На широких просторах бывшей Хазарии остановился Святослав, дабы набраться сил перед предстоящей войной. Каждое утро выходил из своего походного шатра, который отличался от иных только размерами, и с ликованием оглядывал огромное свое войско. Не хватало взгляда, чтобы объять всех ратников, лошадей, обозы, что привел он за собой в эти дикие земли.
-Гонец из Киева, князь! - склонился перед ним молодой гридь, у которого еще только начали пробиваться над пухлой верхней губой, редкие усики.
Святослав махнул рукой, и гридь почти бегом, кинулся за гонцом. Гонец перед князем на колени встал и тем показал, что весть принес не добрую, а потому как бы просит милости, не наказывать за то дурное, что сейчас сообщит ему.
-Княгиня Ольга, поклон тебе шлет, княже, и свое родительское благословение! - дождавшись одобрительного кивка Святослава, гонец продолжил, - Передает она тебе, что жена твоя, Предслава, отправилась в путь дальний - в царство Прави проводили ее, как подобает жене знатной! Оставила она для тебя дар - дочь, нарекла которую мать твоя, княгиня Ольга, Всемилою!
Помрачнело лицо Святослава, закручинился он. Да не таков был, чтобы подолгу печалиться. Справил тризну, как полагается, жертвы щедрые принес идолам, которых возил за войском в каждый поход.
Получил весть и Улеб. Здоровы и Алтун, и сын. Ольга передавала сыну похвалы о невестке - взяла на себе заботу об осиротевшем младенце, дочери Святослава! Ни минуты не сомневался Улеб, что как о кровном своем дитятке, будет радеть о девочке его Алтун!
Летели денечки. Не давал Святослав воинам нежиться, да раскисать в покое. Силу наращивала дружина и сам князь не отставал от них. Поутру, лишь только займется зорька, а он уж, ключевою водою омывшись, размахивал тяжеленным своим мечом, в сажень длинною. Рядом с ним, не отставая, бился с незримым ворогом Калокир. Вскоре и все становище ратное, наполнялось звоном мечей, да воинственными криками воинов, готовящих тело и дух к ратным подвигам.
Лето промчалось в трудах и хлопотах, быстро уступив место плакучей осени, а за ней вслед и трескучие морозы пожаловали. Княгиня Ольга, в трапезной, толковала старшим внукам о полюдье, погостах да уставах, что сама установила на землях русских, после гибели князя Игоря. Не внимал ее науке сын, Святослав - так старалась передать весь свой ум внукам. Толковала княжичам о том, как надобно управлять народом многочисленным, да сколь важны в этом деле, верные тиуны да воеводы. Внимали ей чистые пока еще души, впитывали в себя знания, как ссохшаяся от засухи земля, влагу.
-А кто же из нас княжить будет на Руси? - спросил Олег, только приближавшийся к поре отрочества, а оттого хитрости не имевший и все думы свои выставлявший напоказ.
-То, как Господь управит! - отвечала Ольга, - Пока на княжении ваш отец - князь Святослав, вы под его властью! Тот кто не чтит волю отца - обречен на вечные муки!
-А конюх Неждан говорит, что Перуну подвластны судьбы людские! Говорит, что нет твоего Христа! - продолжал изливать свои познания Олег.
-Терпимы будьте к вере любой, княжичи! Не дано сынам земным знать о том, что есть истина! Мне Христова вера мила, мне открывалась она в своей мудрости, успокоила сердце, наполнила светом душу! Ваш отец, Перуна почитает, а жрецы в древлянских землях, жертвы приносят вековым дубам! И для каждого его вера истинна! Только думается мне, что един Бог надобен для всех! Тогда и един народ будет, крепок!
Не все еще понимали юные княжичи, но слова мудрой бабки прочно оседали в душах их, чтобы потом всплывать из памяти, когда от решений их, мудрых и не очень, вершиться будет судьба многих людей на русской земле...
Пришла весна, которую торопил нетерпеливый Святослав в степных землях и со страхом ждала в Киеве Ольга...
Княжеская рать, толстою змеёю, поползла в сторону Болгарии, где тщился в напрасных надеждах, что минет его страшная напасть, царь болгарский, Петр. За ту зиму он совсем сдал. Не любивший войн и все свое правление стремившийся избегать их, Петр, собрав последние силы, готовил царство к страшному нашествию руссов. Сколотил с трудом войско тридцатитысячное, призвав в помощь сыскавших в землях болгарских приют, хазар, и племена окрестные ясов, да косогов. Послал сборную свою рать к Доростолу, что стоял на пути вражеского войска. Все дороги сходились тут - и пешие и водные. Да только понимал Петр, что остановить лавину Святославова войска сможет он только чудом. О том чуде и молился неистово, часами, преклонив колени перед образом распятого на кресте Христа, молил его о защите. А за спиной своей слышал Петр ропот. Не верил народ, в царя своего, одряхлевшего, с трясущимися руками и павшего духом...
В соседней с Болгарией Византии, потирал в предвкушении руки император Никифор Фока. Недолго осталось ждать, когда сойдутся в битве болгары и русы, ослабят и обескровят друг друга, давая ему, Никифору, возможность ударить им обоим в спину, расширить и укрепить границы Византии. Будучи стратегом просчитал каждый шаг. В планах его царь Петр сходил с политической арены, а князь Святослав, изрядно потрепанный, уползал с остатками войска в свои необъятные владения, зализывать раны, как подбитый на облавной охоте волк. А пока Никифор усиленно готовился к предстоящим завоеваниям. Еще больше налогов и податей велел собирать с народа, что и так уже стенал под непосильным гнетом. Роптали люди, видя, как в доспехи облачаются не только воины византийские, но и кони. Стучали на пристани топоры, строя катапульты да тараны из дорогого дерева, обновляя ладьи. А цены на хлеб, меж тем, росли. К цветущей, богатой стране, подступал голод, оттого, что вся провизия шла на прокорм многочисленным гарнизонам взлелеянного Никифором войска. Уже и приближенные патриции поняли, что взбунтуется вскоре народ и всячески пытались донести эти опасения до императора. Когда же понял Никифор, всю серьезность положения, повел себя совсем не так, как ожидали от него все подданые. Вместо хлеба решил подарить народу зрелищ, да просчитался. Подобно древнеримским императорам, созвал народ на великое действо посмотреть, театральное. А перед основным действом, выпустил на поле два отряда лучших своих воинов, показным боем развлечь толпу. Да не так поняли его люди, решили, что император, в ответ на роптание их, расправу лютую учинить готов! Толпа, охваченная страхом при виде оголивших мечи воинов, хлынула назад, сминая и топча все на своем пути. Много тел осталось лежать бездыханными на горячей земле. С той поры, почти открыто хулили Никифора, исподтишка закидывали камнями его выезды, вспыхивали пожары вблизи императорского дворца. Но и после этого не лицом повернулся к своим людям Никифор, а огородил дворец каменной стеной, да усилил личную стражу...
Ярка стояла на крутом берегу, укрывшись за частыми деревьями и смотрела, как внизу разбиваются о берег волны. Море дышало и каждый его вздох был люб Ярке. В любую погоду приходила она сюда. Любила и тихий шелест моря, и бурные его каскады. Спуститься бы сейчас вниз, дать волнам облизать босые ноги, зачерпнуть пригоршню соленой воды! Да не смела! Увидали ее давеча на берегу, рассказали батьке, что нарушает дочь его строгий запрет. Получила тогда по ногам жгучей крапивой Ярка! Но посмотреть, хоть издали на бескрайнее море, приходила она каждый день.
Внезапно, в далеке, где берег дугой изворачивался, показалась ладья. И раньше Ярка изредка видела, как проплывают мимо одинокие суденышки, а порой и большие ладьи. Но вслед за первой ладьей выплыла другая, а за ней еще и еще! Глазам не верила девочка - словно стая лебедей, ладьи следовали за первой и становилось их все больше и больше!
Стряхнув с себя оцепенение, Ярка кинулась в деревню, что притаилась на возвышенности, под защитой векового леса.
-Батька! Батька! - закричала она, подбегая к их лачуге, возле которой отец вырезал из дерева фигурку медведя, которыми любили играть все соседские ребятишки.
-Чего голосишь! Али пожар где? - голос отца, как всегда, был текуче размерен.
-Там ладьи в море! Да столько их, что и пальцев на руках не хватит!
Отец резко поднявшись, стряхнув с себя привычную степенность.
-Добрян! Жечко! Бегите до мужиков, скажите ладьи на море чужие! А ты, Ярка, поспешай до ведуна Бояна! Совет его понадобится!
Сам он, бегом, поспешил к тому месту, откуда Ярка обнаружила незваных гостей.
Старый Боян, услышав весть, схватил посох, без которого никто в деревне никогда его не видал и отправился на берег. Ярка шла за ним следом, хоть ее так и подмывало обогнать медлительного ведуна и посмотреть еще раз на ладьи, да послушать суждения отца и других мужиков. Но она терпела - заступить дорогу ведуну, проявить непочтение, значит навлечь на себя проклятье и несчастья! Наконец дошли до того места, где отец Ярки и другие мужики, молча взирали, как мимо них проплывают многочисленные ладьи.
-Ворог верно? - шепотом спросила Ярка, хоть и понимала, что на ладьях ее не могут услышать - слишком далеко они были.
-Перуны на ладьях! Не могут вороги под рукой Перуновой ходить! - ответил ведун, с прищуром глядя вдаль, - Давно предрекал я, что не пощадят боги царя Петра, за то что веру предков попрал! Вот и пришла расплата -поквитается Перун, за обиженных своих детей!
-Нам то делать что, Боян? - спросил у ведуна отец.
-Надобно вам с ними быть! На их стороне правда!
-Слыхали, что Боян говорит нам! Ярка, бегом в избу, собери скоро мне чего в дорогу! Пойду я вдоль берега за ладьями, пока не пристанут они к берегу - чую не далече уж, раз краем плывут! К ним попрошусь!
-И мы пойдем! - раздались голоса других мужей и скоро на берегу остался только ведун. Он воздел руки к солнцу. Губы его что-то шептали, а из глаз бежали слезы...
