Когда-то Марат завязал с лирикой, но теперь вдохновение не давало ему покоя, терзая изнутри и требуя выплеска на бумаге. Он просыпался среди ночи, на цыпочках выходил из спальни и тайком писал стихи на кухне. Потом прятал их в укромное место подальше от глаз домочадцев.
Если бы жена прочла его творчество, то ни за что бы не поверила, что стихи адресованы ей: там были такие подробности, такие страсти, какими их отношения, к сожалению, не могли похвастать. Он испытывал к Анне нежные тёплые чувства, был благодарен ей за годы брака, за ласку и заботу, за её любовь, за дочку, за семейный уют, но был готов отказаться от всего этого ради Киры. Каким может быть совместное будущее с этой эгоисткой, он не знал. Он просто хотел быть и с ней и всё. Летел как мотылёк на свет, зная, что может обжечь крылья, но был не в силах устоять перед её чарами.
Кира до того завладела его мыслями, что даже ночью не давала ему покоя. Снилась и снилась. И однажды во сне Марат произнёс её имя. Жена услышала: видать, не спала. Аня не подала виду, но этот эпизод лишь подтвердил её подозрения. С тех пор как Марат стал часами засиживаться за компьютером, и у него внезапно появлялись неотложные срочные дела вне дома, их отношения дали трещину. Аня почувствовала, что муж к ней охладел, и в воздухе запахло изменой. Пыталась вывести Марата на откровенный разговор, но разговор не клеился. "Поймать супруга с поличным" тоже не удавалось, сколько бы раз Аня ни возвращалась неожиданно домой. Играть в шпиона ей не позволяла гордость, поэтому она убеждала себя в том, что просто в их браке наступил временный кризис. Марат стал невесёлым и раздражительным, но она терпела. Потому что любила.
Однажды Марта искала какую-то игрушку, а нашла папины записи. Показала маме. Так волей случая Аня прочла стихи мужа, и ей открылась вся правда. В нескольких строках попалось на глаза знакомое имя, так нравившееся ей в детстве, и которое она так возненавидела после замужества. Кира, пропади оно пропадом!
Анна подумала, что тягаться с прошлым бесполезно, и раз эта Кира для Марата — прямо-таки роковая любовь, то ей, Ане, в его жизни места нет. Не дожидаясь мужа с работы, не желая устраивать скандал, она просто собрала вещи и уехала с дочкой к родителям.
Марат вернулся домой, увидел на столе свои стихи и всё понял.
— Может, оно и к лучшему, — сказал он сам себе, и ему показалось словно наконец, кто-то разрубил гордиев узел запутавшихся отношений.
Вздохнув с облегчением, Марат уселся за компьютер. От Киры не было сообщений уже почти месяц. Он написал ей, что теперь свободен и с нетерпением ждёт встречи. Затем решил пролистать все непрочитанные сообщения, коих скопилось очень много.
Одно письмо повергло его в шок. Мишка Терёхин, его бывший одноклассник, с кем они дрались за Киру, похвастал своими любовными похождениями. Написал хвалебную оду в честь сайта, благодаря которому он отыскал Киру и осуществил свою школьную мечту. Марат не мог в это поверить! Неужели Кире было мало его одного? Он закидал Мишку вопросами: "Когда они с Кирой встречались? Где? Как часто?" Мишка был в сети и сразу же ответил, расписал подробности и сообщил, что как раз сегодня у них очередное свидание.
Марат был в ярости. Он помчался к Кире, намереваясь прибыть раньше Мишки и выяснить отношения. Кира открыла дверь, и недовольно спросила:
— Что ты пришёл? Я тебя не звала.
Марат бросился в гостиную, увидел накрытый ужин на двоих и набросился на Киру с обвинениями. Она осадила его гневным взглядом и указала на дверь.
— Я не обязана ни перед кем оправдываться! Я никому не давала клятвы верности, и зову, кого хочу!
— Но я думал, между нами всё серьёзно, — сказал он у порога, — я думал, ты повзрослела, изменилась. Сколько? Сколько у тебя мужчин?! Тебе мало меня?
— Не люблю диет и люблю разную кухню, так понятно? Если хочешь знать, то вы все для меня как запасные аэродромы — не найду свой идеальный, будет куда приземлиться, когда налетаюсь!
И Кира вытолкнула Марата, а он еле сдержался, чтобы её не ударить.
— Стерва! — крикнул он и стукнул кулаком по двери.
По пути домой купил бутылку водки, отпросился на пару дней с работы и напился до чёртиков.
В тот день он разом потерял обеих своих женщин. Жена унесла с собой тихое семейное счастье, а с Кирой ушла радость острых ощущений.
Время шло. С Аней он так и не решился на разговор, но и на развод никто из них не подал. Марат просто приезжал к ним в гости - повидаться с дочкой; Марта с мамой жили теперь в квартире родителей в другом районе.
Кира больше не писала, не приглашала к себе. Марат по привычке заходил на сайт и рассматривал её снимки, досадуя, зачем он вообще начал выяснять отношения? Только всё испортил. А может, он испортил свою жизнь, ещё тогда, когда купил компьютер?
А тут его отправили в командировку в другой город. До Нового Года осталось совсем немного, и Марат уже было расслабился, но... с начальством не поспоришь.
Он мог бы поехать поездом, но что-то вынудило его купить билет на самолёт. Марат не знал, что Киру перевели на местные авиалинии, поэтому встретить её сейчас на борту было для него полной неожиданностью. Наверно, она и в правду была для него роковой женщиной, раз постоянно встречалась ему на жизненном пути. Красавица-стюардесса не утрачивала с годами своего обаяния и улыбалась всё той же прелестной улыбкой. Странно, но Марат снова не обнаружил и тени обиды в своём сердце. Лишь лёгкая ревность колола его своими шипами, когда он видел, как Кира улыбается всем пассажирам.
— Чай, кофе? Кофе, чай?
И вот они снова встретились. Он пытался прочесть в её взгляде, что Кира о нём думает. Но кроме озорных огоньков, Марат не увидел больше ничего. Весь полёт он провёл в воспоминаниях, ловил глазами Киру, но она появилась лишь после посадки. И уже на выходе, когда пассажиры покидали борт самолёта, шепнула Марату, что напишет ему.
Он не знал, что и думать. Неужели она готова снова возобновить отношения? Соскучилась или просто хочет "осмотреть запасной аэродром" — убедиться, так сказать, что тот готов к её приёму, если понадобится?
И вдруг Марат ясно осознал, что быть запасным аэродромом ему вовсе не хочется! А ещё он понял, что не любит Киру. А страсть с годами утихла.
Вдали от родного города он стал скучать по своему дому. Даже не дому, а по тому времени, когда он был полон семейного уюта, когда в нём слышался смех жены и дочки, когда вкусно пахло домашней стряпнёй, и вся атмосфера была пропитана счастьем. Он вспомнил "Анютины глазки", и его сердце охватила невыносимая тоска по жене. Может, это и есть настоящая любовь? Может, просто их отношения попали в зону турбулентности, но ещё не потерпели крушение? Может, ещё не поздно выровнять штурвал и удержать своё воздушное судно под названием "семья" на высоте?
Обратно из командировки Марат ехал поездом. Ему не терпелось увидеться с Аней и, наконец, поговорить по душам. Он сделает всё, хоть на коленях будет стоять, лишь бы её вернуть!
Под стук колёс проснулось вдохновение, и он принялся записывать всё, что хотел сказать жене при встрече. Слова шли от чистого сердца и сами собой складывались в рифмы; Марат едва поспевал за ними, боясь не успеть записать. За несколько часов он настрочил целую поэму, где каждое слово, каждая запятая и точка были пропитаны нежными признаниями и мольбой о прощении. И пусть в этих стихах не пылала страсть жарким огнём, способным сжечь дотла всё вокруг; зато в них ровным пламенем горела любовь, что согревает сердце и окрыляет душу.
С вокзала Марат прямиком направился к жене. Но дома никого не оказалось. Тогда он поехал на дачу к родителям.
— Папа! — радостно встретила Марата дочка, — Ты почему так долго не приезжал? Когда уже ремонт доделаешь?
Аня так объяснила ей их переезд. Марат тогда не возражал. А теперь в его голове пронеслось, что надо на скорую руку его всё-таки сделать. Голову свою он уже "отремонтировал", осталось дело за малым.
— А где мама? — спросил он Марту.
— А мама отдыхает после операции. Ей камень с почки вытащили, вот такусенький, — дочка показала пальчиками, какого размера камушек, — но от него столько боли! Ужас! А ты не знал?
Марату было стыдно смотреть в глаза родителям: он думал, что уж им-то Аня наверняка рассказала всё, как есть. Но даже если и так, то они ничем себя не выдали. Просто встретили радушно, напоили чаем с пирогами. А он вручил им подарки, которые купил в командировке, не дожидаясь праздника. Марат всем сердцем надеялся, что свершится чудо, и жена его простит.
Он тихонько вошёл в комнату, где спала Аня, и оставил рядом с ней свою поэму.
Затем Марат с дочкой наряжали ёлку прямо во дворе и украшали дом, лепили снеговиков и сбивали с крыши сосульки. Уложив дочку спать, отец семейства и сам погрузился в сон. С недочитанной книгой, с довольной улыбкой и с ощущением полного покоя. А утром, едва проснувшись, Марат увидел глаза своей супруги. В них были и слёзы, и любовь, и знакомая нежность.
И ещё что-то, доселе им не виданное, но столь необходимое, столь желанное и невероятно ценное — то было прощение!
---
Автор рассказа: Диана Моисеева.
---
Не пара
Автобус шуршал пакетами с подарками и благоухал копченой рыбой, колбасой и зелеными мандаринами. У кого-то даже связки бананов из авоськи выглядывали. Тоже зеленые, как и мандарины. Народ по этому поводу нисколько не переживал – матушка в валенки положит, как помидоры, да к печке прислонит – мигом доспеют.
Настроение у пассажиров было праздничное, несмотря на разыгравшуюся пургу, кидавшую в стекла транспорта целые комки снега. Все молились на водителя, на вид не вредного. Справится, выдюжит, довезет? А то как бывало, попадется какой принципиальный, на дорогу посмотрит, да и развернется на середине пути, мол, дальше не повезу, товарищи. Кому не нравится – могут идти пешком. А какой «пешком» - до ближайшей деревни двадцать километров, до самой дальней – шестьдесят. Вокруг лес, сугробы, волки и мороз!
И ничего не попишешь – водилу тоже надо понять. Застрянет автобус в снегах, кто вытаскивать будет? Вы-то, пассажиры, дома к печке приложитесь, а ему что делать? Утра ждать? В такую погоду, одному, сладко ли? А потом еще и от начальства по шее получать – почему не явился в автотранспортный цех вовремя? Давно премии не лишали?
Тоже ведь семья, дети у мужика, надо понимать.
Пассажиры отлично все понимали и даже сочувствовали. Пока ехали. Взывали к совести злую метель, потихоньку, под нос, поминали всех святых и обещали не пить, не курить, и не буянить во время праздника. Прощения попросить у обиженных и сдать, в конце концов, пятнадцать копеек на сбор помощи детям Никарагуа – только пусть кончится непогода, и автобус благополучно доедет до родного села, где ждут родители.
Ждут-пождут и волнуются. Где жена и детишки наряжают елку, где застыл к празднику дрожащий холодец. Где селедка манерная облюбовала уже овальную, специально для селедки предназначенную тарелку. Где дочка или сынок дышат на морозные узоры, пальчиком расширяя для себя маленькое окошечко, посмотреть на улицу – папка едет или нет?
Володя Горшков спиной чувствовал, как на него молятся. Ему это льстило. Он, водитель желтого «лунохода» или, грубей, скотовоза, сейчас был царем и богом во всем этом занесенном сугробами лесном королевстве. От автобуса сейчас зависели пассажиры, их семьи, все-все-все!
И он, конечно, старался. Желтый «Лиаз» громыхал, истерически трясся, но вез, и его колеса пока не увязали в сугробах. Где-то Володька понижал передачу, и полз с черепашьей скоростью, но пер уверенно, зло, как бы говоря:
- Не боитесь, товарищи дорогие. Дойдем! Допрем!