Писано сие, замечу, в 2012 году. Статья была опубликована 27.08.2012 в 21:03 по московскому времени
Предвижу следующие обвинения в свой адрес:
- автор «продался» сине-белым;
- автор является украинофобом;
- автор — «великорусский шовинист»;
- автор — российский агент.
Разумеется, возможны и иные обвинения, но до всех иных мне додумываться как-то уже и лень, тем более, что нормальность единообразна — на то она и нормальность! — а вот ненормальность имеет неисчислимое количество вариантов и как раз совершенно непредсказуема. Или же наоборот: предсказуема до бесконечности. В том смысле до бесконечности, что её можно бесконечно предсказывать.
Скажу по этому поводу сразу, впрочем, никому и ничего не доказывая, ибо толку в приведении доказательств того, что я — не верблюд, отнюдь не усматриваю, так вот: никому я не продавался, а уж тем более всяким серо-буро-малиновым хоть с белыми, хоть с синими крапинками, а равно и без таковых. Точно так же я не продавался и БЮТ, когда пытался отстаивать ту или иную его позицию. Более всего я готов признаться, что давно уже продался разуму и совести. Своим собственным. За что мне и держать ответ. Но уж, конечно же, не перед гражданами Украины или какой бы то ни было иной страны, и уж точно — не перед судами с заслуженными юристами наподобие некоторых председателей днепропетровских судов и прокурорами вроде того самого юродивого гаера, кавалера ордена Святого Святослава, руководимого исключительно Провидением. Равномерно хочу заметить, что действительно отличаюсь «шовинистической нетерпимостью» к глупости, не признавая права на её существование, и служу агентом разума и права. Во всяком случае хочу служить. Если при этом разумное и правовое совпадает с позицией, скажем, российского руководства, о котором, впрочем, я невысокого мнения, то тогда я всё равно не откажусь от своей позиции на основании только такого вот простого совпадения, но напротив: буду рад за такое руководство и его позицию, которая совпадёт с моей. По-моему всё.
Теперь — о деле.
Сейчас на Украине развернулся новый виток дискуссии о языках. Оно и понятно с моей точки зрения: если что-то решено не в соответствии с императивами разума, а лишь по прихоти тех или иных политических кругов, сколь бы широки, влиятельны и представительны они ни были, неверно разрешённый вопрос будет на каждом шагу беспокоить, на него будут постоянно натыкаться то здесь, то там.
В данном случае поводом для новых дискуссий, заводящих порою спорящих чёрт знает куда, стала попытка реализации на уровне внутреннего законодательства Украины Европейской хартии региональных языков или языков меньшинств.
Дело в том, что Украина как государство довольно спокойно и размашисто уже ратифицировала эту Хартию, приняв на себя весьма серьёзные обязательства. Юмор, между прочим, состоит в том, что ратификация этой Хартии на Украине произошла вовсе не при нынешней «сине-белой», а при прежней, «оранжевой», власти. Разумеется, этим обстоятельством вполне пользуются нынешние политики Украины, разумеется, они стараются это обстоятельство использовать в свою пользу. А в чью же пользу они должны использовать само обстоятельство? Но это — их забота и их головная боль, до которой мне лично никакого дела вовсе нет. А есть мне дело до способов атак, которые проводятся против принятия соответствующего внутреннего законодательства Украины, реализующего международные обязательства последней, принятые ею ратификацией названной Хартии.
Первый тезис, который выдвигается противниками законопроекта, состоит в том, что ратифицировали-де «не ту» Хартию. Мол, текст её был переведён с русского на украинский, а, стало быть (!), неправильно.
Тут есть сразу несколько моментов.
Первый из них состоит в том, что вне зависимости от того, правильно или неправильно кто-то там что-то перевёл, ратификация происходила всё-таки текста на украинском языке, который, надо предполагать, ратифицирующие вполне понимали. Или не понимали? Если не понимали, то что же тогда они ратифицировали? А если понимали, то это означает, что и ориентироваться в рассуждениях об обоснованности конкретного внутреннего законодательства Украины следует всё же на понимание именно её законодателя. Во всяком случае для внутреннего потребления, так сказать. И нечего тут пускать пузыри! Бачили очi, що купували… А если и не бачили, то тем хуже, ибо купили.
Вторым моментом является то, что коли сам по себе текст Хартии был даже и переведён не с английского или французского, а с русского языка, то это само по себе никак не делает перевод неверным. Разумеется, метод двойного перевода вызывает вполне обоснованные сомнения, но никто не сказал, что сомнительным методом (Только не путайте тут с судебными процессами!) нельзя получить несомненно верный ответ. Посему сам по себе довод о методе перевода никакой критики вообще не выдерживает и никаким основанием для возражения вовсе не является.
Третий момент состоит в том, что перевод-то сделан вполне верно и адекватно.
Второй тезис состоит в том, что Хартия не указывает на русский язык.
Что бы ни утверждали национально-озабоченные, а указанная Хартия, хотя и содержит в своей Преамбуле указание на заботу о вымирающих языках, но содержит это указание только как на одну из целей самой Хартии. Одну из, но никак не единственную. И не надо, тыча в одну только строчку, игнорировать все остальные — метод дешёвый, малопродуктивный и вполне даже ловленный.
Точно на том же основании можно было бы утверждать, что коли судья подлежит увольнению с должности по состоянию здоровья, то это и есть единственное основание для увольнения его с должности. Как бы не так! Есть там ещё и другие. Судья, например, вполне даже полный здоровья и пышущий им, подлежит увольнению, скажем, если он совершил преступление. Скажем, вот взял и сбил в пьяном виде своей машиной девочку. Или взял взятку. Или обстрелял дом соседа из автомата Калашникова.
Надо всё же признать, что нормальным переводом с английского слова «minority» является именно «меньшинство», а никак не новоязовое «миноритарный». К тому же ко всему, «миноритарный» означает именно «находящийся в меньшинстве», то есть опять-таки всё то же самое «меньшинство», а не нечто фантастическое вовсе никем и ничем не определяемое. Даже и противниками законопроекта. Так что в части перевода термина «minority languages» всё сделано как раз правильно вне зависимости от того — с какого языка произведён перевод. Ко всему прочему, сама Хартия, как нетрудно убедиться, внимательно её почитав (вот намеренно не буду давать ссылки — поищите-ка сами!), даёт кое-какие внутренние терминологические определения. Это так, чтобы погасить подобные споры в зародыше.
Наконец, если кто-то не желает считать, что русский язык есть язык именно меньшинства на Украине и посему-де никак не попадает под действие Хартии, то тут я, кстати, вполне буду с ним солидарным. Действительно, по моим скромным наблюдениям, не существует на Украине граждан, а если они и наличествуют, то уж точно находятся в самом незначительном меньшинстве, которые бы не понимали русского языка и не могли бы на нём объясняться. С другой стороны, я видел довольно много граждан Украины, которые с огромным трудом понимают украинский. Во всяком случае, с гордостью могу сказать, что я лично, иностранец, понимаю и могу объясняться по-украински много лучше, чем иные граждане этого государства. Так вот, я согласен с тем, что русский язык на Украине, конечно же, не есть язык национального меньшинства. Однако, если следовать этому, впрочем, подчеркну, верному тезису, то надо вообще пересматривать уже и Конституцию Украины. Ведь в ней-то как раз сказано именно что обратное. Так что нельзя вот эдак вот стоять нараскоряку: тут, в Конституции, русский язык не есть государственный, поскольку он — как раз язык национального меньшинства, а тут, при ратификации Хартии, он уже становится господствующим над украинским. Уж тут, господа хорошие, надо выбирать что-то одно из двух.
Я лично полагаю, что русский язык не есть язык национального меньшинства, а потому он вообще должен быть вторым государственным наравне с украинским. Вы считаете иначе? — Тогда надо исходить из того, что это — язык именно национального меньшинства и он попадает под защиту Хартии.
Ну, в общем-то вот тут некие подобия рассудочных возражений обычно кончаются. И начинается уже настоящий шабаш безумия.
Одни говорят буквально следующее:
— Украинский язык начали гнобить в Российской Империи, в частности, Эмским и Валуевскими указами, а Россия является правопреемницей Российской Империи, следовательно, надо обязать Россию финансировать образование на Украине на украинском языке и вообще всяческое развитие украинского языка.
Такие лихие предложения, а в лихости тут, согласитесь, этим предлагателям, ну никак не откажешь, однако, натыкаются на несколько доводов.
Первый из них: а кто, собственно, тут в Верховной Раде Украины и каким это образом взялся к чему-то там обязывать Россию? Уж не думают ли депутатики этой самой Рады, что в Москве затрясутся от страха и вытянутся по стойке «смирно», едва только Верховная Рада Украины примет соответствующее постановление? Если да, если они думают именно так, то тут я даже не в силах комментировать, потому как бред должны комментировать исключительно врачи.
Второй довод сродни тому, который был продемонстрирован выше на тему «меньшинства» относительно русского языка. Состоит этот довод в том, что если только Россия есть не кто иной, как правопреемник Российской Империи, то тогда, я полагаю, российское руководство вполне согласится кое-что и профинансировать на Украине, только вот менее всего такое положение как раз устроит именно национально-озабоченных. Почему? А потому, дорогие вы наши свiдомi, что в этом случае границы Украины будут несколько изменены, и никакие соглашения, включая и Беловежские и те, которые были позже, не смогут помочь Украине удержаться в прежних границах. Между прочим, не факт, что население соответствующих территорий, включая известный полуостров и известный угольный бассейн, не будет приветствовать вот такое вот «правопреемство».
Ах, не то имелось в виду?! Вот как! Но правопреемство не бывает, милые мои, частичным, как не бывает частичной беременность. Тут уж или правопреемник, или же неправопреемник. Или признаёте правопреемство, но тогда уже со всеми вытекающими отсюда последствиями, или не признаёте. Но, правда, это — довод из области всё-таки рассудка, и он не может восприниматься галлюцинирующими ребятами, у которых как раз рассудок повреждён. И весьма сильно. Дело в том, любi друзi, что «що моє, то моє, а що ваше, то ми ще подивимось» — правило для сугубо внутриукраинского потребления.
Вот так оно дело обстоит.
Другие всячески подчёркивают то обстоятельство, что длительное время, например, с Украины был рекрутский набор, а в российской армии говорили по-русски, а, стало быть… вот тут употребляют умное слово!… надо восстановить дело с помощью реституции.
О какой реституции идёт в данном случае речь — сказать всерьёз трудно, поскольку рекрутские наборы, вообще говоря, велись отнюдь не по национальному или языковому признаку. Но зато всё становится на свои места, когда эти пропозиционеры начинают развивать мысль в практической плоскости. Становится понятно, что они решили попросту обкорнать права иноговорящих вообще и русскоговорящих — в частности, именно как возложение ответственности за то, что происходило лет эдак двести назад. Ничего себе позиция, да? Интересно, кто из ныне живущих россиян должен нести ответственность по такой вот с позволения сказать реституции? И почему под это же попадают даже не россияне, а именно русскоговорящие? Получается, что такой «реституцией» образуется ещё один диковинный юридический субъект, как-то: язык! Мило, очень мило, но отнюдь не здорово, а бред, как я уже заметил, комментировать — не моя специальность.
Несколько известных деятелей Украины высказывают не менее любопытный тезис:
— Если уравнивать в правах (!) русский язык и украинский, то русский язык вытеснит украинский.
Тут интересен контрвопрос: «А почему вытеснит?»
Если дело в объективных закономерностях развития языков, например, в языковой конвергенции, в результате которой, кстати говоря, образуется вовсю действующий сейчас на Украине суржик, то пытаться изменить законодательными актами такие объективные закономерности дело не менее безрассудное, чем изменить теми же законодательными актами время обращения Земли вокруг своей оси или вокруг Солнца. А если дело не в объективных закономерностях, то тогда в чём? И отчего это надо вовсю по головам людей пихать язык, который, как следует из высказанного тезиса, заведомо слабее, то есть именно нежизнеспособнее? Или права людей являются уже чем-то вторичным и более не суть цель существования государства Украина? Но тогда надо опять-таки изменить Конституцию Украины.
Оговорюсь сразу: лично я тезиса «слабости» украинского языка никак не разделяю, а потому и весь тезис о вытеснении этого языка русским полагаю такой же точно бредятиной, как и все остальные.
Но как бы то ни было, а государство Украина сейчас режется в баталиях относительно прав языков, связанных как раз с уже взятыми на себя этим государством обязательствами, закреплёнными как раз в том «варианте» текста Хартии, который уже ратифицировал парламент Украины. И это — факт. И вся-то, заметьте, резня происходит вокруг прав носителей иных языков, отличных от украинского, а вовсе не вокруг, например, дотаций на развитие украинского языка. Так что я не зря сказал, что тезис «що моє, то моє, а що ваше, то ми ще подивимось» есть именно принцип внутриукраинской политики. Только вот насколько он отвечает императиву правовости государства ясно даже не слишком заслуженным юристам.