Старинные часы пробили полночь. Григорий ворочался с боку на бок, а сон не приходил. Как спать, когда все вокруг суетятся, шепчутся, хлопают дверями. Такое уж нынче время удивительное, крепко спать стало опасно, и люди напрочь лишились сна. Все домочадцы спят по очереди, а то и вовсе не спят, ждут возмездия за то, что посмели ещё вчера быть фабрикантами, помещиками, государственными чиновниками, военными, или блюстителями общественного порядка. Григорий встал и подошел к окну.
За мокрыми стеклами огромных окон стояла черная ночь, в трубе печи гудел сильный ветер. Он поежился, зевнул, передернул плечами. «Зябко как. Спим в одежде, как будто готовы к тому, что сейчас придут и «именем революции» отведут, «куды следует». Смутное время. Нет, чтобы страну из разрухи выводить, устроили охоту, как на волков. Свершилась ваша революция. Взяли землю крестьянам, заводы и фабрики рабочим. Дальше - дерзайте! Так нет! Еще пострелять надобно! Мы теперь – контра! Юрист, «кандидат права» - царский сатрап, враждебный элемент». -Григорий открыл окно, и посмотрел вниз. - «Что надо этим людям от нас? Хотели уехать, так нет же, под колпак посадили. Не даёт наша семья покоя новой власти. Уехать точно не дадут. Остаётся бежать. Да, не поддержали мы новую власть и хотим уехать, бросаем всё нажитое нами, и трудом наших прадедов, так и отпустите с миром!»
Григорий подошел к шкафу. Здесь у него «неприкосновенный запас». «Спасибо няне Аграфене, всё собрала и приготовила. А как же не хочется никуда уезжать и убегать. Это же моя земля, моя Родина!»
На Григория навалилась страшная усталость. «Черт возьми, ну почему я должен прятаться? Потому что я не хочу воевать против собственного народа? Не надо мне никаких революций, войн. Я всего лишь юрист. Преподаю в университете. У меня частная практика. Зачем мне вся эта кровавая каша?! Я не могу стрелять в человека, будь то царь или крестьянин. И закон для меня свят. И подчиняюсь я только закону. Так почему же я – классово враждебный элемент? Жалко Люси. Побег затеян исключительно ради неё. Как она умоляла меня уехать за границу! Она так и не поняла того, что я не намерен был скрываться. А теперь уж никуда не деться. Люси в положении, я не могу отправить её одну. И она искренне надеется, что побег будет удачным. После смерти сестренки Маши от чахотки, казалось, что нет страшнее страдания, чем страдание от собственного бессилия. Маша, Маша. Я тогда ничем не мог ей помочь. Как же мне хотелось уйти вслед за ней, лишь бы не видеть свою беспомощность! В чём виноват был этот ребёнок, что от недоедания, сырости и нервного переутомления обострилась болезнь, и Маняша сгорела за две недели».
В комнату тихо постучали. - Гришуня, - шёпотом, в приоткрытую дверь позвала его няня.
-Я не сплю, няня. Проходи.
-Гришенька, детка, пора! Провожатый через час будет ждать вас у выхода из подземелья. А уж обо мне ты не беспокойся. Зачем им баба, прислуга? Бабу они не тронут. Няня тихо заплакала, прикрываясь платком. Затем вытерла слёзы и произнесла:- Ты Люсеньку-то береги, и сам поберегись. Даст Бог, обязательно встретимся! За сынка ты мне, с пеленок тебя вынянчила. Да за батюшку твоего хлопотать буду. Отпустят сердешного! Разберутся. Добрый барин-то Илья Сергеич, пошто ж его в каталажке держать? Меня не бросил в трудную минуту, приютил, не оставил в беде, когда батюшка мой дом в карты продул. Еще и его в дом призрения пристроил. Царствие ему небесное, батюшке моему.
Григорий взял с письменного стола семейную фотографическую карточку и положил в карман. Присел устало, вздохнул, закрыл ладонями лицо, потер его, не спеша встал, взял вещмешок.
Подошел к окну. Над крышами домов брезжил рассвет.
- Гришуня, поторопись. Не ровен час нагрянут, и в острог сведут.
Григорий снова прошелся по кабинету, подошел к окну, приоткрыл, и услышал тарахтение мотора авто. Из-за угла дома показался грузовик, с матросами и красногвардейцами в кузове. Машина остановилась у парадного подъезда дома. Четверо с винтовками, в бескозырках и в черных кожанках, подошли к парадной двери.
«Похоже, это за мной. Легки на помине». - Пора, няня. Люси готова?
- Поторопись, родненький, бойчее! Ждет она тебя у лаза в погреб.
Дверь сотрясалась от грохота прикладов. Гриша крепко обнял няню, поцеловал. Подхватил вещмешок с пожитками и нехитрой снедью. Быстро с Аграфеной спустились со второго этажа. Возле чулана его ждала молодая жена Люся. От каждого стука она вздрагивала. Григорий взял её за руку и быстрым шагом вошел в чулан. Они спустились в подвал. Григорий открыл дверь старого шкафа, за котором, под занавеской была узкая щель в подземный ход. Няня истово перекрестила исчезнувших в темноте родных людей, и закрыв дверь проговорила молитву. Взяла корзину, загодя наполненную картошкой, и поднялась по ступенькам в дом.
Григорий так и не узнал, что няню забрали разъяренные неудачей конвоиры, как пособницу контрреволюционным элементам, отца, этой же ночью, вместе с группой заложников, расстреляли во внутреннем дворике тюрьмы.
Беженцы из погруженной в хаос России, Григорий и Людмила Демидовы были высажены в порту Константинополя с борта контрабандистского мотобота.
Продолжение рассказа здесь.
Не забудьте поставить лайк.
Для тех читателей, кого не оповещают о новых публикациях, заходите на страницу в контакте https://vk.com/public213035803 подписывайтесь и будете всегда в курсе жизни канала"Стэфановна".
Канал "Стэфановна" предлагает Вашему вниманию жизненные истории на разные темы: