- Денег им дай, пожрать с собой положи. Припрутся всем табором, столько шуму, что голова раскалывается. Эти мелкие бегают, всюду лезут, раскидают, а я потом убирай. Надоели до сме рти, - Нина Васильевна бродила по дому и собирала разбросанные игрушки. – И зачем мне этот хлам? Сказала же, ло́жить некуда. Выброшу, чтоб знали.
Бросила игрушки в пакет и вынесла на улицу. Положив чужое добро на навозную кучу, она осмотрелась.
- Крышу не так подлатали, забор надо было выше ставить. Траву скосили, а курям не вынесли. Ох, теперь сама Нинка корячься, собирай и таскай. Лодыри! Городские лодыри, чтоб вам ни дна ни покрышки. Говорила же, дверь железная мне не нужна. Нет! Сделали по-своему, приволокли, прибили, а ты Нинка, как солнце встанет, к этой двери не прижмёшься. Огнём горит, припекает, а им хоть бы хны, бестолочи непутёвые. Гряды пропололи, морковку вынули, пришлось с собой дать, а как бабка без морковки жить будем – всем плевать: «На, тебе, бабушка, четыре ведёрка». Тьфу, и́родцы треклятые, всего четыре оставили. Ну пусть погниёт, пусть плесенью покроется, зато своя. А может я продать захотела бы? Нет же, они об этом не думают, в пакетик набирают, улыбаются. А сами, небось, мечтают, пропади ты пропадом, бабка, когда ж ты дом освободишь? А фигушки вам всем. Этот дом ещё мой батька ставил. Я в нём родилась и помирать буду. А помру, никому не скажу. На соседку перепишу, чтоб вам ни гвоздика не осталось. Хотя Валька-соседка слишком завистливая, продаст кому-нибудь хатёнку, а денежки под матрасом спрячет. А когда время придёт, купит себе сладенького, объестся и рада будет. А хрен ей, гадюке отощавой, ничего я на неё переписывать не буду. Пусть удавится, шала ва белобрысая. Забыла, как на моего Гришку поглядывала? Как ему ласковые слова говорила? Нет теперь Гришки, под земелькой сохнет. Так тебе и надо, что он такой, какой ты, лохудре не достался. Не отдам ей дом, пусть подавится. И дети с внуками ни куска земельки моей не получат. Надоели до чёртиков. И пусть весь двор травой по пояс покроется, и пускай моя хата сыростью пропитается, ни до́сточки, ни заносы от этой до́сточки вам не достанется. Не захотели поближе с бабкой жить, в таком случа́е коптитесь в своём городишке, а в мою избу не суйтесь.
Прохаживаясь по своим владениям, Нина Васильевна сердито поглядывала то на забор, то на сарай и бубнила беззубым ртом недовольства в адрес родственников, прихватывая по пути соседку.
- Валька своих встречает с распростёртыми объятиями. Стоит за калиткой, лыбится, а сама, небось, думает, какого бегемота они приехали? Тьфу, лицемерка облезлая. Так и хочется ей меж бровей вдарить. Жаль рученьки мои уже не те. Слабеют. А так бы замахнулась и…
- Здравствуй, Ниночка! Здравствуй, умиленье! Как твоё здоровье? Не мучает давленье?
- Тьфу, стихоплётка тощая, - заметив на той стороне огорода соседку, Васильевна широко улыбнулась. – Здравствуй, Валечка! Здравствуй, родная! А ты всё стишки пописываешь, да в редакцию направляешь?
- Ой, Нина, пишу. Пишу, как Пушкин Онегину. А что ж, они меня и на радио зовут, и перед народом в клубе выступать. А мне что, я ж одна, скукой маюсь, а к народу ближе надо быть, тогда и тоска из души выметается.
- Молодец, Валечка! Горжусь! Горжусь тобой, как дохтур сверхурочными! Вот так возьму газетку, открою колонку поэтическую и давай вслух ораторствовать. А сердце так и выпрыгивает от строчек задушевных. Вот настолько я впечатляюсь твоим творчеством.
- Я твоих в ту субботу видала. Ой, радость-то какая! Часто к тебе гостевать наведываются. Молодцы и дети, и внуки!
- Так у меня уже и два правнука имеется.
- Да ты что?
- Ага. Близняшки по три годика!
- А как же я упустила такой важный момент? – ощутив приближение поэтической музы, Валентина моментально оправдалась: - Бегут близняшки по луне, как мураши по той спине…
- Браво! Браво! Ну чистая Цветаева! – захлопала в ладоши Нина.
- До Цветаевой мне ещё далеко, но спасибо за комплимАнт, - Валя смущённо опустила глаза.
- Какая радость, что в нашем Муходрищенске родилась звезда, которая затмит самого Бальмонта.
- А кто это?
- А бог его знает. Увидала в газетёнке фамилию, вот и решила, раз о нём пишут, значит, прославился на весь наш район.
- Ты б зашла ко мне покалякать, Ниночка. У меня сегодня пирог с малиною! Чего мы с тобой через забор ораторствуем?
- Некогда мне, Валечка, надо траву скошенную собрать, а то так до весны и останется.
- Небось, дети косили?
- А кто ж. Они как приедут, сразу за лопату и молоток хватаются. Ремонт мне в комнате сделали, а в следующий раз обещались посуду новую приве́зть.
- А мой-то Ванька новую стиральную машинку притараканил. Я аж в слезу ударилась. Вся такая модная-модная. Сама стирает, полощет, сушит.
- Да ты что-о?
- Ага. Только кнопочку нажмёшь, и барабан в окошко смотришь.
- Ну и технология-а.
- Ага. А ещё мясорубку. Вилку в розетку сунешь, и крутить не надо.
- Вот тебе и новости…
- Ладно, Ниночка, пойду. Уже мой сериал начинается. Я ж с него вдохновение беру. Муза как наскочит, я за ручку и строчки клепать.
- Ну давай, давай… - с грустью махнув соседке, Нина ополчилась на неё детей. – Денег девать некуда, что ли? Что за мода волочь стиралки да мясорубки? – входя в дом, она вспомнила своего сына. – Нет бы телевизор новый купить. Везут конфеты, одёжу… Я что, конфет никогда не видала? Платьев у меня нету? Мне б новый диван поставить, а они будто слепые, не видят, что у моего уже спинка болтается.
Нина села за стол и уставилась в окно.
- Валька стихи рисует, её в газетке печатают…
Полчаса просидев неподвижно, Нина вдруг вскочила и хлопнула ладонью столешницу.
- Опять приехали, лодыри городские! И что им от меня надо? Спокойствия нету! Каждую неделю ползут!
Застыв в полусогнутом состоянии, она вытаращила глаза и ахнула:
- Неужто диван приволокли?
Взяв себя в руки побежала встречать детей. Старый диван был заменён на новый, выдвижной. Обивка – бархат, подлокотники – кожа.
Проводив на следующий день детишек, Нина вновь взялась за рассуждения.
- Цвет не тот, и занимает полкомнаты. До чего ж неумные, чтоб им на работе зарплату понизили. Приехали порядки свои наводить. Траву повыбросили, а грядки не перекопали. Тьфу, лодыри городские. Сказали, что в следующую субботу приедут и прокопают. А мне сейчас надо. Зачем неделю ждать? Вон, на улице уже и дождь хлещет, сейчас все гряды зальёт. Ну что за погода? Ещё и сентябрь не наступил, а уже льёт, как из ведра. С утра Валькиного сына видела. Опять ей что-то в коробке привёз. Денег девать некуда, вот и тащат. А эта всё стишата пописывает, на радио её зовут. Тьфу, беспредел в литературном обществе. Понаберут по объявлению и в газетках размещают. Вот я, не умею слагать и не буду, хоть режьте меня, приблуду…
Закатив глаза, Васильевна раскинула руки по спинке дивана и нежно погладила бархат, наслаждаясь мягкой обивкой.
Читать рассказы: