Если так на память полагаться, то уж три десятка зим прошло с тех пор, как Гридя пропал бесследно. А ведь, знатный охотник был, да не только. Просто человеком был хорошим. Всегда к нему можно было прийти за помощью, и как бы самому ему тяжко не было, а поможет. Никто и не ведает, куда Гридя пропал и что стало с ним. Да, слухами лес наш полнится. И один из слухов тех, вот такой.
С долгого похода Гридя вертался. С другими охотниками на борова ходили. Боров, это тебе не свинья какая, пусть и дикая, не кабан. Тварь редкая, опасная, да шибко вкусная. Одного борова хватит чтоб деревню небольшую прокормить до самой весны. Уж такие они вырастают. Поговаривают, некоторые больше слобня вымахивают. А редки они от того, что волволки их больше всего на свете любят жрать.
И вот всё у борова в ход идёт. Мясо и потроха – в еду. Вон, бабку Ярмолку спроси, она тебе сотню способов расскажет, как мясо сохранить, да две сотни способов, как приготовить.
Шкура борова – это тебе и одёжа, и одеяло. А то и вовсе можно из неё целый дом соорудить, коль натянуть на жерди. Лёгкая она, крепкая. Её разрезать не так то просто, огнём попортить тяжело. А ещё запаха её всяческие кровожорливые твари не переносят. Будь то комар лесной, или кровоед с дальних земель, разумом наделённый. Ты Игната, что грибы запасает, расспроси. У него шкура эта с собой всегда. Чуть что, на жерди растянет и прячется под ней.
Сало борова, это самое ценное. Обмажься им, и не замёрзнешь. Фитиль вставь, и вот тебе что-то вроде свечки. На сковороду брось, и грибы можно жарить. А растопи и залей им яблоки, так и через десять зим сколупни то сало, а яблоки под ним как свежие. И не воняет оно, и не портится. Узнай у Чернавы, она тебе расскажет.
Ну и копыта, и кости, и зубы борова, всё в ход идёт. Если буду перечислять, чего, да как, мы до вечера к сути не дойдём.
Так вот. Вертался Гридя с похода своего, слобня сам вёл, потому как в телеге места не было, столь туша борова большая. С другими охотниками на развилке попрощался и домой, к жене любимой, к Полине. Уж лун пять дома не бывал, соскучился. Да на подходе к деревне своей, как обмяк. Ноги его подкосились, руки опустились.
Как есть, половины деревни не осталось, а вторая в разрухе. Мало кто в живых остался, бродят глаз не поднимая. На охотника даже не смотрят, будто провинился он в чём то.
Кинулся тогда Гридя к хате своей, да только как на порог ступил, так и отлегло. Чует, из хаты едой пахнет, да хлопочет там кто-то. Вбежал Гридя, и вовсе отлегло. Всё хорошо в хате. Полина хлопочет у печи, жаркое готовит.
Ну, ясное же дело, как мужа любимого Полина увидала, так все дела и бросила. Кинулась ему на шею, да и в ложе супружеское завлекла. А потом и баню протопила, да как следует вениками берёзовыми попарила любимого. Веники то, лучше любого зелья, что хворобы выгоняют. Спроси хоть… Да кого угодно спроси.
Коль веник правильно собран, да баня натоплена в меру, да банник баней доволен, любую хворь и усталость как рукой снимет парная. Ну, а после бани, как водится, кваску холодненького, да вновь в ложе супружеское. Вот тут то Гридя и заподозрил чего-то. Будто ненасытной в любви и ласке Полина стала. Гридя шибко удивился даже. Особенно после того, как чуть живой из брачного ложа выбрался.
Отдышался Гридя, да в постели тёплой развалившись, супругу любимую расспросить решил о том, какие дела в деревне случились, да почему столько домов разрушено.
- Скверное случилось тут. Очень скверное. – отвечает Полина.
Три луны тому назад отправилась я по грибы. Как раз облупыши по соснам расползлись так, что только срезай. Лукошком тут не обойтись, мешками тащить можно. Да вот, всё с той стороны холодного ручья. Сам знаешь, как туда трудно перебираться. День потратила я, а на той стороне оказалась.
Начала я облупыши искать, да как-то сразу не свезло. Вроде и полно их, да одни совсем малы, что только травиться ими. Другие уж совсем старые, что пользы в них никакой. Так два дня потратила на поиски, пока не выбралась на делянку, где удалось мне враз пару мешков набрать. Да не простых, а красных. Ну, а как набрала, так сразу и назад. Через ручей обратно враз перебралась, потому как место уже приметное для перехода было. Только вот, как перебралась, так и обомлела.
Смотрю я, а по лесу дым стелется тяжёлый. Да такой тяжёлый, что в глотке першит. Я к деревне, да толи утомилась шибко, толи дымом надышалась, а как добралась и не помню. И грибы потеряла, и будто несколько дней забыла. Будто вот только в лесу я была, а враз дома очутилась.
Как из хаты своей я вышла, так и увидала, что деревню нашу порушил кто-то, людей погубил кто-то. Да вот, кого не спрошу, все как не в себе. Глаза опускают и отворачиваются.
Удивился Гридя, да сам решил по деревне побродить, да людей расспросить. Да только всё как Полина рассказала, так и есть. Заняты люди делами привычными, а к кому не подойди, глаза отводят и разговаривать не хотят. Хоть те, с кем не шибко дружбу водил, а хоть бы и те, с кем под одним кустом сердечную беседу не раз имел, нужду справляя.
Лишь старуха Доромысла из-за двери хаты своей выглянула, да клюкой Гриде пригрозив, уходить ему велела из деревне, как можно скорее. Но, Доромысла всегда с причудами была. Спроси кого хочешь. Хоть Ваську кривого, хоть Бабаровича. Все ту историю знают, про то, как третий муженёк её какой-то ерундой разумом подвинул. Не шибко, а так, на пол шажка. Но для бабы того хватило. Мерещилось ей разное.
Ну вот. Бродил так Гридя день, бродил два, да и плюнул. Не хотят с ним разговаривать люди, знать обиделись на что-то. А на обиженных воду только возят. Не хотят говорить с ним, ну и не нужно.
В общем, решил охотник на потом оставить расспросы. Всё же зима, пусть и не близко, а наступит и не заметишь. Нужно ещё раз на охоту выйти, чтоб до весны наверняка в мясе не нуждаться. А значит, и отдохнуть нужно как следует и снасти подготовить, и у кузнеца картечи заказать для пороховых трубок.
Да только вот, чем больше Гридя отдыхает, тем сильнее устаёт. И не просто устаёт, а будто силы теряет. В воду глянет, а на него уже опухший, морщинистый мужик смотрит. Таким морщинистым он не бывал даже на долгих походах, когда ночевать приходилось на ветру и холоде.
Ну, тут то ничего не поделать. Хоть устал, хоть нет, а дела делать надобно. Взял как-то по утру Гридя пороховую трубку, взял остатки картечи и на кузню. И вот, мимо хаты Доромыслы идёт, а та опять дверь приоткрыла.
- Жив ещё? – фыркнула старуха.
- И тебе здоровья и долгих зим. – ответил охотник.
- А ну, подь сюды! – велела бабка, по сторонам оглядевшись.
Ну, Гридя хоть Доромыслу и считал за хворую на разум, а не боялся он её как дети малые. Взял, да и пошёл. А та в хату заманила его и дверь заперев, будто опасаясь, через стекляшки на охотника взглянула.
- Ага. Пока жив, значит. – прошептала бабка. – Не послушался ты меня, не долго тебе осталось. Бежал бы, как остальные.
- Какие остальные? – поинтересовался Гридя.
- Такие, кого тут нет. Кто помирать не захотел. – отвечает старуха.
- Ничего я не понимаю.
- А так сразу и не поймёшь. Смотрю, к кузнецу топаешь? Так можешь не спешить. Он с кузни никуда не уйдёт.
- Что ты, старуха полуглупая, всё загадками какими-то толкуешь? – начал Гридя раздражаться.
- Да какие тут загадки? Все, кто тут остаётся, все обречены. А всё то зло, что чужаки принесли.
- Так может прямо мне скажешь, что за зло такое?
- Да коль я бы прямо знала, неужто не сказала бы. Да, боюсь, коль прямо бы я знала, я бы уже с тобой не разговаривала. Одно скажу, что как началось всё, так я в хате заперлась своей и только через щёлку на эту скверну гляжу. – говорит старуха, и по сторонам оглядевшись, протягивает Гриде стекляшки свои. – Вот, возьми. Зовутся эти стёклышки не иначе как очками. Мой третий мужик притащил их откуда-то. Говорил, что странный старик ему их всего за одну монету продал. Да не простые это очки. Позволяют они увидать то, чего так не приметишь. Походи, да посмотри на людей. Сам всё поймёшь.
Усмехнулся Гридя. Неужто какие-то стёклышки что-то показать могут. Но, ради шутки натянул на нос. Смотрит, а старуха как старухой была, так и осталась. Морщинистая, беззубая, с глазами мутными и волосами седыми как туман. Хотел очки те вернуть, но Доромысла настояла, что оставить их нужно.
Пошёл Гридя прочь, по своим делам. Пришёл на кузню, а кузнец, как и остальные, говорить с ним не желает. Стоит у наковальне своей, что-то куёт. Охотник и так, и этак его окликнет, а тот ну как сам в себе.
И вот, решил тогда Гридя рассмешить кузнеца, да тем внимание его и привлечь. Натянул очки на нос и рожу скорчив, мужика к себе и развернул. Да только враз чуть сам в портки не нагадил.
Стоит перед ним мертвяк, молот в руке держит. Да на вид мертвяку тому уж пару лун, от того, как околел. На охотника посмотрел глазами пустыми, с какой-то обидой и жалостью одновременно, да и дальше за работу.
Выбежал охотник из кузни, а тут пастушок коз ведёт. Только пастушок давно уж как помер, если по виду его судить. Рёбра сквозь плоть гнилую наружу торчат. Да и козы его будто дохлые. У каждой вымя набухло, да только не от молока, а от гноя.
А тут и шкурник по дороге топает. Да только вместо глаза одного у него глазница пустая, а в ней черви копошатся. Да и сам он уже не первой свежести. Кожа клочьями свисает и борода, некогда пышная, как воротник, что моль пожрала.
- Вот о какой беде бабка твердила. – смекнул Гридя. – Видать то зло, о котором говорила она, не иначе, как колдовство.
И тут аж холодом по спине пробежали мурашки. Полина то дома одна, а тут целая деревня мертвяков.
Кинулся Гридя к хате своей, от мертвяков изворачиваясь. Да те, не то, чтобы прямо ловили его. Как бродили по делам своим, так и бродить продолжили. Но, коль страхи такие ты видишь во отчую, они ещё страшнее становятся. И всё охотнику чудится, что вот-вот мертвяки на него бросятся и разорвут. В раз в памяти сказка про Деляну всеми красками заиграла. Особенно в том месте, где мертвяки её жителей деревни рвали.
Бежит охотник, на ходу остатками картечи трубку пороховую зарядив, наготове держит. Чуть что, и пальнуть готов в рожу очередному мертвяку. Пускай только сунется. Глядь, а по деревне девочка идёт. Мрачная, бледная, но точно не из мертвяков. На Гридю зыркнула и за хатой скрылась.
- Как есть, она повинна. – смекнул охотник и в погоню.
За хату охотник забежал, а девочка на лавке сидит и никуда не убегает. Наставил охотник на девчушку трубку пороховую, да хотел было к ответу её призвать. Но, даже слова промолвить не успел.
- Не трать. – тихо девчушка произнесла. – Не на ту ты свою грохотуху наставляешь. Да и, бесполезна она. Уже пытались. Обездвижить сумеешь, да только не так надолго. Без чёрного камня меня не одолеть. Да и по что тебе меня одолевать?
- Ты так говоришь, будто не твоих это рук дело? – закричал охотник.
- То, что мертвяки как живые бродят и как при жизни дела свои делают, тут я повинна. Жаль их стало, вот и вернула к жизни. А вот то, что мертвы они, тут я лишь краем повинна.
- Это как же так? - в ярости затрясся Гридя.
- А просто всё. – отвечает девочка. – В деревне моей когда-то страшная хворь прошла, после чего вся моя деревня такой вот стала, как эта. Да то всё не так страшно. Жили мы, как и прежде и горя не знали. А потом меня охотники за силой гнилой схватили и вот только тут мне вырваться и удалось. К тому времени тут уже все мертвы были. Ну, вот я и решила тут остаться, горесть померших заглушить, позволив им дальше жить, как и прежде…
- Все мертвы? – побледнел Горидя и зубы стиснув, курок спустил.
Раздался грохот страшный. Да такой, что с дерева мёртвые птицы попадали. Девчушка без головы лежать осталась, а охотник кинулся к хате своей ног не жалея. Бежит, и только и видит, как по всей деревне мертвяки валяются. И люди, и псы, и козы.
Только у двери своей остановился охотник и очки сняв, слёзы проступившие вытирать рукавом принялся.
- Все мертвы. – прошептал охотник, да в дом вошёл ожидая страшное увидать. Глядь, а Полина у печи хлопочет. Живая, здоровая, полна сил.
Увидала она мужа любимого и на шею ему кинувшись, сразу в ложе брачное увлекать начала. Да только у Гриди сердце не на месте. Щемит так, что вот-вот удар хватить может. Оттолкнул он жену, да очки нацепив, чуть не вскрикнул.
Сквозь стекляшки совсем иначе Полина перед ним возникла. Бледная, как моль. Глаза жёлтым пламенем горят, а сквозь кожу яркой паутиной вены видны.
- Что с тобой, любимый? – шепчет Полина, будто не понимая ничего. А Гридя и ответить ничего не может. Попятился, споткнулся и упал, вскочил и прочь из хаты. Дверь за собой закрыл и поленом подперев, прочь пустился. Да только даже за калитку выбежать не успел, как перед ним всё та же девочка возникла.
- Говорила же, не трать в пустую бахалку свою. – произнесла девочка. – Мне договорить не дал, да ещё и стекляшки эти нацепил. Бежал бы прочь сразу, или жил бы, как прежде. Даже и не заметил бы, что помер. А теперь, даже если и помрёшь, мучить тебя будут воспоминания.
- Что ты наделала? Зачем? – закричал мужик. Да так, что мертвяки, уже вновь вставшие и за свои дела взявшиеся, на него внимание наконец обратили.
- Да, говорю же, я тут только краем виновата. – отвечает девушка. – А беда деревни этой вон за твоей дверью бьётся, не понимая, почему супруг любимый прочь бежал.
Жила я в деревне своей, мертвяками наполненной. Долго или нет, не могу сказать. Для меня время будто застыло. Всегда я малой девочкой была, и ничего тут изменить не смогу. Не владею я силами, чтоб хоть что-то изменить. Всё, что могу, так это умерших к жизни вертать, чтоб не грустили они о делах своих недоделанных и как прежде могли жить. Да вот, пришли в мою деревню два охотника за силой гнилой. Как и ты, палкой громовой меня уложили, а потом и заковали в кандалы с камнем чёрным, чтоб я не смогла себе руки оторвать и выбраться. Мало чего я смыслю в этом, но видать, таких как я, камень этот обычными делает.
Долго через лес везли, и вроде как на продажу за огромные деньги. Да вот, на твою деревню набрели мы. И, как и прежде, проехали бы дальше. Но, держателям моим в деревне твоей шибко мутная хорошо пошла. Два дня гуляли, а на третий день драку с мужиками затеяли, да и убили одного на пьяную голову. Дабы от местных расправы не ждать, подпалили хату мужика того, да бежать решили в лес. Да в лесу, у ручья, приглянулась баба им.
Через тот ручей она переходила и, как водится, разделась, чтоб одёжу не замочить, и на берег нагой вышла. И от вида такого, видать, кровь и взыграла. А там и всё остальное взыграло.
Сам понимаешь, чем дело кончилось. Да, и тут переборщили пленители мои. В кураж вошли, да шею бабе свернули. Даже и сами не поняли, чего натворили, спать улеглись.
А вот как проснулись, так уже и иного понять не смогли. Баба, что кричала и отбивалась ночью, сама к ним ластится. Да такая ненасытная, такая горячая, что про всё на свете забываешь в один миг. Как поняли, в чём подвох, так уже и поздно стало. Каждый раз, как утехам придавались они, старели внутри на десяток зим. А всё от того, что обратилась та бледным мраком.
Один уж помер от того, что сердце его состарилось. А второй уж сердцем своим глубоким старцем обернулся, как решил меня отпустить. Думал он, что сумею я его спасти. Да только, не умею я такого. Да и поздно уже было. Как для него, так и для всей деревни.
Помирать народ начал, как говорят некоторые, кучами. Хоронить не успевали. А я, обиду и боль умерших чувствуя, к жизни их вертать начала. Не нарочно. Само собой, оно это у меня выходит. Да вот, только те, кто живы ещё были, шибко напугались, умерших вновь живыми перед собой увидать. Пытались мертвецов в свои могилы загнать, да бес толку. Друг друга подозревали, кто-то кого-то убил, всю деревню разнесли. А потом и бежали почти все, кто мог. А кто не сбежал, вскоре и сами не заметили, как на Полину твою взобрались, да утехам предаваясь, внутри состарились и умерли.
- Я не верю тебе. – прошептал охотник шаря по карманам в поисках того, чем можно зарядить пороховую трубку.
- А я тебя и не прошу верить. – девочка обернулась и пошла прочь. Но, остановившись у калитки, она произнесла. – Помни только, что бледный мрак не прекратит никогда людей губить. Сейчас она сыта, вобрав в себя жизни всех мужчин, женщин, даже животных. Потому ты внутри стареешь медленно. Может даже ты и не умрёшь, но всё же мрак проголодается. Уйти отсюда она не сумеет, но рано или поздно явится сюда какой ни будь мужик, баба какая ни будь. Да даже псина заблудившаяся жертвой станет.
- И как мне поступить? – охотник сжал в руке своё оружие.
- Не советчик я. Я лишь могу мертвецов к жизни возвращать. Могу лишь сказать, что бледный мрак рождается от любви большой. Не может мрак отпустить того, в кого влюблён. – сказав это девочка просто ушла.
Вот, тогда Гридя и пропал бесследно. А вместе с ним и мрак бледный пропал. И тут кто как говорит. Кто-то, дескать придумал он, как Полину увести в глушь леса, где тетерится она с волками, да лосями, их жизнями и питаясь. А кто говорит, что не вынес Гридя горя такого, в хату вернулся и пороховую трубку гвоздями набил, к своей голове приставил, и спустил курок. А Полина как увидала смерть любимого, так и обернулась куском гниющей плоти. А девочка та, просто из деревни ушла.
Да вот, только ты тут сидишь и со мной толкуешь. И не подозреваешь даже, что и ты уже мёртв. А значит, и девочка та где-то тут, и мрак никуда не девался. А потому, я так думаю, просто сбежал охотник от всего этого. Потому как, помри он тут, среди нас бы ходил.
И не смотри ты на меня глазами такими перепуганными. Мёртв ты. Как есть мёртв. Потому как мертвяки только с мертвяками так беседы вести могут. Простому мертвяку с живым трудно говорить. По-разному у нас черепушки варят, непонимание возникает. Спроси, хоть Доромыслу.
Она хоть на разум и хворая, как при жизни была, такой и сейчас осталась, а всё ж разобралась в этой всей чепухе. За три десятка зим то, преуспела. Вроде как, даже знает, от чего живые мертвяков перебить пытаются, и от чего мертвяки живым головы откусывают.
Ну а ты сам, теперь оставайся. Да и никуда ты уже уйти не сумеешь. Не можем мы пределы деревни нашей покинуть. Но, оно и к лучшему. Для остальных мы мертвяки страшные, к нам не суются. А сами мы живём как прежде, мертвячности своей внимания не придавая. Все дела, как при жизни делаем. Ну и, не голодаем, не болеем. Даже тетериться могём не хуже чем при жизни. Да, что там тетериться? По нужде ходим, коль привычка такая есть.
Кстати, пойду вот, в место отхожее, посижу по нужде большой. Правда, дела другие были, но, как говориться, лучше нужду справить - да опоздать, нежели успеть – да в портки обгадиться. А ты, давай, привыкай. Время для нас иначе летит. Зим десять пройдёт и не заметишь, да и привыкнешь.
Подписывайтесь, чтоб не пропустить новые сказки. Комментируйте – не стесняйтесь. Монетизация Дзена работает так, что сколько бы прочитано пользователями не было, в зачёт идут только те, кто подписан и проявил активность. А именно, лайкает, комментирует и всё такое.
Если вы на канале впервые, то:
А) Рекомендую заглянуть в «Путеводитель». Там вы сможете найти весь список сказок.
Б) На книжки внимание обратите. Их две (пока что). Приобрести книжки можно по ссылкам ниже.
Книга I: Ведьмы Чёрного леса
Книга II: Лунная дева и твари Чёрного леса
на канал в ВК: https://vk.com/chernyyles
на канал в Телеге: https://t.me/blackwood2021
Это всё резервные площадки. К тому же, так можно своевременно получить уведомление о новой публикации и не потерять канал в случае, если Дзен отпишет.
Спасибо, что читаете.
До встречи в Чёрном лесу и за его окрестностями.
