Продолжаем углубляться в те тонкости гардероба, с которыми пришлось столкнуться молоденькому поэту Люсьену де Рюбампре в романе "Утраченные иллюзии", когда он решает переехать в Париж, модную столицу мира. Ох, сколько же всего нужно было узнать, признать и переделать... Мы уже поговорили о фраках (здесь), о панталонах (здесь), но осталось кое-что ещё. Аксессуары!
Удар ему наносит даже галстук. О, эта небольшая деталь служила источником беспокойства всех тогдашних модников. Даже сегодня, когда галстук представляет собой узкую полоску почти немнущейся ткани, по-настоящему элегантному мужчине приходится следить и за длиной, и за шириной, и за расцветкой, и тратить минуту на то, чтобы завязать его определённым узлом. А в те времена, когда это был целый шарф из тонкой ткани, который нужно было обернуть вокруг шеи и прихотливо завязать, не измяв, это становилось задачей, для многих непосильной. Некий денди в начале века, когда в моде были галстуки, оборачивавшие шею едва ли не до ушей, обжёг себе подбородок – галстук бедняга завязал удачно, но при этом измял концы и решил, не развязывая, догладить прямо на себе… Иногда в галстуки вставляли специальные «подгалстучники», которые делались из какого-нибудь гибкого материала, например, китового уса – они помогали держать форму. У Люсьена подгалстучника не было.
А ведь ещё нужно следить за расцветкой! И с ней он тоже и просчитался: «На нём был белый галстук с вышитыми концами; однажды Ева увидела подобный галстук на г-не де Опуа и на г-не де Шандуре и поспешила вышить точно такой же своему брату. Но мало того, что никто, кроме людей почтенного возраста, нескольких старых финансистов, нескольких суровых чиновников, не носил утром белого галстука, надо же было случиться, чтобы за решётчатой оградой по тротуару улицы Риволи проходил разносчик из бакалейной лавки с корзиной на голове, и бедный Люсьен его увидел; ангулемец похолодел, приметив концы галстука, расшитые рукою какой-нибудь влюблённой швейки». Казалось бы, мелочь, но одна-единственная деталь туалета способна многое рассказать о человеке. Выдать его, выдать незнание, неуверенность, неумение. Сделать претенциозным, а не элегантным. А если таких деталей множество?
Люсьен страдает. Его переживания, в общем, ничем не отличаются от страданий современного человека, у которого нет того, что есть у других, а он страстно хочет заполучить. И неважно, что это – дорогой деловой костюм или машина. На самом деле это шифр определённого места в обществе. Это его жаждут.
«Я похож на сына аптекаря; настоящий лавочник!» – гневно подумал он, глядя на прохожих – изящных, жеманных молодых франтов из знати Сен-Жерменского предместья, точно созданных в одной манере, схожих тонкостью линий, благородством осанки, выражением лица, и всё же не схожих по той причине, что каждый из них выбирал оправу по своему вкусу, желая выгоднее себя осветить. Все оттеняли свои достоинства неким подобием театрального приёма; молодые парижане были искушены в том не менее женщин. Люсьен унаследовал от матери драгоценные физические дары, и преимущества их бросались в глаза, но золото было в россыпи, а не в слитке. Волосы его были дурно подстрижены; он чувствовал себя как бы погребённым в скверном воротнике сорочки, а ведь он мог высоко держать голову, будь у него галстук на подкладке из эластичного китового уса; его же галстук не оказывал ни малейшего сопротивления, и Люсьенова унылая голова клонилась, не встречая препятствий. Какая женщина могла подивиться красоте его ног в грубой обуви, привезенной из Ангулема? Какой юноша мог позавидовать стройности его стана, скрытого синим мешком, который он до сей поры именовал фраком?»
Госпоже де Баржетон, бывшей возлюбленной, которая, как и Люсьен, была прежде жительницей Ангулема, в столице было проще. Мало того, что у неё была наставница. Это-то ладно – в конце концов, многому можно научиться самому, приглядываюсь к окружению, а Люсьен делал это постоянно. Нет, дело в том, что у этой дамы были средства, чтобы сделать себе новую оправу, а у бедного, вернее, безденежного поэта (не такой уж он и бедняга) – не было.
«Он видел восхитительные запонки на манишках, сверкающих белизною, а у него сорочка пожелтела! Все эти щёголи были в дивных перчатках, а на нём были жандармские перчатки! Один играл тростью прелестной отделки, другой оправлял манжеты с обворожительными золотыми запонками. Этот, разговаривая с женщиной, гнул в руках чудесный хлыст; и по его широким сборчатым панталонам, чуть забрызганным грязью, по звенящим шпорам, по короткому облегающему сюртуку можно было догадаться, что он готов опять сесть в седло; неподалеку крохотный тигр [то есть грум] держал под уздцы двух осёдланных коней. А тот вынул из жилетного кармана часы, плоские, как пятифранковая монета, и озабоченно посмотрел, который час: он или опоздал на свидание, или пришёл слишком рано. Люсьен, глядя на эти красивые безделицы, о существовании которых он и не подозревал, вообразил целый мир необходимых излишеств и содрогнулся, подумав, какие огромные средства нужны, чтобы вести образ жизни, подобающий юному красавцу!»
Словом, мужчине тех лет, на самом-то деле, нужно было очень и очень многое, чтобы эффектно выглядеть. И Люсьен своего добился.
Впереди финал нашего модного путешествия в прошлое!
P.S. Подписывайтесь на мой канал по истории моды и костюма! И... чем больше лайков и перепостов, тем больше статей!
