Электрик Кузьма со столба падал очень красиво! Ему даже показалось во время падения, что если успеть взмахнуть сильнее руками, то падение плавно перейдёт в полёт.
Но взмахнуть он ничем не успел... Потому что грохнулся об землю...
Пришёл он в себя на больничной койке, загипсованный весь почти от головы до пят. Открыл глаза и прохрипел:
- Где я?
- Наконец-то! - воскликнула какая-то женщина, которая сидела рядом с его больничной койкой.
Он посмотрел в её сторону, и с трудом узнал жену.
- Дина? А ты почему не на работе?
- Какая работа? - всплеснула руками жена. - Сегодня же воскресенье.
- Чьё воскресение?
- Что значит чьё? Сегодня воскресенье, говорю. Выходной день. Живой, сокол ты мой ясный, - запричитало было она, но Кузьма её тут же перебил.
- Погоди стонать, Дина. Что значит - выходной? Сегодня же, кажется, понедельник…
- Нет, Кузечка, это ты со столба упал в понедельник. И целую неделю провалялся без сознания. И вот сегодня, наконец-то, пришёл ты в себя. А я уже и не верила....
- Погоди! - опять перебил жену Кузьма. - А где мои когти?
- Чего?
- Я говорю, когти где?
- Какие когти?
- Как какие? Те, которые у меня на ногах были. Из-за которых я со столба и грохнулся.
- А я не знаю, где они. - растерялась жена. - Зачем они тебе? Их, наверное, твой мастер забрал. Он же тебе скорую вызвал. Уж он мне рассказывал, как ты падал, бедненький. Прямо, как птица.
- Да? - Кузьма покосился на жену. - Значит, мне не показалось...
- Что показалось?
- Что я не падаю, а лечу. - Кузьма попытался пошевелить рукой в гипсе и у него получилось. Удостоверившись, что тело в гипсе - это его собственное тело, он довольный, проворчал: - Долго же я, однако, летал...
- Чего? - не поняла жена.
- Летал я, говорю, долго. С понедельника по воскресенье. Целую неделю. И вот, всё-таки, приземлился. А так не хотелось.
- Как это не хотелось? - замерла жена.
- А так. Летать, это тебе не ногами по асфальту шлёпать. Летать - это совсем другое...
- Кузя, ты чего сейчас говоришь? - забеспокоилась жена. - Мне, наверное, врача надо позвать. А то ведь и они тоже немного сомневались, что ты очухаешься.
- Погоди, успеешь позвать. Ты лучше скажи, у тебя с собой ручка и бумага какая-нибудь есть.
- Туалетная?
- Какая ещё туалетная?! Бумага, на которой писать можно/
- Ага. Есть у меня листик бумаги. Я специально взяла, чтобы указания доктора записывать. А что?
- Ничего. Доставай всё это и приготовься писать. Я тебе сейчас диктовать буду.
- Что диктовать? - опять испугалась жена. - Завещание?
- Стихотворение.
- Чьё?
- Моё. Пока я летал эти дни, у меня в голове стих сложился. И не смотри на меня так подозрительно. Я не сумасшедший.
- Как же так, Кузьма? - Жена не верила своим ушам. - Ты же раньше стихов не любил. Совсем не любил...
- Потому что я глупый был. И крыльев у меня не было. А теперь, когда я полетал, произошло моё перерождение.
- А может, всё-таки врача позвать? - жалобно спросила жена.
- Стих запишешь, потом зови кого хочешь. Я же в гипсе писать не могу. Готова?
- А про что стих-то? - в страхе спросила жена.
- Про душу.
- Про живую?
- Конечно. Душа - она всегда живая. Всё. Пиши давай. - И Кузьма начал диктовать.
"Держась за перила радуги,
Душа, как будто по лестнице,
Бежит вприпрыжку над Ладогой
За новорожденным месяцем.
А тот за облаком прячется
На самом краю небосвода.
Пускай чуть-чуть подурачатся...
Немного подышат свободой..."
Закончив диктовать, Кузьма пытливыми глазами посмотрел на жену и спросил:
- Ну, как? Нравится?
Жена посмотрела на него печально и простонала:
- Господи, как же я теперь с тобой таким жить-то буду?
– С каким - таким? - не понял Кузьма.
- С таким вот... С поэтом... - И жена горько заплакала.