Шеф эскадрона Кобылянский:
Москали вообще такие же фанатики, как испанцы, они пылко молятся святому Николаю, чтобы он уничтожил французскую армию. [...] В любом сражении все они в стельку пьяные, от простого солдата до генерала. [...] Эту страну не мог создать один лишь Бог, с ним это делал и дьявол.
Военный музыкант Эйхнер:
Местность, через которую мы прошли в России, в целом красива и плодородна; если бы мы воевали против менее ограниченного народа, то наша жизнь была бы неплохой, но все жители убегают при нашем приближении; они считают нас ещё большими дикарями, чем они сами.
Интендант Варнер:
Вот уже много дней у меня наготове деньги и письмо [...] но я не решаюсь их отправить, опасаясь ненадёжности дорог. Мы заняты тем, что очищаем их от некоторого количества копошившихся там казаков.
Шеф батальона Пико:
Лишь бы мы поскорее [...] покинули страну , которая [...] вся целиком и со всеми своими жителями, не стоит единого волоса с ж[…] нашего гренадёра.
Интендант Пангийи-Л'Аридон:
Можешь ли ты поверить, что с нашего вступления в Россию мы ни разу не видели миловидного женского личика?
Почтовый служащий Итасс:
Если бы я знал, что эта проклятая страна дикарей сделает меня грустным до конца моих дней [...] здешние люди не стоят того, чтобы ради них приносить хоть малейшую жертву. Они выглядят настоящими дикарями. Здесь нет ни одного красивого личика.
Полковник Лагранж:
Здесь не встретить ни одной русской дамы.
Служащий штаба Латран:
Мы не направляли к вам никаких государственных посланий [...] из опасения, что они попадут в когти диких казаков.
Военный комиссар Бенар:
Совершенно невозможно жениться в такой стране, как эта – тут не видно и крестьянской юбки.
Майор Лаваль:
Если эти господа будут по-прежнему готовы себе нос оторвать, лишь бы нам навредить, нам нелегко будет обеспечить себя даже едой и питьём.
Неизвестный военный:
Мы не находим больше ничего, ни мужчин, ни женщин; женщины вообще очень редки в стране, где мы находимся. Наши парижские дамы могут быть вполне спокойны, их мужья и любовники им верны.
