Беременную Олесю направили к нам в конце ноября из района - заподозрили отставание роста малыша.
Наши специалисты по УЗД подтвердили: вместо положенных 26 недель по размерам ребенок соответствовал лишь 24, и тому была, как минимум, одна причина: Олеся страдала алкогольной зависимостью.
Плохое питание, почти ежедневные стопки алкоголя, лошадиные дозы никотина - странно, что этот ребёнок хоть как-то растёт. За жизнь до последнего цепляется.
Волшебной таблетки для лечения плацентарной недостаточности, увы, не существует. Единственное решение в таком случае - ежедневное наблюдение за состоянием плода и своевременное принятие решения в критической ситуации.
Мы наблюдали. И каждый день уговаривали оставаться в отделении, ибо на волю Олеся рвалась похлеще Мцыри.
Ее сожителю, видимо, скучно было выпивать одному. Под разными предлогами этот недоотец звонил и просил/приказывал/умолял приехать. Доходило до того, что он, изображая инфаркт, хрипел в трубку и говорил, что умрет на диване, если Олеся сейчас же не приедет.
Мы не могли отпустить беременную в таком состоянии: заведомо было понятно, чем все это закончится - и для ребенка, и для нас. Приходилось даже закрывать глаза на её ежедневные походы в подвал на перекуры: если лишить её ещё и сигарет, дело - труба. Точно сбежит.
К 20м числам декабря после очередного УЗИ стало ясно: тянуть больше нельзя. Отставание плода увеличилось, состояние его внушало серьёзные опасения, кровоток в сосудах плаценты и головного мозга становился критическим. Олесю прооперировали, родился мальчик, 650 грамм.
Мы выдохнули - извлечен, живой. Дальше - работа детских реаниматологов, и, если выживет, сложная длительная реабилитация. Думать о том, как потянет эту реабилитацию мать, совсем не хотелось.
Малыша забрали в детскую больницу, Олесю на 5 сутки после операции выписали - восстанавливалась она быстро. Контакты детской реанимации ей дали, обещала звонить, приезжать.
Учитывая, что сожитель приехать не соизволил, нам пришлось вызывать машину из района, их местную скорую. Сдали, так сказать, с рук на руки, не на мороз же родильницу выставлять.
А после новогодних праздников пришла страшная весть.
Нет, с ребёнком, как ни странно, все было неплохо. Он хорошо отвечал на терапию, да и реаниматологи детские у нас ого-го. Потихоньку, медленно, но набирал вес, крепчал, параметры ИВЛ смягчались.
А вот родители мальчонки угорели. Отмечали Новый год несколько дней и забыли заслонку убрать - домик-то деревенский, с печным отоплением. Оба насмерть. Надеюсь, хоть пьяные были и не мучались. Смерть в огне - одна из самых страшных.
После этого задумывалась - ведь этот ребёнок развивался вопреки всему, родился и не погиб вместе с матерью ни в колыбели, когда горел дом, ни внутри утробы. Наверное, это кому-то было нужно?