Роня был подавлен не меньше Сони.
Тамара ещё спала, когда он вернулся из больницы.
Проснувшись увидела, как Роня сидит за столом над стопкой денег и плачет.
Он бормотал себе под нос:
— Сонечка, так и сказали: «Рудольф Моисеевич, идите домой! Идите домой…»
"Кромка льда" 29 / 28 / 1
Было слышно, как Соня стонет и плачет.
Тамара вела себя смирно.
Вечером в квартиру Софьи Фёдоровны и Рони стали приходить люди.
Первым явился Иван Абрамович. Он похлопал Роню по плечу, что-то сунул ему в руки.
Тот дрожащими руками отложил свёрток.
Позже пришли Гуля и Герман Иосифович, а за ним и другие актёры театра.
Только тогда Тамара поняла, что сын её благодетелей умер.
Прошло две недели.
Соня, бывало, ходила по квартире бесцельно. Постоянно натыкалась на стулья и шкафы, много охала и плакала.
В квартиру стала приходить миловидная женщина Сима. Она мыла полы и готовила.
Но к еде кроме Тамары никто не притрагивался.
О театре Соня и Роня не говорили. Они вообще ни о чём не говорили и Тамару даже не замечали.
Ей казалось, что если она уйдёт, то никто останавливать не будет.
А уходить не хотелось. Всё Тамару устраивало в её новой жизни. И она мысленно благодарила бога за ночную встречу.
Когда ложилась спать, представляла себя на сцене театра в чёрном Гулином платье.
Очень тяготила её зависть. Она брала над девочкой всю власть. Тамара даже желала Гуле смерти. Прямо на сцене… Так и представляла себе, как Гуля падает и умирает, а она, Тамара, её заменяет.
И от этих мыслей внутри разгорался какой-то сильный пожар. Лицо краснело, руки дрожали, сердце готово было выпрыгнуть из груди.
И засыпая, Тамара уже слышала, как актёры оплакивают Гулю, как плачет Герман Иосифович. Как он приходит к Тамаре и на коленях просит заменить Гулю и вымаливает прощение за свои прошлые слова.
Тамара верила, что так и будет.
О том, что спектакль «Лесная любовь» одобрен к показу, Иван Абрамович сказал Соне лично.
Она улыбнулась, но не поздравила. Лишь махнула рукой и ушла к себе.
Рудольф Моисеевич и директор театра безмолвно отмечали это событие.
Когда Иван Абрамович ушёл, Роня запел.
Соня недовольно кричала из своей комнаты:
— Напился! Как же ты мог, Роня! В такие трудные для меня дни ты отдал душу зелёном змию.
Но Роне было всё равно.
Он голосил громко, но красиво. Тамара вдруг вспомнила песню пантеры. И её тотчас запел Роня.
Потом он пел песню о девушке, которая потеряла своего любимого на войне. Тамара даже всплакнула.
«Я выхожу за околицу,
Плачу под ивами.
Как мне теперь успокоиться?
Чувства не сгинули.
Как без тебя мне прожить
В этом мире безрадостном?
Я не могу не любить,
И не знаю, за что всё нам!
Пули свистели,
Неистово сердце корёжили.
Раны на теле
И ты умираешь,
О, боже мой!
Раны на сердце,
И я умираю под ивами.
Мне никуда и не деться,
Ведь чувства не сгинули».
Голос Рони временами дрожал.
— Знаешь, Тамара, — впервые за много дней обратился Рудольф к девочке, — эту песню наш сын очень любил. Её пела актриса, которая ушла за год до него. Вот так вот… Осталась только песня от них. Они были удивительной парой. Лёня и Яффа… Спите, дети мои…
— Опять ты поёшь эту песню? — возмущалась Софья Фёдоровна. — Всю душу ею вынул, всё сердце искорёжил…
За завтраком на следующее утро появилась Соня.
Она так же изящно, как и раньше, присела на свой стул. Выпила стакан воды.
Засекла полчаса на своих миниатюрных часах и произнесла:
— О, ты до сих пор здесь?
Тамара удивилась. Она перестала есть и виновато опустила голову.
— Странно… — произнесла Соня и замолчала.
Тамаре стало страшно. Она уже представила, как Соня выгоняет её из дома.
«А как же театр, сцена? Как же аплодисменты, костюм пантеры…» — пока Соня молчала, перед Тамарой пронеслась вся её жизнь.
Стало обидно за себя, мол, дали надежду, подразнили и решили бросить.
Шквал эмоций охватил девочку.
Откуда-то издалека до неё донёсся голос Сони:
— Что с тобой, девочка? Ты вся горишь! Роня! Немедленно, немедленно беги за врачом! Не хватало, чтобы мы ещё одного ребёнка потеряли!
Тамара не чувствовала своего тела. Сердце в груди сжималось с болью. Ей вдруг стало казаться, что Гуля-пантера набросилась на неё, вцепилась прямо в шею, давила на грудь, не давая вздохнуть.
А потом всё стало белым и мягким.
Вроде бы даже полились слёзы.
— Боже мой, не досмотрели, застудили дитя! Ладно я, Роня! Я его рожала, мне больнее, чем тебе. Но как ты мог так уйти в себя? Ты же мужчина! Ты должен быть сильным!
— Ты ошибаешься, Соня! Я тоже его рожал, или ты забыла? Забыла, сколько дней меня выводили из комы?
Тамара с трудом открыла глаза. Сначала была пелена, потом прояснилось склонённое над ней лицо Сони.
Женщина была испугана, её губы дрожали.
***
В полубредовом состоянии Инга рассказывала Насте о жизни в подземелье.
И Настя, и Егор восхищались Савелием.
Они не верили, что мальчик может так организовать быт и жизнь группы подростков.
Инга рассказывала о Савве с восхищением и благодарностью.
В последние несколько дней девушке было совсем плохо.
Врач, осмотревший Ингу прямо в доме Насти, сказал, что сделать уже ничего нельзя.
— Не больше недели… — сказал он со скорбью в голосе.
Настя умоляла помочь, ей казалось, что у неё на руках умирает родная дочь.
Егор тоже был не в себе.
За пару часов до смерти Инга сказала, что у неё есть сын Женька. И она верит, что он воспитывается у Савелия. О рождённом ею недавно ребёнке ничего так и не сказала.
О Тамаре в своём рассказе не упоминала.
Она прожила не неделю, а пять дней.
Егор был подавлен даже больше Насти.
Он плакал и говорил:
— Бог, зачем ты забираешь молодых? Зачем ты забираешь тех, к кому я так привязался?
После похорон Инги Егор стал ходить по городу и искать подземелье. Он становился рядом с подростками, слушал их разговоры. Всё надеялся, что в чьей-то речи услышит знакомое имя.
Прошло полгода. Он уже совсем отчаялся. Возвращаясь с работы на автобусе, он услышал, как две молодые девушки обсуждали предстоящее событие.
— Мизгирь приглашает всех на концерт справедливости и защите чести. Он вечно что-то придумывает, чтобы не было скучно.
— Была я на таких концертах… Там всё заканчивается драками.
— Новый концерт обещает быть другим… Если бы он хотел убить Савелия, сделал бы это давно…
От имени, которое так давно хотел услышать Егор, его бросило в дрожь.
Подростки вышли на остановке, и он с ними.
Обогнал их, обернулся.
Девушки смотрели на него испуганно, попятились назад.
— Где будет концерт? — спросил прямо Егор.
— Какой концерт? Дядечка, мы не актёры. Все афиши висят на центральной улице.
Егор усмехнулся:
— Афиши висят, да… Савелия как найти?
Она из девушек побежала. Вторая стояла на месте.
— А вам зачем Савелий?
— Дело есть к нему. На работу хочу его пригласить. Слышал, что ему помощь нужна.
— Деньги есть? — тихо спросила девушка.
— А как же! Сколько хочешь есть! Только дома.
— Приноси завтра на это место в семь вечера. Я расскажу, как найти Савелия.
Егор бежал домой, чтобы поделиться с Настей новостью.
Оба они воодушевлённые будущим знакомством с парнем собрали в сумку все деньги.
Егор решил идти один. Уже темнело. Место встречи он запомнил хорошо.
Проходя по парку, который как раз выходил на автобусную остановку, он услышал:
— Эй, дядя!
Оглянулся.
Две тёмные фигуры налетели на него. Вырвали сумку, повалили на землю.
Они били так неистово, что Егор не мог даже пошевелиться, чтобы дать отпор.
— Кажись готов… — сказал один из парней. — Бежим. Сейчас заводские на вторую смену пойдут, тогда нам худо придётся.
— Эй… — только и смог сказать Егор.
Настя волновалась.
Она считала примерное время, которое должен был затратить Егор на встречу с девицей.
— Сорок минут туда если пешком, пятнадцать минут если на автобусе. Плюс переговоры минут десять. Может быть он уже в подземелье и рассказывает Савелию об Инге?
С удивлением Настя заметила, что наступило утро.
Волнение усилилось. Сенька, недавно научившийся говорить довольно понятно, стал упрашивать Настю пойти на поиски Егора.
Настя винила себя в том, что не пошла тоже. Она даже не знала, в каком именно месте Егор должен был встретиться с девушкой.
Охватившая её паника не давала принять адекватное решение.
Ничего не могла сейчас делать Настя, кроме рыданий.
— Мамка, — успокаивал её Сенька. — Он сильный, папка очень сильный. Он придёт, мамка. Он придёт…
Но Егор не вернулся и к вечеру. И тогда она решила пойти в милицию.
Вперемешку с рыданиями рассказывала об Инге, Савелии, деньгах, которые могли помочь найти парня.
Её рассказ получился таким душещипательным, что в допросной стало тесно.
Все слушали и удивлялись, что взрослые люди могли вот так безответственно решить отдать кому-то деньги.
— Взяточки… — шептал мужчина, появившийся позже всех и остановившийся в дверях.