Продолжение. Часть 4 здесь
Забирая Старшую, и осознав, насколько она эмоционально глуха к окружающим, я поняла, что удержать ее от чего-то страшного может только строгость и твердая рука. Однако я также понимала, что авторитарные методы воспитания будут работать максимум до переходного возраста - дальше она все равно найдет способ мне противостоять. Но у меня теплилась надежда, что за три года она все-таки поумнеет и научится придерживаться правил поведения среди обычных людей. Тем более, что она всячески старалась отгородиться от своего детдомовского прошлого и хотела "быть как все".
Частично мои ожидания оправдались - уровень ее интеллекта благодаря постоянным занятиям (пусть даже под моим давлением) ощутимо вырос. Несмотря на то, что школьную программу Старшая тянула с трудом, зачастую она производила впечатление ребенка гораздо умнее своих лет.
Научив ее красивой и грамотной речи, я сама вложила в руки Старшей мощнейшее оружие: она и раньше, несмотря на ограниченный словарный запас, довольно легко манипулировала людьми, теперь же ее способности прогибать под себя окружающих расцвели в полной мере. Лишь я и еще пара человек из опеки оказались теми, кто не велся на пламенные тирады "обиженной сиротки". Остальных же она в кратчайшие сроки настроила против меня.
Впрочем, в опеке Старшая опасалась жаловаться на жизнь. Однажды я ей прямо сказала, что если после жалоб ее заберут из семьи - я возражать не стану, это будет ее выбор. Поэтому как только "жалельщики несчастного ребенка" доходили с жалобами до полиции или опеки - риторика Старшей менялась кардинальным образом, и я по ее словам становилась самой прекрасной, заботливой мамой, какую только можно представить. Защитники оказывались в идиотском положении, не говоря о том, что им светила ответственность за ложный донос. Постепенно ряды жалельщиков поредели - остались только те, кто не додумался сдать злобную опекуншу органам, а Старшая стала опасаться меня подставлять.
Тем не менее, я понимала, что перестаю справляться с ситуацией: Старшая активно выходит в мир, к людям, неподготовленным к ее закидонам. В результате все установки, которые я успела ей привить - рушились на глазах, ведь с новыми знакомыми установленные мной рамки не работали, и окружающие оказывались в ее полной власти. Бросив свои анорексичные штучки, дочь начала демонстративно курить с видом "а че ты мне сделаешь? За такое меня в психушку точно не заберут!" Покурить она могла даже дома, правда, если я не вижу. Но бычки, огрызки и смятые сигаретные упаковки я стала находить по всей квартире. Кроме того, комнаты стали прованиваться дымом.
Поскольку сигареты ей в магазинах не продавали, Старшая начала знакомиться с местными гастрабайтерами и пьянчужками из окрестностей. Понаехи при виде симпатичной мордашки таяли, млели и покупали ей все, что она попросит. Пьянчужки стали делиться алкоголем.
Мне пришлось идти в опеку и просить помощи - я была на грани отказа от ребенка. Если ей принципиально пить и курить и плевать на все остальные стороны жизни - то смысла уезжать из детдома у нее не было.
Нам выделили двух психологов: взрослого - для меня, и детского - для Старшей.
Своего психолога даже сейчас, шесть лет спустя, я поминаю добрым словом. Если бы не она - я бы, наверное, в тот же год отказалась от опекунства.
С детским было сложнее. Полагаясь на ее профессионализм, я не возражала, чтобы занятия проходили без моего присутствия. Но оказалось, что даже психологи не всегда в состоянии распознать манипуляторов. С первого же сеанса та стала безоговорочной жертвой обаяния Старшей, а я в ее глазах оказалась однозначной тираншей и абьюзершей. Уже со второй встречи свои обвинения она стала высказывать мне совершенно прямо. По ее мнению, все проблемы у нас с ней от того, что ребенок не получает достаточно любви. О том, что попытки "дать любовь" сносят ребенку крышу и гонят в полный неадекват, она даже слышать не хотела.
Наконец я не выдержала:
-Мариванна, судя по вашим обвинениям, что такое расстройство привязанности и как оно проявляется, вы не в курсе? Тогда чему вы можете меня научить? Вы слушаете одного ребенка, а меня игнорируете - о какой совместной работе может идти речь? Вы утверждаете, что в "нормальной" семье девочка адаптировалась бы за полгода. То есть вы вообще никогда не слышали о том, что для полной реабилитации сироте нужно прожить в семье НЕ МЕНЬШЕ того срока, который он провел в сиротских учреждениях? Что вы вообще знаете о психологии сирот? Моя старшая провела там 10 лет. Именно детский дом искалечил ей психику, а не я. Вы тоже работаете на базе детдома, значит, являетесь представителем государства, которое довело ребенка до такого состояния, так что не вам высказывать мне претензии!
Тем не менее, во избежание наездов со стороны опеки, что я уклоняюсь от помощи ребенку, я продолжила возить Старшую на сеансы. И разумеется, никакого негатива дочери я не высказывала - я и так знала о ее особенностях, и не ее вина, что нам подсунули ерунду вместо специалиста.
Мы ходили на занятия чуть больше месяца, когда случилось неожиданное: накануне очередного похода к мозгоправу Старшая сбегала в опеку и накатала на нее жалобу. Когда мне дали прочесть это сочинение, я еле удержалась от смеха: красиво и складно Старшая обосновывала, что считает своего психолога профнепригодной, потому что та сюсюкает с ней, как с младенцем, играет в глупые детсадовские игры типа пересыпания песочка и вообще, ей там не интересно, потому что она взрослая и умная девушка, а психолог ведет себя так, словно она УО.
Ну, что я могу сказать: то, что не смогла донести до Мариванны я, куда более успешно донесла моя 13-летняя дочь, показав, что доброта, понимание и принятие с ней не работают. Не помогли ни ласка, ни закармливание плюшками, ни подыгрывание жалобам на чересчур строгую маму.
Не знаю, какие были разбирательства в центре сопровождения после этого заявления, но психолог после этого случая сменила тон со мной раз и навсегда.
Прошел еще месяц. Старшая на сеансы благополучно забила, но когда до опеки дошла информация об очередном обострении наших отношений - Мариванна сама позвонила и уговорила дочь приехать к ней снова. На этот раз она клятвенно пообещала, что сеанс будет семейным - в моем присутствии.
Старшая согласилась, но на встрече всячески показывала, что ей скучно, неинтересно, и скорее бы настало время ехать домой.
-Хорошо, - сдалась психолог. - Я готова заняться тем, что ты любишь. Предлагай варианты.
-Я люблю играть в карты, - не смущаясь заявила Старшая. - Причем либо на деньги, либо на желания. Но ведь с вами на деньги играть нельзя?
Дочь слукавила. Она с огромным желанием играла в карты и в семье тоже - причем просто на интерес. Я не отказывала ей в просьбе - и у меня, и у младших детей эта игра развивала какие-то аспекты логики, которые у Старшей работали с явным опережением. А главное - во время этих игр начинало казаться, что мы самая обычная, дружная семья.
Тут даже мне стало интересно, чем дело кончится.
Мариванна решила не отступать.
-Я готова, - сказала она. - У меня и карты есть. Какое у тебя желание?
Старшей не пришлось долго думать.
-Если я выиграю - то больше никогда сюда не приду. И вы никогда не будете меня сюда зазывать!
-Хорошо, - ответила Мариванна. - А если выиграю я - ты будешь ходить сюда год!
-Она выиграет, - предупредила я психолога. - Она еще ни разу никому не проиграла.
В карточной игре Старшей действительно не было равных. Она крошила всех всухую - и дома, и на стороне. Ее успехи позволяли ей добывать то, что обычно запрещала я - выпивку, сигареты и всякую быстропитовскую фигню, которую я покупала очень дозированно.
У меня были подозрения, что у Старшей крапленые карты. Но она выигрывала, даже если с ней играли чужой, а то и вовсе новехонькой колодой.
Я надеялась, что Мариванна найдет возможность свернуть тему. Но видимо, ту охватил азарт, и она решила идти до конца.
-Я тоже играю неплохо, - обиженно заметила психолог.
Старшая вышла из игры первой. Я второй - видимо сказался опыт противостояния такому сильному игроку, как моя дочь. Психолога уделали в ноль.
-Ну, я пошла, - сказала Старшая.
Мариванне ничего не оставалось делать, как согласиться. Единственная уступка, на которую ей удалось уговорить ребенка - это все же задержаться и довести сеанс до конца. На радостях, что больше ей не придется сюда ездить, Старшая на удивление активно поучаствовала во всех предлагаемых играх.
Впоследствии Мариванна все же смогла несколько раз стать нам полезной. Она звонила по собственной инициативе, искренне интересовалась делами Старшей, поддерживала меня в трудных ситуациях. И пару раз выступила в роли "доброго полицейского", когда пришлось решать с дочерью крайне сложный вопрос. Тогда я опять оказалась на грани срыва, и если бы не она - Старшая в тот же день оказалась бы изъята из семьи.
Продолжение следует