О Петре Алексеевиче Кропоткине я уже упоминал ранее. Князь-революционер оставил интересные воспоминания о своем пребывании в неволе. В 1886 г. в Лондоне на английском языке вышла его книга "В русских и французских тюрьмах". Немало страниц этой теме он посвятил и в "Записках революционера".
Впервые П. А. Кропоткина арестовали в марте 1874 г., на следующий день после его блестящего доклада о ледниковых отложениях в Финляндии и России, который ученый прочел на общем собрании в географическом обществе. Кропоткин писал: "После обыска меня доставили в Третье отделение, которое правило и правит под различными именами Россией со времен Николая I вплоть до настоящего времени и составляет истинное государство в государстве". А после допроса ученого-революционера отправили в Петропавловскую крепость.
Крепость, заложенная в 1703 г., не участвовала ни в одном сражении, однако ей нашлось другое применение. С 1715 г. она стала главной политической тюрьмой России. В Петропавловке сидели все видные политические противники режима. Здесь томились декабристы, а один из них, Г. С. Батеньков, провел в одиночной камере Петропавловской крепости 19 лет. Побывали здесь и Шевченко, и Достоевский, и Бакунин, и Чернышевский и еще много замечательных людей.
Кропоткин был помещен в отдельную камеру во внутреннем двухэтажном здании крепости. Как он пишет: "Меблировку составляли: железная кровать, дубовый столик и такой же табурет. Пол был покрыт густо закрашенным войлоком, а стены оклеены желтыми обоями. Чтобы заглушить звуки, обои были, однако, наклеены не непосредственно на стену, а на полотно, под которым я открыл проволочную сетку, а за ней слой войлока. Только под ним мне удалось нащупать камень. У внутренней стены стоял умывальник". Длина камеры из угла в угол насчитывала десять шагов.
Для борьбы с гнетущим тюремным существованием Кропоткин поставил себе задачу: проходить по камере ежедневно по семь верст и двадцать минут заниматься гимнастикой. В крепости имелась хорошая библиотека и тюремный смотритель начал регулярно приносить узнику книги.
Вскоре, родной брат Кропоткина, Александр, через Географическое общество и Академию наук добился разрешения, чтобы Петр Алексеевич продолжил работу над научным отчетом о поездке в Финляндию. Разрешение было получено от самого императора. "До заката", -выразился Александр II, подписывая разрешение.
Ученая работа Кропоткина, которому некуда было спешить, разрослась в два больших тома. Его камера была набита книгами из библиотеки Академии наук. Услужливый смотритель каждое утро с готовностью покупал ему табак или еще какую мелочь из тюремной лавки. Изредка Кропоткину разрешали свидание с родными. Однажды его посетил брат царя, командующий Гвардией и Петербургским военным округом, великий князь Николай Николаевич, который знал Кропоткина, когда тот был пажем Александра II. Но разговора между ними не получилось.
Прошло два года предварительного следствия, и здоровье Кропоткина от пребывания в сыром каземате сильно пошатнулось. У него стала развиваться цинга и обострились боли в желудке.
Следствие подходило к концу, и Кропоткина в числе других весной 1876 г. перевели в недавно выстроенный дом предварительного заключения, большую тюрьму, примыкающую к зданию Окружного суда.
Тюрьма была хоть и новой, но камеры в ней были крошечные и состояние Кропоткина еще больше ухудшилось. Он задыхался и не мог принимать пищу. Родные добились, чтобы Петра Алексеевича осмотрел не тюремный врач, а хороший доктор, ассистент профессора Сеченова. И через десять дней Кропоткина отправили в Николаевский военный госпиталь, располагавшийся тогда почти на окраине города.
Там узника поместили в двухэтажное арестантское здание, предназначенное для офицеров и солдат, заболевших во время следствия. Кропоткина определили в просторную комнату с большим окном, хоть и забранным решеткой, но открытым весь день. Он начал быстро поправляться. У его дверей дежурил часовой, но посещения больного разрешались, и князь замыслил побег.
Затем доктор разрешил Кропоткину ежедневные часовые прогулки по госпитальному двору. По этой же дорожке, вдоль тюремной стены, неся караульную службу, ходили двое солдат, но ворота на улицу днем были открыты настежь, поскольку во двор то и дело заезжали груженные дровами крестьянские возы.
Приготовление к побегу у его товарищей заняло почти месяц, и Кропоткин боялся, что поправившись, он снова отправится в дом предварительного заключения. Наконец, в один из дней, во время прогулки, Кропоткин услышал звуки скрипки, послужившие ему сигналом. Он сбросил длинный тюремный халат, который специально тренировался быстро снимать и бросился к воротам. За ним кинулся солдат, срывая с плеча винтовку, и с криками "Лови его" наперерез узнику побежали крестьяне, укладывавшие дрова. Но Кропоткин успел выскочить за ворота и прыгнул в пролетку, где с револьвером в руках сидел его знакомый доктор Веймар. Орловский рысак Варвар сразу взял с места, и беглецы успешно скрылись. И уже вечером, побритый и постриженный Кропоткин вместе с Веймаром ужинали в отдельном кабинете фешенебельного ресторана "Донон" на Мойке, резонно полагая, что уж здесь-то беглеца искать не будут.
Через несколько дней, по подложному паспорту, Кропоткин перебрался в Финляндию, затем в Швецию, а оттуда в Англию. В Россию Петр Алексеевич вернется только в 1917 году.
А надворный советник, российских орденов кавалер, Орест Эдуардович Веймар, хоть и не состоял ни в какой революционной организации, но за неоднократную помощь революционерам в апреле 1879 г. был арестован и помещен в Петропавловскую крепость. Почти через год, по "Процессу 11-ти", Веймар был приговорен к смертной казни. Однако, как участнику русско-турецкой войны смертную казнь ему заменили 15 годами каторги. Благодаря стараниям будущей императрицы Марии Федоровны, которая знала доктора по работе в Красном Кресте, срок сократили до 10 лет. Он умер от чахотки на Карийской каторге в 1885 г., не дожив два месяца до 42 лет.
О пребывании Кропоткина во французской тюрьме расскажу в следующей статье.
