Штрафник
Морозным утром командир полка приказал построить полк в полном составе на поляне, перед рощей. Вдоль опушки, под орудийными стволами, покрытыми зелеными ветками, выстроились экипажи танков.
Командир полка легко, молодо вскочил на большой пень.
-Так вот товарищи бойцы и командиры. Коммунисты полка правы: много времени мы потратили на азы. Нас не пускают в бой, значит, у командования на этот счет соображения имеются. Но придет и наш час. И наш воинский долг – учиться военному делу, пока наши товарищи там – он показал на запад, - дерутся с немцем Только без азбуки грамотен, не будешь. Нынче беремся за арифметику – она нужна и для старослужащих. Будем учиться: во первых, не бояться танков, во вторых не бояться своего огня. Да-да! Своего огня, товарищи…идти за ним, как за щитом. Ясно? Попробуем… Барабохин! Давайте одного бойца. Посмотрим, на что мы годны. Давайте свою флейту с чудным слухом.
Барабохин, белый как бумага, подвел Искандерова к командиру полка. Искандеров тут же полез, было за пазуху за своей палочкой-выручалочкой с серебряными клавишами…Барабохин, как школьника, шлепнул его по руке.
Э, - крякнул Искандеров, виновато морщась и качая головой, - Зима… Зы – ма…
Командир полка смотрел на него ясным холодноватым взглядом из-под хмурых бровей. Другие смотрели на Искандерова с недоброй усмешкой: сейчас, мол, согреешься.
Кто знает, что бы с ним сталось в той пробе! Но спас его тот странный человек – Шумаков. Вдруг раздался голос Федора, слышный на всей поляне.
-Товарищ майор, разрешите обратиться. За что же ему такая честь? После военного трибунала… И потом, вы смотрите: ему холодно. А что это значит? Это же самое страшное – он не понимает своего дела. А по строевой записке он активный штык. Погибнет без толку, без смысла…
-Вижу, вижу, - сказал командир полка. – Эх, Барабохин…дирижер…
-Товарищ майор, - добавил Федор, - разрешите мне с флейтой вдвоем. Оно много лучше будет. И мне, и ему – не так боязно.
-Вдвоем? – повторил комполка. – А ведь это идея: попарно! Н-надежней. Спасибо замполитрука, спасибо… Действуй!
Посреди поляны была выкопана узкая длинная щель. Шумаков и Искандеров спрыгнули в нее, и Искандеров чуть не напоролся на штык своей винтовки. Им дали по две тяжелых противотанковых гранаты и по две литровых бутылки, закупоренных пробками. И отошли.
Федор толкнул Искандерова в плечо: - Вон куда смотри! И показал на опушку. – Гранаты у тебя где?
Искандеров обиделся.
-Э…четыре треугольника…Что ты меня бьешь? Рука очень длинный?
-Гранаты, гранаты… Гляди в оба! – зло крикнул Федор.
Танк летел на них, распарывая землю надвое, оставляя за собой белый вихрь, прямо на щель, не сворачивая. Секунда – и он вырос в черную гору.
Искандеров завизжал и полез вон из щели. Стремглав – под гусеницы…Федор едва успел схватить его за шиворот. Однако Искандеров рыкнул, как лев. Он уперся сапогом в стенку щели и вырвался. Федор перехватил его рукой под подбородок, заломил назад голову, но не мог стащить. Оба застыли на бруствере, точно приклеенные к нему судорожным усилием. А танк уже повис над ними в последнем рывке. В это летучее мгновение Федор коленом сбил сапог Искандерова с упора, сдернул вниз его закаменевшее тело и подмял под себя. И тотчас танк накрыл их темным вонючим крылом.
Ошеломляющий лязг ломился в уши, сивый горячий дым резал глаза, перехватывая дыхание. Танк всей своей многотонной громадой ворочался над щелью, разваливая ее, добираясь до людей. И точно живые, яростно вгрызались в землю лемеха траков. Копали, закапывали…
Оборвался гул. Подбежали бойцы. Руками отрыли и выпростали заляпанные землей и снегом винтовки, гранаты и бутылки. Все было в целости. Отряхнули на Федоре и Искандерове шинели, обтерли ветошью им потные черные лица чистой ветошью.
-Разок закурить, - хрипло выговорил Федор, кусая губы, чтобы унять дрожь. – Маленько оробел, товарищ майор. По первому разу, знаете, и с женой спать боязно…
-Оробел? – сердито вскрикнул командир полка, с неприязнью косясь на Искандерова. Тот был еще слеп и глух. – Ты?!
-Так точно, товарищ майор! – твердо ответил Федор, пряча папироску в рукав шинели. – И вы на него не смотрите. На меня смотрите.
Ну, что ж, - сказал командир полка. - Докуривай. Напарника мы тебе заменим.
-Нет, товарищ майор, не замените, - возразил Федор. – Прошу не путать. Этот музыкант – со мной!!!
Искандеров вдруг ожил.
-Я с ним… с ним буду… - забормотал он и пододвинулся к Федору. – Он умный рука!
-Вот так! Понравилось? – проговорил комполка и крикнул на Шумакова: - Кури, кури…Чего тянешься? Ах, Федя, друг…
Мы не дома, Ян Янович, - ответил Федор, вздохнул несколько раз, бросил папиросу и затоптал сапогом. - Разрешите!
Федор и Искандеров влезли в щель, в несмятый ее конец, взяли гранаты и бутылки.
-Вот что, музыкант, - Некогда! Будешь дурить, убью на месте, как дезертира. Такая вот музыка. Понял?
-Понял, понял, понял, - сказал Искандеров, держа гранату в вытянутой руке.
Теперь танк шел с другой стороны поляны. Бойцы хорошо видели, как над щелью показались плечи Шумакова, и навстречу танку полетела граната. Она легла на редкость точно – под правую гусеницу. Граната была без бронерубашки, но танк заметно подскочил правым боком и слегка вильнул вправо.
Вылетела из щели и другая граната, перелетела через танк, упала позади него и не взорвалась. Это, конечно, флейтист… Швырнул сильно, а чеки не сорвал. Можно поднять, колоть ею орехи.
Танк с ходу, на скорости, перемахнул через щель. И только он двинулся назад – утюжить пехоту, Шумаков кинул ему в спину одну за другой две бутылки, обе не разбились и скатились по броне. Но из щели вылетела еще одна бутылка, раскололась, и жидкость из нее пролилась как раз на моторную часть. Если бы там была не вода, а «КС», надо думать, танк загорелся бы.
Застывшие в немом внимании стрелковые роты разом зашевелились, и над ними покатилось раскатистое, неумолкающее, шумливое «ура». Наша взяла!
Шумаков и Искандеров подошли к командиру полка, и Федор доложил по форме, что в учебном бою ими подбит и подожжен один танк.
Искандеров стоял рядом. Мясистый нос его и сморщенный лоб были измазаны в красной глине. Видно, все-таки клюнул в страшную минуту сырую мать-землицу. Винтовка ходила в его руке, он дрожал, но не от холода. И когда майор спросил его: « А вы что скажете, Искандеров?», впервые назвав его по фамилии, он ответил, утирая голой ладонью нос:
-Д-жарко! – и показал пальцами на Федора: - Батыр. Потомок пророка! А?.. Мой старый брат, - сказал он, хотя Федор был на десяток лет моложе его.
«Полк, становись! – скомандовал майор. - Смирно! Только что получено сообщение: сегодня, в честь двадцать четвертой годовщины Октябрьской революции, в Москве, на Красной площади, прошел военный парад! На трибуне Мавзолея парад принимал товарищ Сталин! Ура, товарищи!»
Раскатистое «ура» прокатилось над строем полка.
« Поздравляю вам с праздником, товарищи бойцы! Полчаса отдыха и продолжаем тренировки! Разойтись! Искандеров! Где вы там? Флейта цела?»
Искандеров огляделся недоверчиво, крякнул и полез под шинель, за пазуху. Вынул флейту, расправил усы, приложил ее к губам и, под общий смех, притоптывая на месте, заиграл: фи-ти-пи…фи-ти-пи…фи-ти-пи…пип-пи…пип-пи…пип-пи-пи-пи-пи!
К командиру полка пододвинулся начальник штаба:
-Товарищ майор, из Особого отдела штадива запрашивали, так ли, что в полку осужденный, и как его звать…
-Не знаю, не знаю, - проговорил командир полка, мельком взглянув на Барабохина. – Это не моя забота. Пусть ищут, запрашивают Ташкент, если им не терпится, как им положено.
-Товарищ майор! Они требуют доложить.
-А я вам докладываю, начальник штаба, что ко мне по таким делам – после боя. Понимаете, вы русский язык? – сказал командир полка и повторил со спокойной холодной властностью командира, с хитринкой и упорством крепкого хозяина: - По-сле бо-я!