Кирилл Аваев
На очередной тревоге Боре сказали идти в первую эскадрилью на борт 06. Он нашел нужный капонир, получил доклад техника: «самолет подготовлен к спецподвеске», уселся поудобней в кабине и уснул.
Разбудил его полковник Ростон, замкомдива, который и устроил эту тревогу:
– Елин, а ты почему здесь?
– Посадили…
– Какая у тебя подвеска?
– Самолет подготовлен к спецподвеске.
– А какая у тебя задача?
– Выход из-под удара.
– А что такое спецподвеска?
– Атомная бомба.
– А что еще ты знаешь о спецподвеске?
– Ну-у-у…– начал вращать глазами Елин, которому еще не полагалось ничего про нее знать.
– Какой, например будет угол прицеливания с пикирования с углом двадцать?
– Девять сорок пять! – когда не знаешь, нужно отвечать уверенно, спрашивающий и сам может не знать ответа. Но с Ростоном, который знал каждую букву в каждом «документе, регламентирующем летную работу», номер не прошел…
– Ну и куда ты попадешь с таким углом? «В эпицентр!» – чуть было не сказал Боря, но сдержался.
Ростон ушел, а чуть погодя пришел Гапонов, серый от злости:
– Ты че тут сел, кто тебя сюда отправил?
– Так в плане по тревоге у меня этот борт написан…
– Какой дурак тебе его написал?
Хотел Боря сказать, что, мол, подпись-то ваша, но опять сдержался.
– Какой надо установить угол прицеливания для спецподвески?
– Десять пятнадцать
Гапонов не стал спорить – то ли сам не знал, то ли Боря попал в точку.
– Ростон сказал, что ты тут сидишь дурак дураком и ничего не знаешь…
– Так у нас же занятий по спецподвеске еще не было.
Конечно, Елин был ни в чем не виноват, но Гапонову, только что получившему взбучку от Ростона, до зарезу нужен был крайний, и этим крайним должен был стать Елин.
– Дай сюда карту!
Командир полка уставился в Борину карту, пытаясь найти какую-нибудь ошибку, но никак не мог сосредоточиться от злости. Он посмотрел на Борю, как на врага народа, запустил в него картой и, обозвав ядерным агрессором, ушел.
К первому мая в комсомольскую организацию полка пришла бумага: «Предлагаем организовать вечер встречи комсомольцев авиаполка (выпускников летных училищ) с комсомольцами педагогического коллектива пионерлагеря «Зубренок» для обмена опытом общественной комсомольской работы».
Ради встречи с комсомолками «Зубренка» – элитного пионерлагеря на берегу Нарочи, который еще называли "Белорусским Артеком", – Борины однокашники побросали все дела и поехали на полковом автобусе в лагерь, затарившись водкой. Ну и слегка вином, для педагогического коллектива…
Боря с «Зубренком» пролетал, он был начальником караула на знамени и после сдачи наряда к отъезду не поспевал, а на рейсовых автобусах туда добираться с несколькими пересадками – к ночи не доедешь.
В гостиницу после наряда он пришел серым от злости – мало того, что к пионервожатым не попал из-за этого караула, так еще каждая встречная сволочь, видя, как с него, одетого в пиджак, галстук, портупею и сапоги, течет пот, норовит улыбнуться в лицо и сказать: «Умеют же люди красиво одеваться!». В комнате оказался Пылюк.
– А ты что, в «Зубренок» не поехал?
– Да я за носками в магазин ходил и опоздал к отъезду. Давай тогда хоть в бар сходим?..
В комнату заглянул Саня Шухновский – техник с их эскадрильи. Недавно он купил мотоцикл – старую «ИЖ – Планету» с коляской и без документов. Заводилась она только с толкача, все время глохла, на ней совсем не было глушителя и тормозов, но Саня все свободное время гонял на ней по Поставам и округе, умудряясь не попадаться гаишникам. Прав у него, понятно, тоже не было.
– Мужики, одолжите червонец!..
Боря с Игорем переглянулись, посмотрели на Саню и в голос сказали:
– А ты нам – мотоцикл!
«Ижак» неплохо ехал, и мужики добрались до «Зубренка» за час. Официальная часть встречи, похожая на смесь «А ну-ка девушек» и «Любви с первого взгляда», закончилась, начинались танцы, народ уже перезнакомился и разбился на несколько компаний – по два-три пилота и по пять-шесть пионервожатых. Пока Пылюк у входа в клуб тер лицо и куртку лопухами, пытаясь соскоблить налипшую грязь – он ехал за рулем, а переднего крыла на мотоцикле тоже не было, Боря зашел внутрь. Все в ожидании музыки тихонько беседовали, не обращая на Борю внимания, и хотя мужики прекрасно его видели, никто не бросился знакомить с ним свой «кружок».
«Надо срочно попасть в центр внимания!» – подумал Боря. Он подошел к составленным в углу в три этажа стульям, «нечаянно» уронил две крайние пирамиды и после того, как смолк грохот падающих стульев, громко сказал:
– Б...ь!!!
В клубе стало тихо, все посмотрели на Борю. А он, театрально смутившись, сказал:
– Извиняюсь…
Танцы в 22.00 по плану не закончились, и по залу начал ходить солдат – водитель автобуса:
– Товарищи лейтенанты, мне к одиннадцати надо в парк заехать…
Товарищи лейтенанты его в упор не видели, и боец в конце концов уехал, а танцы закончились посиделками в воспитательском корпусе.
Пылюк с Елиным пошли в гости к четырем подружкам. Долго пили чай. Боря клеил Наташу –пухленькую, самую некрасивую, но зато самую развязную в компании, а Игорек – Свету, красивую, тощую и до тошноты манерную. Споить девчонок было нечем – у ребят было с собой всего пузырь водки и два сухого, Боря-то ехать вообще не планировал, и у девчонок нашлась трехлитровая бутыль домашнего вина. Все это моментально кончилось и не произвело впечатления. Надежды парней на то, что двое лишних – две Лариски – посидят недолго и куда-нибудь свалят, не оправдались. Когда отчетливо встал вопрос: «А дальше-то что?», Лариски снова поставили чайник. Боря предложил Наташе прогуляться по берегу Нарочи, та согласилась. Гуляя, слушала Борин жизнерадостный бред, но все его попытки в ночном прибрежном лесу нащупать под платьем девичье тело безжалостно пресекла. Боря, злой, проводил ее до общаги и от предложенного чая отказался, давая понять, что романтический вечер окончен.
– Приезжай к нам девятого мая на праздник! – предложила Наташа .
– Для военного праздник – что для лошади свадьба!
– Как это?
– Морда в лентах, а жопа в мыле!
– Какие же вы все-таки... мужики... Хочется ведь по-человечески, по-дружески, а вы все только об одном и думаете...
– Кто думал о другом, вымер в процессе эволюции! – подвел черту Боря и пошел в клуб – там стульев много, есть, где прилечь. Проходя мимо соседнего корпуса, он встретил Валька и Реву, куривших на крыльце:
– Что, Боря, облом?
– Ну… Зато чаю напился…
– Так если в первый раз не дала – значит, девушка порядочная, можно жениться! – заржали мужики.
– А вас тоже обломили? Вы же вдвоем с одной ушли, такой рыженькой?
– Да мы ее это… Не поделили… Надо было одному уйти, но никто не захотел быть этим одним…
– Так вы бы на пальцах бросили!
– Слушай, – Рева посмотрел на Валька, – давай бросим на пальцах, кто Юльку трахает, и вернемся назад вдвоем. Кому выпадет – тот с ней, а второй – там же пустая кровать есть. …А то спать-то негде…
Оба посмотрели на второй этаж, где жила Юлька – она как раз стояла на лоджии, смотрела на них, и конечно, все слышала:
– Гуляйте… Е...я!..
- Юля, - еле сдерживая смех, сказал Боря, - если бы вы
позволили мне подняться сейчас к вам, то я мог бы немного
сгладить ваше неприятное впечатление от этих, даже не знаю,
как их назвать, чтобы не обидеть, циничных мужланов!
Юля заулыбалась:
- И вы тоже гуляйте!..
Двери открылись, и на улицу вышел Венгрик. Все четверо дружно заржали.
- Закрылки, форсаж? - спросил его Боря
- Пожар, насос... - ответил Коля
...Словами "закрылки, форсаж, гидросистема, пожар, насос первой группы, перекрывной кран" еще с училища обозначали пролет, и вот почему...
В кабине "двадцать первого" есть два табло, сигнализирующих о включении различных режимов, или возникновении отказов: Т10, на котором есть лампочки с такими вот надписями, и Т4: "маркер, конус, СПС, триммер". От летчика требуется знать на память расположение этих ламп на табло, так как надпись может оказаться нечитаемой - краска облупилась, стекло разбилось, разрушено остекление фонаря и глаза от ветра сильно слезятся, и тому подобное... Для простоты запоминания придумывали фразы, соответствующие первым бук вам табло. Т4 называли "Миша Колдобин схватил триппер", а Т10 - "зря, фраер, гладишься, п....ся не придется".
- Олеся, - заорал Венгрик на всю округу, - ну когда же мы
достигнем желаемого?
Все четверо, не переставая ржать, покатили к клубу.
Клуб был полон, все мужики, ушедшие несолоно хлебавши, уже были здесь, кроме Сани Панина - техника, который не пролетал никогда. Саня в свободное от службы время ходил в летной куртке, которую у кого-то купил, и, общаясь с девчонками, косил под летчика.
- За что тебя бабы любят? - спрашивали нескладного и прыщавого Саню.
- Дураки, я им все обещаю!
– И эти фраера зря гладились! – сказал Игорек, когда Боря, Венгрик, Рева и Валек вошли в зал. Он уже успел удобно устроиться спать на нескольких стульях.
– Мы зато носки новые зря не покупали! – уел его Боря. Все знали, что Пылюк, собираясь на очередную свиданку, всегда покупает новые носки. Потом он эти носки несколько раз надевает на работу, потом – на охоту-рыбалку и после того, как они превратятся в скользкие вонючие «прелки», забрасывает под свою кровать в гостинице. Из-под кровати носки не доставались никогда, и впоследствии, в день, когда он женился, Боря собрал все это добро в мешки из-под картошки . Набралось два с половиной мешка – это «приданое» торжественно вручили Игоревой невесте
– А может, в Мядель сгонять? За самогоном! – предложил кто-то.
– А у Пылюка – мотоцикл…
Елин собрался ехать тоже, но у люльки спустило колесо, и Игорек сказал, что со спущенным колесом лучше ехать одному. В Мяделе он долго колесил по каким-то улочкам, ревя на весь городок мотором без глушителя, пока наконец не повстречал какую-то бабушку. Та, перекрикивая мотоциклетный треск, объяснила, где гонят…
На обратном пути, на развилке, его остановили гаишники. Остановившись, он выключил мотор, со страху забыв, что одному завести с толкача этот драндулет со спущенным колесом вряд ли получится.
– Документы!
– Нету, дома забыл!
– Права!
– Нету!
– Документы на транспортное средство!
– Да говорю же, дома!
– Придется забрать мотоцикл…
Денег, чтобы предложить им, уже не было, а попробовать откупиться самогоном – опасно: и самогон заберут, и пытать будут: «Где взял?»
Просто так отпустить его они отказались, сказали, чтобы назавтра шел в Мядельское отделение для выяснения, и стали дрынькать педаль, намереваясь поехать в свое отделение.
– А че он не заводится?
– А он никогда не заводится!
– Ну-ка, помоги толкнуть!
Два гаишника и Пылюк принялись расталкивать мотоцикл, и хотя Игорь только делал вид, что толкает, мотор начал схватывать. Тогда он незаметно сдернул провод со свечки… Побегав еще минут пять, гаишники стали думать:
– Давай отведем его в отделение, установим личность и оштрафуем!
– Судя по куртке и стрижке, он – военный, штрафовать его не положено, – они вопросительно посмотрели на Пылюка. Тот кивнул:
– Да.
– Ну, не отпускать же его!
– А давай колеса ему проткнем!..
Второму идея понравилась. Он достал складной ножик и, не обращая внимания на Игоревы вопли «Мужики, да вы чего? Да будьте же вы людьми! Да где же ваша совесть?», проткнул и переднее, и заднее колесо. Сказав напоследок: «До свиданья, гражданин, в другой раз не забывайте документы дома!», они ушли в сторону Мяделя.
Когда Игорь до толкал эту технику до клуба, дело уже шло к утру.
– Ура-а-а! Пылюк вернулся! – послышалось сразу несколько пьяных голосов. Мужики зря времени не теряли – они вышли на дорогу, поймали машину и сгоняли в Нарочь за водкой… К приезду Игоря они уже все допивали, и им было хорошо.
Принесли пойло из люльки, все быстро доходили до кондиции, тем более что закусывать было уже нечем. Слушали рассказ о Пылюковых приключениях, потом стали в сотый раз смаковать подробности вечерних обломов.
Утром они проснулись от речевок:
– Здоровье в порядке! – кричал запевала.
– Спасибо зарядке! – отвечали ему пионерские отряды.
– Зарядке завтрашнего дня…
– …Физкульт Ура! Ура! Ура!
В клубе стояли с десяток вожатых – вчерашних подруг наших орлов, и одна из них говорила начальнице лагеря:
– Эти звери даже съели всех рыбок из аквариума!
– Почему всех? – возразил Венгрик, отдирая от стула заспанную морду. – Там еще три меченосца остались. …Их хрен поймаешь!
(Продолжение следует)