Поздно вечером я дома дорабатывал в интернете. Был непростой день. И последнее письмо я дописывал уже в полусне. И тут в дверь постучали. Я удивился, увидев на пороге администратора Аню.
- Батюшка! - почему-то шепотом сказала она. - С Толиком беда!
Я резко проснулся. Анатолий был нашим, можно так сказать, духовным пациентом. Он приехал к нам, чтобы справиться с алкогольной зависимостью, и, конечно, требовал особого внимания.
- Что случилось? - я был готов бежать на помощь в любом направлении.
Аня, запинаясь, так же шепотом произнесла:
- Он закрылся в номере и ...воет. Громко!
Я опешил:
- Воет? Он напился? Это что, белая горячка?
- Не знаю. На ужине был трезвый, мы разговаривали...
Я отправил Аню к себе и позвал Сергея, который трудничал у нас. Крепкий спокойный парень был полезнее тонкой впечатлительной девушки. Мы с ним вместе подошли к комнате Толика.
Надо сказать, что это был уже конец курортного сезона, и в нашем Православном центре «Фавор» в Крыму людей было немного. То есть соседей у Анатолия не было.
Я подошёл к входной двери, а Серёжа прошёл в соседний номер на балкон и наблюдал оттуда.
Был включён свет. В комнате было тихо.
- Толя, это отец Игорь. Добрый вечер. Открой мне, пожалуйста.
Я хорошо помнил, что у Анатолия баритон приятного тембра. А голос, раздавшийся из комнаты, больше напоминал визгливый фальцет. Но был совершенно трезвым.
Он повторил:
- Открой мне, пожалуйста...
- Толя, как ты себя чувствуешь?
- Да как я могу себя чувствовать, если вы меня здесь закрыли? Без окон, без дверей!
Фальцет перешёл на крик, а с крика на вой.
Огромное окно в номере, в котором сейчас было видно роскошное ночное небо и море, уж точно не заметить было нельзя. Кто-то или что-то жестоко затмевало Анатолию разум.
Я позвал его ещё несколько раз, а он все рассказывал, как ему душно и темно, иногда срываясь на слёзы. А потом голос Толика стал детским. И тут я обнаружил, что молитву, которую я тихонько говорил все время, теперь говорю в полный голос. И лёгкие набирают силу, ещё немного - и будет очень громко.
И тут Анатолий завыл тоненько-тоненько:
- Выпустите меня! Вы-пус-ти-те ме-ня!!!!
«Что за фантасмагория творится...» - пронеслось в моей голове.
- Толя, повторяй за мной. Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного...
Анатолий честно пытался. Выдавливал по букве, по слогу. И через минут десять сложил полную фразу.
- Мама! Мамочка! - послышалось из-за двери. - Я вижу ключ! - закричал он.
Дверь распахнулась и горячий потный Толик просто упал мне на руки. Серёжа тоже подоспел. Мы аккуратно подхватили его и повели на лавочку рядом с детской площадкой.
Я отпустил переполненного впечатлениями Сергея и сел с Толей лицом к морю. Тот остывал, постепенно приходя в себя. И вдруг он начал говорить.
Анатолий захлебывался от эмоций и рассказал мне все: детство, пьянство отца и молчание матери, детские болезни и страхи, одиночество юности, учеба, первые влюблённости, огорчения и потери, растерянность перед жизнью, лечение от которой - алкоголь. Это не было пересказывание событий, это была летопись невероятной душевной боли, сопровождающей его годами и десятилетиями.
Я смотрел на Толика и устало, тихо радовался. Как это страшно - жить взаперти, жить один на один со своей страстью... Только опустившись на самое дно духовной бездны, во тьму, без выхода, можно было так захотеть вырваться, выбраться, выскользнуть из бесовских оков.
Был уже третий час ночи. Я проводил Анатолия домой, зная, что теперь будет все - и подробная исповедь, и Святое Причастие, и замечательные паломнические поездки к святыням Крыма, и просто море до горизонта, которое он наконец-то увидит незамутненным взором.
Я вошёл к себе и сел на кровать. Спать не хотелось. Я вышел на балкон и долго смотрел в ночь. Она была тёплой, ласковой и очень звездной. Хотелось петь акафисты не переставая. Но я заставил себя лечь. Утром предстояло служить Божественную Литургию. А в ней эмоциям нет места. Есть только Дух. Слава Богу за все!
Священник Игорь Сильченков.