Так он и опекал меня в армейских делах, пока я сам не научился всему, что должен знать настоящий офицер. Ну а в технике я разбирался лучше и всегда был готов прийти ему на помощь. Наш союз был дружеским и взаимовыгодным. А суровость условий увеличивала взаимное притяжение.
Для меня армия закончилась, но мы несколько лет переписывались. Правда переписка была редкой. У нас появились семьи, дети, Сашку швыряло по гарнизонам. Минск, Арктика и далее везде. В какой-то момент он потерял мой адрес и сменил свой. Мы не смогли больше переписываться. Лет 20 мы не знали о судьбе друг друга. Но Сашка всегда был в моем сердце. Я с удивлением осознал, что за два года службы мы с ним ни разу не поругались! Я не мог вспомнить ни одного конфликта. Это просто невероятно, и именно поэтому от службы у меня остались самые теплые воспоминания. Сашка для меня значил очень много. Даже больше чем мне казалось.
Мы с ним искали друг друга. Мир вокруг стремительно менялся, появился интернет и в один прекрасный момент он первым нашел меня. Мы были на седьмом небе. Скайп, телефонные звонки, обмен фотографиями. И наконец я поехал в командировку в Москву, и мы снова встретились. Мы разговаривали и не могли наговориться. Сашка жил в районе ВДНХ, и мы ходили туда гулять допоздна. Потом я еще раз приезжал к нему в гости. Мы стали связываться по скайпу каждую неделю. Это было прекрасно.
В наш общий праздник 23 февраля мы всегда собирались на скайпе и пропускали рюмочку другую.
Мы с Сашкой заболели одновременно. У него диагностировали неоперабельный рак и начали травить его химией. Я тоже непонятно от чего слабел на глазах. Мне никак не могли поставить диагноз. Я потерял за три месяца 16 кг. Начало сильно прихватывать сердце. У Сашки дела были не лучше. Ему назначали химию за химией и с каждым разом он слабел все больше.
Сначала Сашка перестал выходить на скайп. Не хотел меня расстраивать своим видом. Потом и разговоры по телефону начали сокращаться по длительности. Чувствовалось, что ему тяжело говорить. Я старался поговорить с ним каждый день как-то приободрить, но и так было ясно, что дело плохо.
Совершенно случайно мне все -таки поставили правильный диагноз и временно вытащили с того света. А у Сашки чуда не случилось.
Он позвонил мне 22-го февраля за день до нашего с ним праздника. Звонок был неурочный я снял трубку, но слышал только его тяжелое дыхание. Сашка! Сашка! Сашка! Ты меня слышишь? Я не слышу тебя! Кричал я в трубку, но кроме тяжелого дыхания, в трубке ничего слышно не было. И тут раздался какой-то шорох, и он повесил трубку. Я посмотрел на часы, было около 11 по Красноярскому (7 утра по Москве). Я колебался. Перезвонить? Но если он сам положил трубку, может ему тяжело. Или просто телефон сработал в кармане, а он спит, и я его разбужу. Я решил, что позвоню вечером как обычно.
Но на звонок Сашка уже не ответил. Его супруга сказала, что Сашка умер.
Видимо ему стало плохо, и он позвонил мне, а говорить уже не смог. Но я надеюсь, что он слышал мой голос. Голос старого армейского друга, который звал его с расстояния в тысячи километров.
Так иногда бывает, что смерть, оказывается сильнее армейской дружбы. Спасибо тебе Сашка! Ты навсегда в моем сердце.