-Ave Maria, gratia plena
Maria, gratia plena…
Голос. Чистый, нежный, хрустальный голос звучал под сводами Храма, будто то самое ангельское приветствие. Прихожане, словно заворожённые пением, внимали, не замечая собственных светлых улыбок и слёз. Бабка Прасковья, церковный Цербер и верный поборник православных храмовых традиций, кинулась было остановить этот «католический беспредел», но, наткнувшись взглядом на взгляд батюшки Филарета, вросла в пол, беззвучно шлёпая губами. Юля, вдруг чётко разглядевшая лик Пресвятой Богородицы, пела душой, не замечая никого вокруг.
Александра родила Юленьку в начале 90-х. Когда малышка оповестила мир криком о собственном рождении, акушерка, принимавшая роды, во всеуслышанье объявила о рождении ангелочка, так девчушка была хороша. Папашка девочки, одногруппник Александры и, как бы сейчас сказали – мажор, слинял сразу, узнав о беременности влюблённой в него подружки. Слинял надёжно, за границу, сняв с себя всяческие обязательства за совместный сладкий грех. Александра даже мыслей об аборте не допускала, уже любя маленькое чудо под собственным сердцем, и втайне надеясь, что Игорёк одумается и вернётся. Реалии оказались не радужными. Голодными и безденежными. Благо, родители не бросили, не осудили Александру, во всём помогая с малышкой. Документы из института она забрала, не доучившись всего один курс, устроилась медсестрой в больницу, беря все возможные подработки, чтобы поставить дочку на ноги. Акушерка оказалась права, Юленька действительно была похожа на ангелочка – светлые локоны обрамляли красивое личико с голубыми глазками, розовым ротиком и милым маленьким носиком. А ещё девчушка запела, чуть ли не раньше, чем заговорила, налету схватывая репертуар от популярной эстрады до классических произведений. Дар её был настолько явным, что в музыкальную школу Юленьку приняли в пятилетнем возрасте, в порядке исключения. К десяти годам девочка покорила родную провинцию чистым, сильным, хорошо поставленным голосом, выступая на всевозможных конкурсах и концертах. Впереди ждал московский конкурс и совершенно другие перспективы. Но коррективы судьбы смертным предусмотреть не удавалось ещё никогда.
Юля возвращалась зимним вечером из музыкальной школы в приподнятом настроении, через неделю она с педагогом, Людмилой Сергеевной, полетит в Москву, покорять столичную сцену. Сигнал светофора был зелёным. Пешеходный переход свободным. Уже почти перейдя дорогу, девочка заметила стремительно летящую на неё чёрную иномарку. Она побежала. Не успела. Зацепив её, лихач унёсся на бешенной скорости. А Юля провалилась во тьму. Только через несколько дней она пришла в себя в палате интенсивной терапии. Мерно пикала медицинская аппаратура, от которой к девочке тянулись какие-то проводки и капельницы. Нестерпимо болела голова, замотанная бинтами. Сделав усилие, Юля попыталась улыбнуться подскочившей со стула маме и снова её накрыла темнота. Дальше были два месяца постоянной боли, то тупой и ноющей, то пульсирующей, то накрывающей внезапно, с потерей сознания. При ударе машины, там, на дороге, с девочки слетела шапка и она, со всего размаху шмякнулась головой об асфальт, вычищенный дорожными службами от снега буквально накануне. Других повреждений не было, только сильнейший ушиб головного мозга. Потом был ещё месяц реабилитации и страшное осознание – пострадало зрение. Врачи ставили диагнозы, давали утешительные прогнозы. А Юля училась жить с болью, теперь накатывающей внезапно. Странно, но её спасало пение. Когда она пела, боль уходила, словно пряталась, затаивалась. О Москве пришлось забыть на неопределённое время – врачи запретили длительные перелёты. Но все вокруг успокаивали Юлю, какие мол её годы, придёт к ней ещё настоящий успех.
И он пришёл! Не совсем тот, о котором она мечтала, но фурор был произведён непревзойдённый! Юле исполнилось 16, когда в Китае отмечали дни Российской культуры. Она поехала в город-побратим в составе большой делегации танцевальных, хоровых и инструментальных коллективов. Четыре дня – пять концертов. Когда в первый день Юля вышла на сцену импровизированного «зала» под открытым небом, в розовом шёлковом платье, так похожая на Золушку, и начала петь, даже птицы смолкли, казалось, затаив дыхание. Ещё минуту, после её выступления, вокруг стояла звенящая тишина, а потом, будто рванул фейерверк! Аплодисменты не стихали! Юлю вызывали на «бис» трижды. На третий раз она запела «Аве Мария». А капелла. Зрители плакали. Восторженно. В полной тишине. Успех был грандиозным! В Китае как-то не принято дарить цветы, но огромный букет белоснежных лилий появился, словно из ниоткуда. Юля щурилась подслеповато, пытаясь запомнить, впитать в себя эту атмосферу творческого успеха и счастья. На остальные концерты китайцы шли на «русскую Юлю», складывая к её ногам все цветы мира. Потрясение от такого успеха было огромным для девушки, но, к сожалению, не только в творческом плане.
Зрение упало ещё сильнее. По возвращению из Китая, Юля с мамой отправились на обследование. Несколько часов врачебного консилиума и ожидания вердикта. Доктор зачитывал «приговор» сдержанно, он давно привык к чужой боли и стал каким-то толстокожим что ли. Процесс необратим. Полная слепота неизбежна. Это визитка председателя общества слепых. Там очень хорошие психологи. В конце концов, адаптируются же люди с ограниченными возможностями в социуме. Всего доброго. Это «всего доброго» задело больше всего. Александра с Юлей вышли из здания лечебницы на автомате. Кругом бушевала весна. Яблони, черёмуха, сирень благоухали и радовали взоры. Только не мамы с дочкой. Обе не видели окружающей красоты, одна от наступающей зловещей темноты, другая от застилавших глаза слёз. Путь к дому лежал мимо Храма. Обе были атеистками, воспитанные в коммунистическом духе родителями Александры. Обе, не сговариваясь, свернули во двор Храма. Каждый приходит к Богу своим путём. Бабульки на входе посоветовали надеть косынки, тут же выданные Александре и Юле. Указали на церковную лавку, объяснили, что к чему растерянным маме с дочкой. Служба только что закончилась и народ ещё не разошёлся. Икону Пресвятой Богородицы Александра почему-то увидела первой, к ней и потянула Юлю. Мать обратилась к Матери. Обратилась своими словами, льющимися от самого сердца. А Юля, вдруг чётко разглядевшая святой образ, запела. А капелла. В полной, враз установившейся тишине.
Батюшка Филарет всё понял без слов. Эти женщина и девушка тернистым путём пришли к Богу, а значит, он обязан помочь, как всегда помогал страждущим. Он долго беседовал с ними и слушал. Слушал внимательно, не перебивая, не считаясь со временем. Высказаться в беде – это первый шаг к спасению, и не только души. Потом батюшка звонил по телефонам, разным, долго. Что-то объяснял, просил, договаривался. Он был таким НАСТОЯЩИМ, батюшка Филарет, именно такие говорят от имени Бога. Он нашёл спонсоров. Нашёл специалистов. Подключил все мыслимые и немыслимые связи. Через две недели Юля с мамой уже были в Москве. Мечта побывать в столице сбылась, пусть и не в творческом плане. А дальше была операция. Снова боль, но Юля была готова терпеть любую боль, столько, сколько нужно, она очень хотела разглядеть образ Матушки Богородицы не только душой, но и собственными глазами. Когда сняли с глаз повязку, когда образы спасителей – врачей, медсестёр, санитарок стали более чёткими, Юля запела для них, запела своим волшебным голосом, благодаря их тем самым и давая надежду на выздоровление остальным больным людям.
Воскресная служба в Храме только началась. Батюшка Филарет окинул взором прихожан, которых стало заметно больше в последнее время. Он, как всегда, незаметно улыбнулся, когда с клироса зазвучал ангельский голос Юлии, совсем недавно поющей в церковном хоре, но поющей настолько проникновенно, будто на всех, находящихся в Храме снисходила Божья благодать.
Основано на реальных событиях.
Если Вам понравился мой рассказ, не скупитесь на лайки и комментарии, пожалуйста! Вам не сложно, а мне – море ответного позитива, с желанием писать для Вас больше и лучше! От души душе спасибо!
