Сисмеев Игорь Игоревич
(Продолжение. Начало: https://dzen.ru/media/id/5ef6c9e66624e262c74c40eb/moe-voshojdenie-na-golgofu-otlet-6393577fd2c73041807d5b24 )
Первыми вскочили ортодоксы. Они, невзирая на просьбу экипажа сохранять свои места до команды, начали доставать ручную кладь и пробираться к выходу, создавая в проходе заторы.
Мы с Галиной покинули лайнер в последних рядах, когда первый портовский автобус уже ушел, а второй подбирал последних оставшихся пассажиров.
При выходе из самолета мы окунулись в теплую влажную ночь. Сказывалось близкое присутствие и дыхание Средиземного моря. На часах до наступления нового дня оставалось не многим более десяти минут.
Взглянув на черный небосвод и увидав на нем огромные яркие звезды, мне захотелось стать с распростертыми и вознесенными вверх руками, запрокинуть
назад голову и обращаясь к небесам громко, протяжно и с пафосом сказать словами "Ветхого Завета":
- Слушай Израиль...
- Слушай "Земля Обетованная"!
- Через сорок один год после начала нашего исхода и поспешного бегства из рабства египетского (срочного вывода ограниченного контингента советских войск), долгого хождения по дорогам судьбы и блуждания по тропам жизни, мы, наконец, достигли пределов твоих и ступили на землю твою. Землю, данную нам Отцом нашим - Господом Богом и обетованную нам Моисеем, предком нашим.
Шалом.!!!
Но, я, скромно промолчал.
Автобус, минут пять вез нас по многочисленным хитросплетениям портовских дорожек и наконец, привез к огромнейшему строению из стекла и бетона аэропорта "Бен-Гурион". По сравнению с ним, наш бориспольский терминал Д - казался просто "хатынкой", на которой его создатели "отпилили" огромные государственные деньги.
Поддавшись стадному инстинкту, мы помчались за нашими попутчиками, которые бежали по длинным пандусам переходов и ехали на "движущихся тротуарах" в ту сторону, в которой должны были быть зона пограничного контроля и таможенного досмотра.
Минут через пятнадцать, бесконечная лента вращающегося конвейера, принесла к нашим ногам наш багаж.
Далее наш путь лежал прямо к государственной границе суверенного Израиля.
Здесь, в отличие от наших строгих и засупоненных в униформу "Карацуп", чувствовалось какая-то "расслабуха" и спокойствие. В многочисленных кабинках зоны пограничного контроля сидели молодые люди в легких не форменных рубашках с воротником типа "Аппаше" без галстуков.
На "приступ и прорыв" госграницы я пошел первым, оставив сзади на ограничительной линии Галину.
Подойдя к окошку и протянув пограничному чиновнику свой паспорт, я браво сказал:
- Шалом.
На что получил такой же бравый ответ:
- Убраха.
Контакт состоялся.
Чиновник видно принял меня за своего и начал, что-то меня бойко спрашивать. Но поскольку весь мой словарный запас в знании местных языков и наречий ограничивался познанием только этих двух слов, то я понял, что засыпался перед очами пограничной стражи. На его повторяющиеся вопросы, я только отрицательно мотал головой и говорил по-русски: "Не понимаю".
Потом когда первый шок прошел и надо было как-то выкручиваться, я хотел было сказать ему по-арабски: "Ана муш фегем" (я не понимаю), но вовремя спохватился и промолчал. Мало ли чего он про меня подумает. А может он примет меня за арабского террориста-смертника и сразу же "закроет".
Тогда я решил ответить ему на немецком языке: "Ихь ферштее нихьт" (я не понимаю), но снова во время опомнился и опять воздержался. А вдруг он примет меня за организатора или исполнителя " Холокоста", и опять мне будет "кирдык".
Мой визави перешел к новым фразам, среди которых я уловил одно единственное крайне искаженное, но созвучное со знакомым "Отель", слово " Хотэл".
- Нет не отель. "Фюр майн комарад",- уже не боясь ответственности за преступления нацистов, ответил я.
И тут я вспомнил, что перед тем как ехать в Израиль я попросил своего друга, что бы он написал мне свой домашний адрес и его номер телефона. Мало ли чего может случиться? Этот адрес я распечатал на принтере в двух экземплярах и один из них отдал Галине. А вдруг она умудрится случайно потеряется. Тогда через полицию ей можно будет найти Павла и добраться до нас.
Я быстро достал эту бумажку и простер ее "пред ясны очи погранца". Он понял меня и начал что-то спрашивать, показав при этом сперва только один указательный палец. За ним следом, второй-средний палец, которые вместе образовали некое подобие латинской буквы V, а большим пальцем при этом, он делал какие то непонятные колебательные движения
И в этот момент меня охватил ужас. Я в страхе подумал, что если он сейчас поместит свой большой палец между двумя растопыренными, а затем сожмет их в кулак, то я получу красноречивый ответ на понятном языке международных жестов. И тогда для нас Израиль, накроется "медным тазом".
Но воспитанный израильский чиновник не был подобием наших базарных торговок с одесского "Привоза" и "фигу" он мне не скрутил.
Он, попеременно манипулируя этими двумя пальцами, неоднократно спрашивал меня: "Ван?", "Ван?", " Ван?", "Ту?" - на что я ему ответил:
- Не, я не вьетнамец, я не Ван, и не Иван, я просто Игорь.
Молодой человек начал заметно нервничать.
И тут меня осенило. Не зря говорят: "Хорошая мысля, приходит опосля". И она, к счастью, правда с задержкой , но все же пришла.
В этот критический момент, я задним умом понял, что он спрашивает меня на чистейшем английском языке, (которым я владею так же свободно, как и Ивритом): Ты один или с женой?
И тут я ему четко ответил:
- "Яволь. Я и моя фрау",- и указал на Галину.
Он поманил ее рукой и взял паспорт. Выполнив какие-то свои контрольные процедуры, выдохнув с облегчением и вернув нам паспорта, указал в сторону Государства Израиль, проронив при этом слово "Велкоме". Которое, по его резкому движению руки и недовольному выражению лица мы восприняли, поняли и перевели как :
- Проваливайте, при-дур-ки !!!.
Нашему счастью не было конца. Нас пустили в Израиль, а он древний, принял нас..
При подходе к залу таможенного контроля, боясь, что нас обоих накроют с нашей "наркотой", я сказал Галине:
- Держись от меня подальше. Я тебя не знаю, а ты обо мне даже не догадываешься. Если я завалюсь, а ты пройдешь, то жди меня от выхода справа. Если же ты завалишься, а я пройду, то выкарабкивайся сама как сможешь. А я затаюсь, и буду тихо ждать тебя там же - справа за углом. Главное, не груби таможенникам и полицейским, если они тебя задержат и поведут на индивидуальный досмотр. Мужикам не давайся. Пусть тебя досматривают таможенницы женщины. А если закроют, то помни, что у тебя есть право на один телефонный звонок. Бумажку, с номером телефона Павла, не потеряла?
А мы с Павлом, в таком случае, в течение суток, попытаемся тебя вызволить.
Кроткая и не скандальная по характеру Галина, восприняла мой инструктаж как нечто ужасное. Она, впервые выезжавшая за границу, представив на миг, что ее ожидает, тихо спросила:
- А может мне самой, его им сразу отдать ?
- Да ты что? Такое сало и отдать? Оно же, почти
"кашерное". А каких денег стоило.?
Мы тронулись в путь.
Испуганная моим наставлением, Галя жалась ко мне как телок к вымени матки, а я ее сторонился так, как это было показано в старом немом фильме Чарльза С. Чаплина "Чарли и малыш". Там, главный герой, Чарли-стекольщик, при виде полицейского, дистанцируясь от своего юного подельника-"малыша", бьющего камнями окна, отгонял его от себя то подзатыльником, то пинком под зад.
Когда мы вошли в зал таможенного досмотра, то увидели, что кроме нашей пары, следующей в сильно разомкнутом и прозрачном боевом порядке, больше никого из пассажиров нет. Но на наше счастье, не было и таможенников.
В дальнем углу огромного помещения сидело несколько человек, одетых в шорты, майки, рябые футболки и потертые джинсы. Было уже за полночь и они, разомлев от лени, сидели и мирно беседовали между собой, не обращая на нас абсолютно никакого внимания.
Прочитав на одном из выходов табло со словами "Грин лайн", я сказал :
- Галя, включаем "полный форсаж" и не оглядываясь, быстро в сторону "Зеленого коридора".
Через несколько секунд, затаив дыхание, мы были уже на вольной территории древнего Израиля.
Операция "Украинский наркотик" успешно удалась.
На выходе из таможенного зала, волнуясь и чуть ли не грызя ногти, стоял чем-то глубоко озабоченный и взволнованный Павел. Его лицо и взгляд были крайне сосредоточенны, а весь внешний вид напоминал вид студента стоящего перед дверью и нервически готовящегося войти в аудиторию для четвертой последней пересдачи экзамена по "Сопромату".
При виде нас, прорвавшихся через кордон, он мгновенно преобразился. Ни весть куда пропали его озабоченность и нерешительный вид. Его лицо расплылось в широкой жизнерадостной улыбке, а руки распростерлись для крепких дружеских объятий.
Он вручил моей Галине небольшой букет живых цветов и принялся тискать меняв своими пока еще не по-старчески сильными руками.
Лобызанья продолжались не долго. Он вдруг подхватил одну из наших сумок и со словами:
- Давай будем быстро отсюда "сваливать", - неожиданно заторопился, увлекая нас за собой.
- Паша. Куда мы торопимся? Еще ведь так рано, еще только первый час ночи? Давай зайдем и посмотрим, как у вас в аэропорту, в туалет. Может быть, придется в нем попросить политическое убежище?- пытался шутя уточнить у друга.
Но друг моего детства, перенесший два года тому назад операцию по шунтированию сердца, как лось рвался подальше от того места, где была государственная граница, таможня и ее санитарный кордон.
- Паша. Объясни в чем дело? Куда и почему мы так торопимся? Не волнуйся, сало уже никто не заберет.
- Я тебе потом все объясню,- сказал он мне, бодро шагая по наполовину заполненной автомобилями, огромной площадке платного паркинга.
Наконец мы добрались до его серебристого и еще относительно юного двадцатилетнего "Форда".
Когда стали укладывать вещи в багажник я сказал Галине:
- Галя ты смотри не поломай и не распотроши подаренный Павлом букет. Мы его вручим его супруге Ларисе и скажем, что привезли из Киева.
Минув последний шлагбаум паркинга, оплатив за полтора часа стоянки на нем около 30 шекелей и выехав из зоны аэропорта на широкую прекрасно освещенную автомагистраль, Павел облегченно выдохнув сказал:
- Ну все. Слава Богу. Все прошло нормально, а теперь можно и расслабиться.
- Что прошло нормально и почему можно расслабиться только сейчас?- спросил я друга.
На что он мне ответил:
- Ты знаешь, мы с Ларисой три последние ночи почти не спали. Нас мучил вопрос: А не найдется где ни будь, какой ни будь мелкий чиновник-гнус, который скажет "Этого в Израиль, не пускать? Он воевал против нас в 1970-71 годах"- и тогда тебе в аэропорту без объяснения причин откажут во въезде и ближайшим рейсом отправят назад на Украину. А у меня на сердце останется осадок, что я тебя сорвал с места, ты выложил тысячу долларом на билеты и самое главное, наша встреча не состоялась.
- Нет, ни это самое главное, - сказал я. - Самое главное, что пришлось бы везти назад сало "Казацку Раду", а также "Клинков", в объеме два литра не человека.
Оставив за собой огромный граничный щит с надписью "Тель-Авив -Яффа", его бравый серебристый "Форд" по великолепной освещенной ярким светом автостраде уносил нас в ночь в направлении Хайфы, на родину Иисуса Христа- в священный город Назарет.
Менее часу езды и мы, преодолев порядка ста километров, достигли своей цели - места нашего предстоящего обитания, на ближайшие шесть суток.
Теплая встреча, знакомство с Ларисой- женой Паши и преподнесенный ей Галиной букет живых цветов "От Павла" (как "От Кардена"), а также великолепный ужин с не большим "зашибоном", заполнили остаток той нашей первой, еще не длинной октябрьской ночи, на израильской земле.
Разошлись мы часам к пяти. Для проживания нам выделили второй этаж, с выходом на просторный балкон, небольшой, но функционально продуманной и очень удобной двухуровневой квартиры.
Пережитый бурный и эмоционально насыщенный день, а так же свежайший воздух Верхней Галилеи, взяли свое и мы погрузились в сон, который продлился недолго, часов до восьми.
(Продолжение следует)
Предыдущая часть:
Продолжение: