Кирилл Аваев
На КП служил еще один карьерист – Бурвиль. Обрастать легендами он начал, еще будучи курсантом Ейского летного училища, когда посадил Су-7 на скорости 500 километров в час, причем не получил ни одной царапины, тогда как от самолета не осталось практически ничего. За сей подвиг его, понятно, отстранили от полетов навсегда, но это не сделало его жизнь безопасней. Уже попав в полк, Бурвиль как-то раз, надувшись пива, ехал из города в гарнизон. По дороге его так приперло по малой нужде, что пришлось просить водителя автобуса срочно остановиться. Вышел на улицу – а спрятаться-то негде: все вокруг освещено, люди ходят… Метался–метался, видит – домик, дверь открыта, ну и забежал… Оказалось – трансформаторная будка… Начал писать. Треснуло так, что расплавился браслет на часах, а Бурвилю – ничего. Потом еще несколько раз выпадал из окон разных этажей, был неоднократно бит, но ничего ему не делалось, разве что все сильнее спивался. А приятели, садясь с ним пить, стали привязывать его на всякий случай к кровати. Прозвище вот придумали… Ну, и служебный рост у человека не заладился.
Сидит Боря в своей комнате, заходит Бурвиль:
– Боря, выпить хочешь?
– Нет.
– А стакан есть?
– На.
– А закусить?
– На хлебушка…
– А вон там, в баночке?..
– Да мы вчера консерву ели, осталось. На...
Довольный Бурвиль достает бутылку морилки для дерева, наливает полстакана, доливает доверху водой.
– Твое здоровье, Боря!
Наутро Бурвиль приходит на построение с мордой цвета «баклажан». Первым нашелся Рыжий Конь, метеошник, который не только был огненно-рыжим, но и косил лиловым глазом, обычно в понедельник утром:
– Ты выпал из окна лицом на асфальт или какал в магазине, где торгуют чернилами?
– Да вчера пили с Елиным, так он дал на закусь консерву какую-то позавчерашнюю…
Все посмотрели на Борю, который стоял в отдалении и ничего не слышал. Морда у него была, как обычно, красная.
– А сам, – продолжал Бурвиль, – есть не стал.
Вечером сидит Боря в своей комнате, опять заходит Бурвиль.
– Боря, выпить хочешь?
– Нет.
– А стакан есть?
– На.
– А закусить?
– На хлебушка…
Такая же морилка разбавляется напополам водой.
– Ну, Боря, будем здоровы!..
– На вот тебе еще колбаски, только не говори никому, что мы с тобой пили…
В Поставах – первая за много лет внезапная тревога. Среди рабочего дня, с постановкой реальной задачи – перебазирование на Лунинец, но с нереальными условиями: подвеска – первый БК...
Это значит, что стоит задача перелететь всем полком в Лунинец со всевозможными управляемыми ракетами – лазерными, телевизионными, тепловыми, – и бомбами максимальных калибров.
До этого самолеты с первым БК не поднимались в воздух никогда. Каждый знал, что любая управляемая ракета стоит несколько сотен тысяч советских рублей, причем некоторые из них требуют специального режима хранения – тепловые головки, например, хранят, охлаждая постоянно жидким азотом до минус жуткого количества градусов, и возить десятки их по всей Белоруссии ради проверки какой-то там боеготовности – верх безответственности. Поэтому летчики формально отнеслись к подготовке, взяв какие-нибудь похожие на полет на Лунинец карты, и расселись по кабинам.
Боря и весь его выводок еще даже не летал самостоятельно
по кругу, они предъявили проверяющим из округа тревожные
чемоданы, в которых было все, кроме положенной заначки –
пятидесяти рублей, и разлеглись под самолетами третьей эскадрильи, в которых их непосредственные начальники заняли готовность... Все ждали отбоя: "Все возвращается в исходное положение!"
Даже когда первой эскадрилье дали команду вырулить, в других эскадрильях даже не вздрогнули: "Как вырулят, так и зарулят!"
Первая выстроилась на полосе, комэск-один доложил: "Сто один, взлет группой..."
Все ожидали, что РП скажет: "Все – в исходное положение!", но он сказал: "Сто один, взлет группой!"
После недолгого замешательства, в процессе которого все догадались, что отбой будет после того, как первая пара включит форсаж, Ильич, комэск первой, скомандовал ведомому:
– Сто второй, выводим!
– Готов...
– Форсаж... Пошли!..
РП молчал... Пара начала разбег, готовясь выполнить команду "Прекратить взлет", но ее все не было... Колеса в воздухе, ведущему второй пары деваться некуда:
– Сто четвертый, выводим!
– Готов...
– Форсаж... Пошли!
В остальных эскадрильях началась истерика... Летчики, сидящие пристегнутыми в кабинах и давно уже доложившие о готовности, завопили:
– Какой маршрут?
– Пылюк, бегом, данные Лунинца!.. Ищи, где хочешь!..
– У меня карта только вот... На полпути кончается!.. Елин, беги найди кусок карты с Лунинцом, пусть даже десятку!..
Больше всех волновался Бойчук: он только что вышел из отпуска, а за это время его перевели в третью, и к тому же весь полк поменял позывные...
– Кто-нибудь! – орал он, сидя в самолете, одиноко стоящем между двумя земляными валами. – Узнайте, какой у меня позывной?..
За первой ушла вторая, за второй – третья... Следом на Ан-12, прихватив с собой необходимое оборудование, улетели и техники. Молодые, не получив никаких указаний от улетевшего начальства, лежа на траве возле опустевшей стоянки, начали обдумывать свое положение. С одной стороны, они сейчас никому не нужны, а жены знают, что полк улетел, и не ждут никого домой, так что самое время пойти куда-нибудь и всем вместе нажраться... С другой стороны – в полку тревога, то есть как бы война, и можно ли вообще в такой ситуации уйти с аэродрома?..
Появился Мандруков, который где-то бегал в поисках каких-то карт, и хотя понимал, что все давно улетели и карты эти никому уже не нужны, выполнил последнее приказание до конца:
– Вы что тут валяетесь?
– Ждем указаний от командования, – ответил за всех Боря.
– От какого? Все же улетели!..
– Гапонов, улетая, приказал передать, что оставляет за себя Мандрукова, а летный состав, не участвующий в учениях, действует по обычному распорядку дня...
– По обычному?
– Ну да!.. Рабочий день закончился, так что мы по домам! С вашего разрешения, конечно, товарищ командир!
Конечно, внутренний голос кричал Мандрукову, что это очередная Борина шутка, но уж больно хотелось верить, что именно его Гапонов выбрал из всех и на время произвел – подумать страшно! – в командиры полка:
– Ну что ж, все по домам! – скомандовал он и, напустив на себя важности, добавил: – Жилого городка не покидать, завтра по распорядку, форма одежды – комбезы!..
– Есть! – дружно ответили остальные, вскочили с травы и, еле сдерживая смех, пошли прочь со стоянки, понимая, что не нажраться теперь просто невозможно.
– Пылюк! – заорал Мандруков, когда все отошли от него метров на сто, – пойди ко мне домой, попроси у жены зубную щетку, пасту и бритвенные принадлежности, и привези это все мне сюда! Скажи, что я не могу покинуть полк до окончания тревоги, так как замещаю командира!
– Есть! – крикнул Пылюк и быстро отвернулся. Насмеявшись вдоволь и отойдя еще метров на сто, он опять обернулся и заорал что было силы:
– Товарищ командир полка, а разрешите бегом?
Мандруков все еще стоял посреди аэродрома и мучился, пытаясь угадать, пошутил Боря или нет, когда к нему подошел Образ печальной лошади – так за вытянутое и не выражавшее эмоций лицо звали начштаба полка:
– А где остальная молодежь из третьей?
– Действует по обычному распорядку дня, пошла по домам...
– Как по обычному?.. Кто отпустил?
– Я!
– Подполковник Гапонов назначил меня временно исполняющим обязанности командира полка!
– Сегодня дежурным летчиком должен был заступать Кислицин, но он улетел, надо назначить другого, – сказал Образ, в действительности оставшийся за командира, через минуту вновь обретя дар речи.
– Так кого же я назначу, все ведь ушли?
– Ну, вы-то не ушли, товарищ командир! Себя и назначьте!
"Боря – сволочь! Конечно же, пошутил!" – думал Мандруков, бредя понуро на КП.
Как-то раз Боря и все его приятели возвращались из кабака. Расселись по свободным местам в автобусе и молча ехали – разговаривать не хотелось. На очередной остановке вошел пьяный гражданский, осмотрелся, присел рядом с Трактором и предложил ему:
– Давай вот этому в рог дадим, – он указал пальцем на сидящего перед ним Васю Мамонова, – в карманах у него пошарим и побухаем вместе…
От мужика воняло не только портвешком, но на нем был костюм, рубашка и галстук, он не производил впечатление человека, потерянного для общества. Поэтому Трактор, преодолев отвращение и тщательно взвешивая каждое слово, начал воспитательную работу:
- Понимаете, уважаемый, я не могу принять вашего предложения. Сама мысль о том, что человек может быть подвергнут насилию, мне противна. Я уже не говорю о том, что вы предлагаете мне взять чужое... Даже не вдаваясь в юридические подробности...
- Ты не понял. Он выйдет на остановке, я подойду с заду, дам ему, он пока будет лежать - я карманы пошарю, а ты только подержишь его, если очнется, а потом зато мы с тобой...
Народ старался не глядеть на них, но с интересом следил за ходом дискуссии. Вася, который слышал каждое слово, решил не бить злодея немедленно, а подождать, до чего они договорятся.
- Вот вы подумайте: едет человек, никого не трогает, а вы ему ни за что ни про что...
- Вот смотри. Мы с тобой хотим выпить - факт. У этого, -он опять ткнул пальцем в Васю, - есть деньги, но он ведь нас не угостит. Вот мы его и отоварим, а потом нормально отдохнем.
- Представьте себе: этот человек, быть может, очень хороший, к тому же прекрасный семьянин, отдохнул сегодня в ресторане с друзьями и возвращается домой, где его ждет жена...
- Ладно, заткнись, я и сам с ним разберусь...
- С кем? Со мной? - заорал Вася на весь автобус: терпение его лопнуло. Он выскочил в проход, ухватил гада за галстук и дернул вверх, желая его поднять. Галстук лопнул пополам. Мужик, сообразив, что силы не равны, моментально притворился мертвым и со стоном повалился в проход. Пнув лежащее тело пару раз и потеряв злость, Вася пошел медленно к выходу - автобус подходил к городку.
Последним выходил из автобуса Трактор:
- Вот видите, - он присел возле лежащего в проходе без
признаков жизни и положил руку ему на плечо, - Я же говорил Вам что так вести себя нехорошо!..
Понаехали полковники из Минска и Москвы и объявили тревогу. Постановка задачи: удар всем полком по Лидскому полигону «Неман». Ничего нового, но все бомбы должны быть сброшены только с первого захода. Повторного захода никому не разрешат: на полигоне будет представитель высокой комиссии, а кто прилетит обратно с бомбой – тому хана…
Полковое начальство, понимая, что хана будет не тому, кто прилетит с бомбой, а командиру полка, решило подстраховаться: на Поставский полигон отвезут руководителя полетов, и если кто-то не отбомбится на «Немане», то зайдет сюда и все сбросит, причем молча, безо всяких докладов. РП на полигоне увидит, что кто-то заходит, и скажет в эфир только «разрешаю».
На полигон увезли майора Безносова. Старику Безносу оставался год до пенсии, он неважно выглядел и летал крайне редко – видно, не очень-то и хотел. Он приехал, забрался на вышку наблюдения и стал пить чай из термоса, ожидая, что будет.
И вот над ним появилась пара. Сделали, как и договаривались, молча правильный заход и вышли на боевой курс. «Разрешаю!» – сказал Безнос и тут только понял, насколько все серьезно: даже со своим слабым зрением он увидел, как от самолетов отделились бомбы – две пятисоткилограммовые чушки!
Поставский полигон – очень маленький, смотровая вышка находится близко к мишеням, и поэтому здесь можно бросать не более пятидесяти килограммов, но вчера об этом почему-то никто не вспомнил.
Безнос видит, как падают бомбы, взрываются, подняв тучи земли, и на него движется взрывная волна – она пригибает верхушки деревьев и образует хорошо видимую волну на поверхности леса. Он упал на пол, закрыл голову руками – и тут же полетели стекла, пятидесятиметровая вышка заходила ходуном…
Пара уходила домой, а Безносов отряхнул с себя стекла и стал думать, что ему делать, если придет еще одна пара…
К счастью, все остальные нормально отбомбились на «Немане».
(Продолжение следует)