98
Теперь каждое утро Вета с Лакрией ходили в город. Девочке нравилось помогать в приюте. Монахини относились к ней хорошо. Дети, находящиеся на их попечении, умиляли юную работницу. Она всегда была самой маленькой в своём окружении и не общалась с детьми.
Сначала Вета очень переживала за дочь. Потом успокоилась, видя, что той нравится. И даже работа, которую она там выполняла, не тяготила девочку. Вечерами Лакрия рассказывала, как играла с малышами, выполнив свои обязанности. Слушая её, мать понимала, как дочери всё-таки не хватило игр с ровесниками, если она так тянется хоть к каким-то детям.
Детство Веты пусть и было полно работы, но у неё был ручей, на который она ходила, были дети из соседних дворов, что пасли овец вместе с ней, были деревенские праздники, на которых веселились и взрослые и дети. А у Лакрии этого всего не было. В лесной деревне жили тихо, стараясь не привлекать к себе внимания - костры высокие не жгли, песни громкие не пели, Климена придерживались принципа, что чем меньше звучишь в пространстве, тем сложнее тебя заметить недоброжелателям, даже на расстоянии.
Вспомнив о той, что когда-то спасла её, Вета вздохнула. Она даже не попрощалась с ней, сестра сделала всё сама. Получили ли по заслугам виновные - молодая женщина не знала, но набеги на окрестности города прекратились.
Чтобы обезопасить себя и дочь от случайного нападения, Вета взяла себе за правило - всегда просматривать дорогу перед выходом из дома и домой. Мысленно представляла себе как идёт улица за улицей, как подходит к воротам и устремляется к лесному домику. И иногда выбирала для себя с дочкой новый путь, если на привычном ей что-то не нравилось. Насколько это оправдывало себя, показал один случай. Когда недалеко от лазарета как раз в то время, когда Вета должна была проходить там, перевернулась гружёная повозка и пострадало несколько человек.
А Вете как раз не захотелось в тот день идти привычным путём, она мысленно проложила себе путь иначе и пошла по нему. Так она хотела избежать и встречи с Ирвингом, взгляд которого чувствовала где-то далеко от себя, но он всё равно был в этом мире.
Женщина часто вспоминала обряд, и всю подготовку к нему, которой они с Клименой занимались долгое время и корила себя, что провела его не совсем так, как велела наставница.
И дух Ирвинга продолжал оставаться в теле её брата, а она сама была вынуждена постоянно поддерживать свою и дочкину защиту.
Талисман, изготовленный бабушкой, был только один. Климена сказала, что не сможет сделать такой же. Так как в нём была магия, не доступная ей, завязанная на родственной kрови. Поэтому Лакрию защищали другими способами. Да и Вета надеялась, что Ирвинг не знает о ней, всё-таки девочка появилась на свет в глухом лесу за защитным кругом, куда не заглядывала инквизиция и её преследователь.
Вета часто думала о том, чтобы было бы, если пожар не уничтожил их деревню. Им не пришлось бы бежать от огня, соседки, которых служители заточили в плен, остались бы живы и на свободе, их дочери не были бы разлучены с матерями, и их не ждала бы печальная участь монахинь, которую они не выбирали. Да и Климена скорее всего была бы жива.
- Могло ли так быть? - часто спрашивала саму себя Вета, - или это предначертано и не изменить? И могла ли я правильно провести ритуал по избавлению от Ирвинга или моя ошибка была неизбежна?
Ответов на эти вопросы не было, и молодая женщина просто жила дальше. Ожидая возвращения Варда и мечтая, что он увезёт их с дочерью далеко от этих, печальных для неё мест.
Осень сменилась весной, а потом настало жаркое лето. От зноя, накрывшего город, было не скрыться. Жажда постоянно мучила жителей, так как источники воды пересыхали один за другим. Вета не любила такие жаркие лета. Они всегда приносили ей одни несчастья. Поэтому она с опаской встречала каждый новый день, мечтая о прохладной осени.
Ей казалось, что если она переживёт это лето, то всё будет хорошо. А если нет, то дальше она почему-то ничего не видела.
Они с Лакрией продолжали трудиться, девочке уже не так, как в первое время нравился детский приют. Работа уже огрубила её нежную кожу, а монахини уже не казались добрыми и всепрощающими. Но её сильно не обижали и она не жаловалась матери, понимая, что той тоже тяжело и деваться им некуда. Сидеть одной целыми днями в лесном домике - не хотелось, и идти в услужение в богатым господам, тоже было не выходом. Прислуга жила с хозяевами постоянно, и только раз в месяц имела право отлучиться на несколько часов.
Никаких посещений и встреч с родными не подразумевалось. А это значило, что Лакрия не смогла быть видеться с матерью и ходить с ней ночевать домой. Поэтому она продолжала трудиться в приюте, а Вета в лечебнице.
Как-то к ним поступила женщина, чудом выжившая в руках дознавателя. Она рассказала, что соседка, завидующая ей во всём, написала донос и её арестовали.
- Не знаю сколько я была там, сколько меня мучuлu, - говорила несчастная, - слышала я от стражников, что муж за мной приходил, просил отпустить, уверял, что никому я не делала зла, церковь почитала, на службы ходила. Не знаю, что помогло, но отпустили меня. А теперь я боюсь к мужу возвращаться, нужна я ему такая? - она с ужасом смотрела на свои руки и ноги, искорёженные дознанием, и со стыдом сказала, что и женой то быть уже не способна.
Вета поспешила её успокоить, что руки и ноги заживут обязательно, а детей она успела родить, значит, за это можно не беспокоиться. А у самой на сердце стало не спокойно. Уже несколько раз слушала она, что в их городе появился оплот святой инквизиции, как его называли в народе. И оружия дознания у них такие, что заговорит даже не имеющий языка.
Женщина порой проходила мимо того места, даже как-то показала его дочери, сказав, сама не зная почему, что если она не придёт за ней как-то вечером, чтобы осторожно подходила к окошкам, торчащим над землёй. Пленница, лечившаяся в лазарете сказала, что за этими окошками камеры арестованных.
- Мама, зачем ты мне это говоришь? Разве ты можешь сюда попаст? - недоумевая спросила Лакрия.
- Надеюсь, что нет, - ответила Вета, - но говорят, сейчас хватают всех подряд. Много возмущения в народе, а на женщинах отыгрываются. Я веду себя тихо, ни с кем не ссорюсь, людям помогаю, это должно уберечь меня от доноса. Но мне почему-то захотелось тебе сказать, что многие пропавшие женщины находятся здесь, чтобы ты знала. В этом случае, к монахиням не возвращайся, поняла?
Девочка кивнула, не желая верить, что такое возможно. Да и Вета после удивлялась, почему завела этот разговор. И только спустя некоторое время они обе поняли, к чему он был.