Продолжение. Часть 3 здесь
Вид решительно настроенных мужиков возле ее постели привел Старшую в такой ужас, что я подумала: может и неплохо, что она не ела столько времени, иначе не избежать бы ей ректального конфуза.
Между тем ее поведение меня просто восхитило: несмотря на физическую слабость и испуг, она довольно быстро взяла себя в руки и заявила, что я все выдумываю, чтобы «сбагрить ее в психушку», а на самом деле никаких проблем с питанием у нее нет.
Я предъявила медикам распечатки из соцсетей дочери. Та даже ухом не повела.
- Ну и что? С моей стороны это был просто подростковый выпендреж!
Говорила она так складно и по-взрослому, так быстро, без запинок, подбирала слова, что я против воли залюбовалась ею: ведь всего три года назад ее речь состояла из одних междометий. В год, когда Старшая только приехала к нам, она не понимала даже простейших слов. Все-таки как ни крути, а пребывание в семье даром для нее не прошло. Впрочем, на фоне стресса она всегда выдавала результаты лучше, чем когда находилась в спокойном состоянии.
Мужики согласно кивали головами, и вроде как верили ей, а не мне.
- В доме есть какая-то еда? –спросил врач. – Дайте ей поесть.
Естественно, еда в доме была. Обычно перед уходом на работу я готовила детям и завтрак, и обед, поэтому принесла Старшей сразу первое, и второе.
Она съела все.
- А ей не поплохеет? – осторожно спросила я. – Ведь она уже четыре дня голодает.
Доктор невозмутимо хмыкнул.
- А почему ей должно поплохеть? Она ведь все четыре дня нормально питалась, правда? – обратился он к дочери.
Та пошла пятнами, но отступать было некуда. Пришлось соглашаться.
- Вы сейчас уедете – и она все сблюет, - заметила я. – Судя по ее переписке, она уже вовсю практикует такую методику.
- А мы не сейчас уедем, - ответил врач. – Нам еще есть о чем поговорить. А еда тем временем переварится.
Дочь злобно зыркнула на меня, но возразить доктору не посмела.
Уехали они где-то через час. До этого делали записи, вели со Старшей светские беседы. Это потом уже я стала понимать, что такие разговоры у психиатров направлены на диагностику больного. Но тогда мне это было неизвестно, и я всерьез опасалась, что Старшая, отделавшись легким испугом, после ухода врачей возьмется за старое.
Однако я ошибалась. Врач подготовил документы для передачи их в диспансер, а тот, в свою очередь должен был оформить документы на госпитализацию. Решать, что делать с направлением, предстояло мне.
Видя, что происходит, дочь вдруг резко засобиралась в школу. Наверное, несколько прогулянных дней заставили ее соскучиться по учебе и пробудили жажду знаний. Но отпустили ее далеко не сразу.
Перед отъездом доктор обратился к Старшей:
- Сейчас мы оставляем тебя дома, - сказал он. – Но если продолжишь баловаться голодовками – в следующий раз уболтать нас уже не получится. Ясно?
Поняв, что все ее манипуляции ни капли не подействовали на бригаду, Старшая подавленно кивнула.
Едва за медиками закрылась дверь, как она схватила школьный рюкзак и, не удостоив меня ни словом на прощание, рванула из дома.
Забегая вперед, могу сказать, что устроенная встряска оказала целительный эффект: через пару дней, когда я получила конверт с направлением на срочную госпитализацию, Старшая сменила гнев на милость, и убедила меня никуда ее не отправлять. Она клятвенно уверяла, что завяжет с отказами от еды и тем более - питья. В качестве доказательства серьезности намерений, она при мне удалила второй, «анорексичный» аккаунт и отписалась от всех групп в первом.
Слово свое она держала полтора года.
Продолжение здесь
