Не дождавшись, когда Гриша пойдет в первый класс, угас, не смог победить болезнь в очередной раз, супруг Глафиры. Потом случилось несчастье с зятем — пал в бандитской разборке. Просто дорогу перешел одному человеку, который ну совсем не боялся того, что есть ведьма в семье конкурента по бизнесу… Светлана решила, что косвенно во всем мать виновата — жили бы, как прежде, небогато, пошел бы муж на обычную работу, а не в бизнес и остался бы жить! Светлана продала купленную ей Глафирой квартиру, забрала сына и уехала… Потрясенная потерей семьи бабушка Глаша как будто потеряла смысл жизни… Она больше никого не принимала с каждым днем все больше уверялась в мысли о том, что все случившееся — наказание, жестокая плата за то, что пользовалась колдовскими силами!
Время шло… И вот, однажды на пороге квартиры Глафиры появился юноша и сказал, что он — ее внук! Светлана, как уехала тогда, так запретила ее и сына искать, сказала, что ей такая мать не нужна, а Грише — без сумасшедшей бабушки тоже будет лучше!
Грише исполнилось четырнадцать лет и он решил, что бабушка ему очень даже нужна! Оказалось, он с какими-то знакомыми на машине приехал, в гости ненадолго… Мама не знала. Глафире чуть плохо с сердцем не стало — так перемешались чувства все — изумление, волнение и великая радость! Гриша немножко погостил… Потом уехал.
Но с тех пор частенько звонил и писал. И даже старался маму переубедить — чтобы простила… И Светлана простила. Позвонила однажды и сказала, что поняла — они родные люди… Семья должна держаться вместе! Тем более — сейчас… Когда у нее обнаружили рак.
Мать и дочь плакали и впервые за долгие годы общались по душам. Они согласны были в том, что Гриша не должен один остаться на свете! Поэтому он, пока врачи безуспешно лечили Светлану, переехал к бабушке…
Алена потеряла счет времени и едва ли осознавала себя в пространстве, пока слушала рассказ Глафиры… Она не притронулась к стопке оладий, поставленных перед ней в какой-то момент…
– Ты кушай, кушай, – сказала Глафира и как ни в чем ни бывало налила себе чаю.
– Зачем вы рассказали мне все это? – спросила девушка.
– А сама как думаешь? – спросила старушка.
Ответ на этот вопрос был одновременно прост и невыносимо сложен для Алисы. Она почему-то была уверена в том, что это откровение не предназначалось для каждого, кто приходил в разные времена к Глафире… Нет! По какой-то причине оно было только для нее.
И сейчас в сознании девушки мысли путались, наскакивали друг на друга… Она понимала, что все это было сказано ни в коем случае не от одиночества старушки… Она как будто… Хотела предупредить? Открыть истину о колдовстве той, которая видела в темном обряде приворота свое единственное спасение?
– Вы хотите, чтобы я передумала, – сказала Алиса и покачала головой отрицательно на безмолвное предложение Глафиры положить ей к оладьям варенья. Молодая женщина вообще больше не хотела есть. И чувствовала внутри себя какую-то странную, гложущею пустоту… Как будто зависла над пропастью и в любой момент могла сорваться в бездну.
– Вы сами никогда до конца не верили в это, – продолжила Алиса увереннее. – Но… Не отрекались… От дара, который передала Василиса. Вы не верили… И одновременно — боялись той силы и… Жаждали ее.
– Ты умная, – усмехнулась старушка. – Вот бы мне хоть вполовину твоего ума в юности!
– Вы даете мне выбор, – продолжала Алиса. – Вы даете мне право выбрать и хотите узнать, хочу ли я по-прежнему вернуть мужа, даже при том, что это… Может иметь последствия, которые невозможно предсказать. Знаете… Когда я шла сюда, я и не ждала, что мне покажут что-то необыкновенное. Ну, например летающую говорящую черную кошку! Я сама… Да, я не могу сказать, что верю в магию! Но люди — говорят… Даже ученые некоторые как будто подтверждают… А я… Я просто хочу вернуть мужа! И что же? Вы рассказываете мне историю своей жизни, но для чего?! Чтобы я извлекла урок, отреклась от своих намерений и ушла? Просто оставила все, как есть?!
– Ты и глупая еще, – вздохнула Глафира. – Впрочем, глупости любому возрасту свойственны… Может быть, я рассказала тебе обо всем этом действительно за тем, чтобы предупредить — даже если кажется, что колдовство — самый легкий выход, на деле это не так! Я до сих пор верю порой, что если бы не занялась ремеслом этим в девяностые, то муж бы… все равно погиб. И зять. И дочка. Но иногда думаю… А вдруг все иначе? Вдруг и меня болезнь настигла не просто так, а за то, что я в своем роду переняла проклятое ремесло? Думаю, она может вернуться…
– Вернуться? – переспросила Алиса. – То есть, у вас ремиссия? Такое бывает! – она улыбнулась и поняла вдруг, что искренне рада за старушку. – Даже в таком возрасте, как у вас… Уникальные случаи, но бывают!
– Кто знает, – вздохнула Глафира.
– А если бы я сказала… Что мне — все равно? Что то, что с вами случилось, не убедило меня? Ведь говорят, иногда делают привороты удачно… – пробормотала Алиса.
Голова болела просто кошмарно. И вообще ей казалось, что она — теперь просто спит и весь этот разговор — вступление к какому-то дурному сну…
– Кто говорит? – спросила старушка. – Лично знаешь таких людей?
– Нет, но…
– Вот и думай, стрекоза зеленая! – покачала головой Глафира. – Я о личном тебе рассказала. А дальше, конечно, решать тебе…
– Но, – теперь до Алисы дошло еще кое-что и это кое-что не давало ей покоя. – Если ваш дар, наследство колдуньи, это плохо… То почему вы помогаете до сих пор? Почему вы решили принять меня? Или… Только предлог был, чтобы отговорить?
– Правду хочешь, значит, – старушка перевела взгляд за окно — где совсем стемнело и не больше, не ярче звезд вдали светились окошки деревенских домов. – А правда такая… Дар свой, колдовской, я должна передать. Ну, в роду такое поверье… Василиса сказала, что лучше, конечно, по родной, кровной линии… Но девочка нужна. А нет ее. Пока внук жениться, да если у него родится дочь… Не доживу я до этого уже, точно не доживу! А значит… Можно и на сторону дар. Тогда он в твой род, войдет, допустим, – Глафира вернула взгляд на простительницу свою. Глаза в глаза. Так пристально, что холодок по спине и почти больно где-то глубоко в сознании. – Тогда ты понесешь этот дар и дочери своей, внучке или сестре передать сможешь… Кто знает, может быть, ты бы смогла его без зла использовать? Может, он пригоден на то, чтобы доброе делать?
