ПОЛЬША. НА ПУТИ В ОЛЬШТЫН
Пятница. Вторая половина дня. Кажется, уже так давно разъезжаем-путешествуем с женой, а всего только 7 сентября [1]. И вот опять, понимаешь ли, «скрипит потёртое седло, и ветер холодит былую рану — куда вас, сударь, к чёрту, занесло, неужто вам покой не по карману?».
А ведь что-то и впрямь в машине скрипит-попискивает — давно это заметили, но как-то всё мимо внимания пропускаем. Что скрипит? Не конское седло, конечно. И под нами тоже не оно, а, как и положено, удобные кресла! Хотя лошадиные силы непосредственное отношение к нашему перемещению из одной в другую точку пространства, безусловно, имеют.
Ах, да! Ещё пара ремарок: в нашем случае по карману как раз не покой, а «беспокойство». И, к счастью, нет никаких таких «ран», которые мог бы холодить ветер. Да и ветрило внутрь салона не пробивает. Как говорится, тепло, светло и мухи не кусают.
В общем, кругом, куда ни плюнь, куда ни кинь — всюду клин или его отсутствие, те самые «единство и борьба противоположностей» (как один из законов диалектики).
…Собственно говоря, даже если и привлечём своё внимание к «поскрипыванию-попискиванию» машины, что от этого изменится? Ровным счётом ничего.
***
Покинув Августов, едем на Запад в Ольштын, столицу Варминьско-Мазурского воеводства, по какому-то зачастую «извилисто-серпантинистому» асфальтовому полотну с заплатками, рытвинами и без каких-либо (пусть даже старых и затёртых) следов дорожной разметки.
— Ну, сними, сними, сними же всё это скорей на видео, а то всё время только и делаешь, что восхищаешься их дорогами! — подначивает меня супруга: дескать, у европейских супостатов не всё хорошо, а то много хуже, чем у нас.
Не припоминаю, чтобы я только это и делал, но на всякий пожарный запечатлеваю — лишь бы волю благоверной исполнить:
— «Знать, теперь-то твоя душенька довольна?» — спрашиваю риторически.
И тут — словно «смена декораций». Дорога, как будто назло жене и во благо мне (впрочем, сам я, разумеется, не осознаю, что для меня это благо), выравнивается. Становится узкой, но гладко-идеальной, как свежезалитый для фигуристов лёд, но при этом не скользкий.
Катимся, кажись, по дубовой аллее. А может, это и не дубы по бокам, но очень уж похожи — с виду высокие и мощные, с толстыми по меньшей мере в один полный обхват стволами. Правда же, все признаки «дубовости» и «дубовитости» налицо? Почему-то вспоминается староармейское (ведь когда-то во времена СССР я служил срочную): «Чем больше в армии дубов, тем крепче оборона!»
Снова прям по Гоголю, «летит мимо всё, что ни есть на земли́»: посёлки-деревни, поля-пашни (с тугими рулонами сена-соломы или с пока не убранной кукурузой, как и в Белоруссии), леса-перелески, чудесные озёра. Ах, какие вокруг озёра! Пальчики оближешь! Не одно и не два. И даже не три. Великое множество!
В основном, именно на территории Варминьско-Мазурского воеводства (плюс немного в Подляском и Мазовецком) и раскинулось так называемое Мазурское поозёрье — плато на северо-востоке Польши. А плато — это многие сотни больших и малых водоёмов. В общем, почти три тысячи. Кто-то посчитал. Географы, кому ещё счетоводами быть.
Говорю супруге: дескать, надо бы где-то притормозить, чтобы оставить озёрный след в личной истории, то бишь в моём фото- и видеоархиве. Но и первый, и второй, и третий водоёмы пролетаем без остановок. Летит мимо всё, что ни есть... да-да, именно там, то есть тут. То притулиться негде (нельзя, неудобно), то место для фото- и видеосъёмки неудачное.
И вот, наконец, она, «ваше благородие-госпожа удача»! Супруга нашла-таки, где тормознуть — вместились на какую-то пустую автобусную остановку, но всё одно для ракурса место оказалось не ахти.
Посему что уж есть, то и есть, а чему быть, того не миновать, не обессудьте.
***
«Справа и слева — синее небо, а посредине — дальний путь… дорога сама меня приведёт куда-нибудь».
Чу! Что это? Нет, не бубенчики звенят. И не колокольчики, которые (пусть и в виде сувениров) так обожает моя супруга. Всё банальней — впереди нарисовался мужик в униформе. Сигналит нам «палкой» (но, может, мне только показалось, что у него в руках жезл?): свернуть и остановиться!
«Полиция!» — осознаём мы с супругой «хором» (позже выясним друг у друга, что первая мысль и у меня, и у неё была одной и той же, так сказать, в унисон).
— Ты что-то нарушила? — строго (в воспитательных целях) спрашиваю у жены, старательно хмуря брови.
— Сейчас вместе узнаем, — отвечает. — Может, где-то на видеокамеру попала с превышением скорости.
Какое ещё превышение! Мы плелись у всякого тяжеловесного транспорта в хвостах! Можно сказать, сидели тихо, не шалили, никого не трогали, а я — так вообще только и делаю, что починяю свой примус.
…Слушаемся и повинуемся. Тормозим и сворачиваем на грунтовое «полукружье», ответвление от «столбовой дороги».
К левой водительской стороне, где сидит жена, подходит дядька в грязно-зелёной форменной одежде. На лице написано недоумение. Возможно, он крайне изумлён тем обстоятельством, что за «штурвалом» машины угнездилась прекрасная дама, а её безобразный спутник как бесплатное приложение болтается рядом в кресле пассажира и «ногой качает» безо всякого «рулевого» и «педального» дела.
— Я что-то нарушила? — спросила супруга, словно следуя моему написанному сценарию (или режиссуре).
— Nie, — дядька понимает наш русский, хотя сам на нём не разговаривает.
Впрочем, и понять тут немудрено: мало того, что славянские языки похожи, так ещё и сама ситуация понимание подсказывает. Контекст.
***
Приглядываемся к впереди стоящей «полицейской» машине с настежь открытыми дверцами (на них — зелёные полосы) и к «военной» форме остановившего нас «государева слуги». Да нет же, это не полиция! Нарукавный шеврон «straż graniczna» — тому свидетельство. Кажется, на знаках различия — заносчивый, как некогда шляхта, польский орёл (для придания большей убедительности и значимости).
Теперь-то ясно — пограничная охрана. Так сказать, дозор. «Мороз-воевода дозором обходит владенья свои…»?
«Государев человек» забрал у супруги все документы, какие только были в наличии (водительские права, страховку, оба наших паспорта), тут же поразворачивал, пролистал, спросил, где мы переходили границу: не в Литве ли?
— В «Песчатке»! — даёт точную справку жена (это, разумеется, Белоруссия).
Пограничник не понимает. Чем больше в армии дубов, тем крепче их оборона (не только к нам применимо)! Кажись, погранслужба в Польше включена в состав их армии. Ан нет! Вру! Это не армия — у них это, и правда, полиция, копы, менты в нашем понимании. Это у нас погранцы — «чекисты» (часть ФСБ), а польская погранслужба входит в структуру их Министерства внутренних дел. Во как! Теперь наконец разобрались!
— Это там, где Брест! — поясняет жена.
Дядька улыбается, согласно кивает (видимо, и до «дубов», как до жирафов, когда-нибудь да доходит) и со стопкой наших документов отходит прочь. Словно в «домик», ныряет в салон своего пограничного авто, будто нарочито спрятавшегося под раскидистыми ветвями деревьев (не дубов).
М-да, что делать, что делать? Как реагировать? Бежать? Ждать своей участи в машине? Или идти вслед за ним на поклон (мол, «дяденька, отпустите нас восвояси, мы больше так не будем»)?
Однако волка ноги кормят!
Стоп! Мои пятки сверкать не будут! Не покажу супостату спину! Русские не сдаются! Ну, и не бросать же свою благоверную в беде одну. И Магомед храбро идёт к горе, хотя гора и сама уже к Магомеду приходила.
«Смело-смиренно», как и положено в наших родных пенатах, направляю свою неторопливую поступь к машине «слуг государевых». В салоне на месте водителя угнездился второй погранец (чуть не написал «поганец»), одной рукой держит наши раскрытые паспорта (словно патроны, поднесённые ему первым «стражем»), а пальцами другой что-то «набирает-сверяет» с лежащим у него на коленях планшетиком. Видимо, «проверяет на вшивость» по какой-то базе. Не автономный же у погранцов планшетик!
Пока нас с супругой около получаса пробивают по каким-то их польско-европейским или европейско-польским (визовым?) базам данных, я кручусь-верчусь по сторонам, делаю снимок места, где нас застопорили люди в форме. Для истории (на её скрижалях места всем хватит)! Ну, на худой конец, для собственного алиби.
Понятия не имею, где нахожусь, но, может, кто-то узнает сию локацию?
Наконец первый погранец, изъявший у супруги документы, вышел из машины и сразу нарвался на мой вопрос:
— Всё нормально?
Ответ, сопровождённый кивком головы, был донельзя краток:
— Tak! — [по-нашему — «да», хотя понятно и без перевода].
Тогда я совсем осмелел-обнаглел и снова любопытствую, возможно ли его сфотографировать, так сказать, на долгую память — чтобы потом в наше ФСБ инфу слить (но ему это не оглашаю, пусть сам догадается). Или вместе с машиной, или их по отдельности. Погранец доброжелательно улыбнулся и отрицательно помотал головой: нельзя! Бдителен? Раскусил мой тайный замысел, злой умысел? Не такой уж дуб, как я сразу о нём подумал?
Документы мне не отдал, пошёл к нашей легковушке (пришлось плестись следом) и вернул жене — у кого взял, тому и отдал, «всё возвращается на круги своя». Знал, кто в нашем доме хозяин? А может, просто супруга моя зарубежному дядьке понравилась, и он вторично пожелал на неё взглянуть (хоть одним глазком, хотя разуты были оба)? Благоверная у меня женщина видная, красавица, каких свет не видывал! На неё многие заглядываются: не он первый, не он последний. Исхожу ревностью, но сдерживаюсь («ой, держите меня семеро!»)!
— Мужик в форме не разрешил мне его снять, — жалуюсь жене. Получилось весьма двусмысленно.
— Зато я сняла, — хитро улыбается супруга. О как! Но ей можно, хотя тоже двойственности не избежала.
— На видеорегистратор? — со всей строгостью [закона] уточняю существенную деталь. И чуть ли ногой для вящей убедительности не топаю. Дескать, ох, как я зол, ох, как я зол!
Оказалось — ещё проще, чем «тот» «открывающийся ларчик»: «многостаночный» мобильник жены (исполняя роль не только фотоаппарата, но и навигатора) висел прямо перед лобовым стеклом. И пока я мялся-толкался рядом с «государевыми людьми» и их служебным авто, она нужную «кнопочку-то» втихушку и нажала. Богатый улов получат наши «чекисты», когда на Родину вернёмся! Орденом меня наградят за выполнение спецзадания.
Когда благоверная сказала, что «сняла», мне тут же представилось, что в кадре осталось что-то типа классического портрета: гордо подбоченившийся страж польского кордона зорким глазом высматривает русских супостатов-нарушителей. Однако, когда увидел фото, был разочарован: не то, не то! Не картина маслом! Погранцы буднично схоронились в машине, а не стоят возле неё в дозоре во всей своей красе. Их почти не видно. В общем-то только сей снимок от той ситуации и остался. Плюс я, гордо (или по стойке смирно?) стоящий на грунтовке, напряжённо вглядывающийся внутрь салона и следящий за манипуляциями, которые производятся там с нашими документами: расстреляют в итоге или оставят коптить небо? Это, кстати, второе фото в тексте, сделанное супругой, на котором снова оказался я, разве что что не в анфас, а в профиль. Любит меня жена! Никому не отдаст!
…Орденом меня теперь, однако, не наградят — провалил задание! «Миссия невыполнима!»
***
При первом же удобном случае описываю наше «приключение» в своей фейсбук-ленте, заканчивая пост фразой: «Видимо, погранзона».
Оживляется Ира Мальгина, вспоминая своё былое:
— В странах старой Европы сейчас часто проводят выборочные «шмоны». Уже минуешь Гамбург, и тут автобус останавливают и проверяют всех подряд. Но особенно молодых людей без вещей. И некоторых высаживают. Так что внутри ЕС контроль усилен.
Словно обидевшись то ли за польскую свободу-демократию, то ли просто за «стражей граничных», вскидывается Владимир Борисович Володин, коллега по работе:
— Нет возле Ольштына погранзастав! А сам городок — просто прелесть.
Потом, когда увидим своими глазами, согласимся, куда ж деваться: Ольштын действительно оказался, что называется, «ты, моя прелесть». Но сейчас судорожно пытаюсь «возразить» на другой тезис:
— Про погранзаставы я не написал ни слова. Предположил про «-зону» — это совсем другое [2]. А машина с пограничниками — стояла! Не приснилось же нам она со вкупе со всей ситуацией!
Владимир Борисович принимает бойцовскую стойку:
— Нет там и погранзоны. Видимо, они расставили посты по какому-то сигналу о ком-то.
Молчу, ибо не знаю: то ли «спор» проиграл всухую, то ли, думаю, — может, конкретно нас вылавливали? Но отпустили же! Пощадили? Или мы так умело-профессионально маскировались, так скрывали свои истинные шпионские помыслы-умыслы, что остались «нераскушенными»? В общем, нас не вычислили (едем дальше).
Владимир Борисович, словно покидая бойцовский ринг, смягчает позицию, переходит на другую тему — как будто попутно гладит по головке капризного ребёнка:
— Что касается городов, то очень рекомендую Торунь.
Совет запомню и позже им обязательно воспользуюсь. Спасибо, дорогой вы мой коллега!
______________________________________
[1] 2018 год.
[2] Погранзастава – основное подразделение пограничных войск, входящее в состав пограничного отряда или пограничной комендатуры, выполняющее задачи по непосредственной и непрерывной охране определённого участка государственной границы.
Погранзона – полоса вдоль границы, государства или территории, где ограничены свободное передвижение людей и их хозяйственная деятельность.
Продолжение следует.
НАЧАЛО ТУТ
ЧАСТЬ 1
ЧАСТЬ 2
ЧАСТЬ 3
ЧАСТЬ 4
ЧАСТЬ 5
ЧАСТЬ 6
ЧАСТЬ 7
ЧАСТЬ 8
ЧАСТЬ 9
ЧАСТЬ 10
ЧАСТЬ 11
ЧАСТЬ 12
ЧАСТЬ 13
ЧАСТЬ 14
ЧАСТЬ 15
ЧАСТЬ 16
ЧАСТЬ 17
ЧАСТЬ 18
ЧАСТЬ 19
ЧАСТЬ 20
ЧАСТЬ 21
ЧАСТЬ 22
ЧАСТЬ 23
ЧАСТЬ 24
ЧАСТЬ 25
ЧАСТЬ 26
ЧАСТЬ 27
