В 7 века тунгусы, покинув Прибайкалье, расселялись от Енисея до Охотского моря, а в 11-13 веках якуты, придя вдоль Лены, рассекли их землю пополам. Из восточных племён сложился другой народ - эвены, до революции известные как ламуты.
Язык их по сути один с эвенкийским, и море на этом языке будет "лама", а река - "оката": они дали имя Охотскому, ранее Ламскому морю. В совокупности тунгусы - крупнейший из малых народов России (58 тыс. чел.), но и сами по себе эвены (21 тыс. чел.) численно уступают лишь ненцам, эвенкам и хантам.
В 1930-34 годах у них была даже своя автономия - Охотско-Эвенский национальный округ с центром в Охотске (до 1931 - в Нагаево на месте Магадана), тянувшийся вдоль побережья от Шантарских островов до "основания" Камчатки.
Но эвены мелкодисперсно населяют весь северо-восток от Анабара до Берингова моря, уплотняясь лишь в нескольких местах - по 1-3 тыс. в Магаданской области, на Камчатке, Чукотке и севере Хабаровского края, 14 тыс. - в Якутии.
В первую очередь - между Алданом и Индигиркой, где в малолюдном (2,3 тыс. чел.) Эвено-Бытантайском районе их даже чуть больше половины жителей. Выставка тамошнего музея мне также попалась в Якутске:
Эвены делились на мэнэ (оседлых морских рыбаков) и орочёлов (кочевых оленеводов), между которыми шла активная меновая торговля. В Якутии - только орочёлы:
И именно они здесь главные по оленЯм. Эвенский олень в среднем вдвое крупнее эвенкийского или юкагирского и завладеть таким было для соседей удачей:
Жилищами эвенов были чумы (дю) илуму ("таёжный") и чорама ("тундровый", больше похожий на юрту или ярангу), переносимые между долгосрочными зимними стойбищами и летними стоянками дьугадьак. Олени были и основной валютой, а когда рождался ребёнок - ему отводили двух животных, всё потомство которых он получал на свадьбу в своё стадо. Инвентарь оленевода:
Особое место в стаде занимал олень-нэнурук - "иконовоз", которому нельзя было подпиливать рога и возить с его помощью обычные грузы. Среди народов Севера эвены охотнее всех приняли православие, так что уже в 19 веке у них почти не осталось шаманов. Этнография сохранила лишь осколки памяти о них - например, что в шаманских заговорах часто присутствовали крики в подражание птичьим.
Впрочем, сам набор обычаев и поверий, и без шаманов продолжал существовать. В чумах эвенов порой висели настоящие иконостасы из полутора десятков икон, а на одежду нашивались обереги от злых духов. Открытость православию была лишь частью открытости России: пока юкагиры, чукчи и коряки воевали с бородатыми людьми, эвены продвигались за Колыму, на Чукотке и Камчатке заселяя опустошённые войнами земли.
Коллективизации, напротив, эвены сопротивлялись как никто из соседей, но - мирно: безлюдные просторы Северо-Востока позволяли им просто уходить с глаз долой. В 1932-58 годах на Средней Колыме кочевали берёзовские и россохинские эвены - две оленеводческие общины по сотне человек, исход которых, по преданию, начали братья Болдухины из Гижиги.
Похожая история была с ненцами-ямбто близ Амдермы, но те тайком торговали через геологов, эвены же ушли в натуральное хозяйство, если и покупая что-то во внешнем мире за пушнину - то через вторые-третьи руки. Они вели суровую, голодную, холодную жизнь, привычную в этих горах в прошлые тысячи лет, и к концу изгнания, когда кончились последние патроны, орудием охотника стал лук.
Эвены хранили в чумах иконы и праздновали Петров день и Покров по чивессэ (якутскому календарю), но "вождь" россохинцев Николай Хабаровский по прозвищу Дюгыдь был заодно и шаманом. Половина россохинская стада из 6 тыс. голов принадлежала ему, и видимо состарившись и ослабев, Дюгыдь повёл обратно к благам цивилизации народ, ставший настоящим кладом для этнографов.
Одиночки продолжали скрываться: старик Хуркэнгэ, последний оленевод-единоличник Союза, лишь в 1968 году был замечен с вертолёта, и согласился получить дом в посёлке и записаться в колхоз лишь после года уговоров.
Эвены сохранили себя чуть лучше эвенков: при почти вдвое меньшей численности, у них живо примерно столько же носителей языка. Но всё так же неоднородно: Эвено-Бытантайский район, который тут можно сравнить с Эвенкийским АО, давно и полностью перешёл на якутский, на Колыме это происходит с молодым поколением, а "столицей" эвенов теперь можно назвать Себян-Кюёль - одинокое село (770 жителей) в Кобяйском улусе, парадоксальным образом ближайшее к Якутску, где эвены составляют 85% жителей, а их язык основной в быту.
Детские игрушки из дерева и кости:
Национальная кухня - на Ысыахе в эвенской юрте мы увидели накрытый стол:
