Жара… Раскалённое добела небо… Солнце в мареве испарений последней влаги выжатой из земли.
Жители Дубовки не обременённые заботами о заготовке сена для скота на зиму, каждое утро смотрели на небо в надежде увидеть на нём тучи.
Однако, другая часть сельчан была рада наблюдать чистое небо, думая о том, что в такую погоду сенокосная пара быстро закончится.
Тот кто ни разу не пережил сенокосную пору, не почувствовал всей полноты её тяжести, не может считать себя настоящими сельскими жителями.
Даже, если приходилось с утра до ночи трудиться на своих участках, облагораживая их или изнемогая от жары целыми днями трудиться на колхозных полях не вылезая из трактора, автомобиля и комбайна, не догадывались каково это пережить сенокосную пору.
Сенокос — это не только нервное напряжение, нечеловеческая усталость, загоревшая и облезшая несколько раз кожа на плечах за считанные дни. В эти дни организм работает на износ, не получая полноценного питания, потому что есть совершенно не хочется от бессилия и жары, только поглощаемая вёдрами вода спасает человека от упадка сил и даёт возможность двигаться.
Антон, каждый раз возвращаясь на своём тракторе на участок, отведённый их компании, безошибочно находил взглядом Алису. Он любовался ею. Её стройной фигурой в светлом сарафане, ловкими и быстрыми движениями её рук, крепко сжимавшими грабли, сгребавшими большой вал сена.
Она шла впереди всех, ловко орудуя лёгкими граблями, дойдя до края участка, не передохнув, разворачивалась и также легко, шла навстречу другим женщинам, помогая им быстрее закончить вал.
Несмотря на свою молодость, она превосходила всех присутствующих на лугах женщин своим умением работать, что говорить о её красоте… Нет на свете прекраснее женщины!
Мужчина глубоко вздохнул, не отрывая взгляда от любимой, сидя в душной кабине. Чувствовал, как струйки пота скатывались по его мускулистой спине.
Алиса за весь день даже не посмотрит в его сторону, в отличие от других женщин, которые кокетливыми, а порой откровенными взглядами смотрели на него, иногда отпуская в его адрес недвусмысленные шуточки.
Он машинально отшучивался или отмалчивался, продолжая наблюдать за женой. За эти годы прошедшие стремительно, не почувствовал изменения отношения Алисы к себе. Помнил редкие моменты, когда она мимолётно улыбалась ему, а о страсти во время близости оставалось только мечтать. Почти каждый раз приходилось брать приступом эту неприступную крепость. И даже тогда когда ему надоедала монотонная жизнь, и он затевал с кем-то интрижку, жена, словно не замечала этого, её равнодушие поднимало в нём волну гнева и ненависти, которые, однако, быстро проходили, лишь стоило увидеть её стройную фигуру с нежными изгибами. Её прелести сводили его с ума. Тогда ему было безразлично её отношение к нему, он с головой бросался в омут безответной любви и был бесконечно счастлив тому, что она принадлежит всецело ему.
Глядя на движение её ловких рук он улыбался…
Солнце, достигнув максимума на небосклоне, палило нещадно. Старший их пая объявил перекур. Женщины, как попало, побросав грабли, почти бегом направились, кто к велосипедам стоящих в тени редких деревьев растущих вдоль дороги, кто к легковым автомашинам приехавших за ними. Дойку коров даже в такую пору отменить невозможно.
Мужики, воткнув в землю вилы, разобрав свои сумки со снедью, расположились в тени техники или тех же редких деревьев.
Антону с Алисой не нужно было никуда спешить. На подмогу прибыли братья со своими семьями. Они с удовольствием разминали мышцы, накаченные на службе и теперь совершенно не используемые ими на гражданке, живя в городе. Антон привозил огромные возы сена к дому и те успевали сложить их в аккуратный стог за домом или набивали большой сеновал.
С дойкой коров справлялась Анна Петровна. В поле её отвозили Семён или Сергей.
Поэтому они с женой могли просто передохнуть.
Он видел, что Алиса, оставив грабли на краю вала из сена, сбросив с ног обувь, лёгкой походкой направилась к реке, густо заросшей в этом месте невысоким ивняком. Хотел сразу же направиться следом за ней, но почувствовал как рубашка, намокшая за день, прилипла к телу. Знал, что она каждый раз собирая ему сумку с обедом, клала ещё и пару чистых рубашек. Несмотря на холодное к нему отношение, Алиса строго следила за тем, чтобы он всегда был чисто и аккуратно одет. Хотя он и сам следил за своим внешним видом, но её забота о нём трогала его.
Переодев рубашку, закатав рукава по локоть, стряхнув с брюк пыль и мелкую траву, он пошёл следом за ней, уже скрывшейся за густо растущим кустарником.
Антон двигался медленно, вглядываясь вдаль, осторожно раздвигая ветви. Не потому что боялся увидеть что-то неожиданное. Просто, потому что не хотелось напугать Алису внезапным появлением.
Надо сказать, что сенокос проходил на заливных лугах реки Дубовка. Трава, несмотря на знойную погоду, выросла выше пояса рослого мужчины. Здесь рядом с кустарником её не косили из-за того, что было слишком много «конёвника» (дикого щавеля), имевшего толстый жёсткий стебель, пришлось сломать несколько ножей на косилке, прежде чем отказались от этого участка.
Мужчина раздвинул ветви и замер.
Алиса танцевала… Она легко двигалась, выполняя, изгибаясь своим стройным телом только ей ведомых движениях на мелководье, весело разбрызгивая воду. Капли подброшенные в воздух её ногами тут же вспыхивали на солнце бриллиантовыми переливами. Нагнувшись, молоденькая женщина, зачерпнув в ладони воду, высоко подбрасывала её над собой и жадно принимала эти капли, падающие на лицо и грудь.
Больше всего его поразил звонкий смех похожий на переливы весёлого колокольчика, широкая улыбка так украшала и без того прелестное лицо жены, что увидев её, Антон замер, понимая, вот какая она настоящая. Настоящая! Не с ним, а наедине с собой, когда его нет рядом. Была такой, какой он впервые увидел её и влюбился в совсем ещё юную девушку…
Чувствовал, как волна страсти захватывают всю его мужскую сущность, но он не торопился к ней, любовался, стараясь запомнить каждый миг и каждое движение её великолепного тела.
Он был в восторге от того, как лёгкий сарафан полностью намокнув, прилип к её ногам, талии…, обхватив груди, выделил до мельчайших подробностей каждый её миллиметр. От желания закружилась голова…
Она вдруг замерла, постояла закрыв глаза, её внешность приобретала обыденный вид.
Как ему было жаль расставаться с той, которую он неожиданно увидел.
Алиса сняла косынку, обнажив волнистые седеющие волосы, встряхнула её и снова стянула голову ещё мокрой тканью.
Затем крутанулась на одной ноге, ещё раз улыбнулась, подставляя лицо солнцу, и побежала к берегу.
Антон двигался среди кустарника, стараясь не отставать, по-прежнему оставаясь незамеченным.
Её светлый сарафан мелькал среди листвы. Он увидел её стоящей на месте, смотревшую куда-то вверх. Приглядевшись, понял, что она смотрит на большое красное яблоко, оставшееся в одиночестве среди веток и листьев. (Несколько лет тому назад в колхоз завозились саженцы, для всех желающих рассадить их у себя в саду. Оставшиеся неказистые, порой с обломанными ветками, агрономами были рассажены по непригодным для земледелия местам. Теперь они начали плодоносить).
Алиса потянулась всем телом к плоду яблони, но не смогла достать. Затрясла ветки, но и это ни к чему не привело.
Смотреть на неё было умилительно. Непосредственность ребёнка и прелесть юной женщины, переполнили счастьем душу Антона и он, осторожно выйдя из своего укрытия, тихо ступая, направился к жене. Обхватив ладонями тонкую талию, он подхватил её и легко поднял над землёй так, чтобы она смогла сорвать яблоко.
Девушка вздрогнув, посмотрела на того, кто это так бесцеремонно посмел прикоснуться к ней, увидев мужа, выдохнула:
– Антон!
Ему показалось в её голосе не обыденное равнодушие, а что-то совсем другое. Может быть, только показалось, потому что он желал этого сейчас больше всего.
Она не стала срывать яблоко, глядя в его глаза, произнесла:
– Опусти меня на землю… Ты напугал меня.
Обычный равнодушный тон голоса, разочаровал его. Поставил её на ноги, легко достал яблоко и протянул его ей. Она взяла плод из его руки, хотела развернуться и уйти, но он не мог её отпустить.
Антон обхватил лицо жены ладонями, припал своими губами к её, почувствовав необычный солёный вкус.
Алиса уронила от неожиданности яблоко, уперлась ладонями в его грудь, пытаясь освободиться.
Наконец, он оставил её губы в покое, чувствовала жаркие прикосновения на шее. Его руки одним рывком, освободили плечи от широких бретелек платья, опустив их почти до локтей, тем самым обнажив грудь полностью.
– Антон, пожалуйста, не надо! Кругом сотни людей! – взмолилась она, понимая, что как всегда не сможет его остановить. – Я возненавижу тебя, никогда не прощу, если ты сейчас не остановишься! – со злостью в голосе, громким шёпотом произнесла она, изо всех сил пытаясь его оттолкнуть. Ей бы всё равно это не удалось, если бы он захотел. Но он остановился.
Она увидела блеск страсти в его глазах, а он в её –блеск слёз.
– Прости! Я так люблю тебя! Жаль, что эти слова я не слышу от тебя…
– Не начинай снова, Антон! Ты всё прекрасно знаешь!
Развернулась и пошла по мелководью в обратном направлении.
Он поднял с травы яблоко, пошёл следом за ней. Быстро догнал, обнял за плечи, прижимая к себе.
Алиса неожиданно для него, взглянула снизу вверх лукавым взглядом, сильным движением рук толкнула от себя, одна нога его оступилась на глубине, он начал падать, но успел схватить её за руку и вот они уже оба оказались полностью в воде.
Муж ожидал услышать высказывания недовольства, но вместо этого услышал звонкий смех. Сердце Антона снова наполнилось радостью и счастьем…
В последний день сенокоса с утра небеса заволокли облака, а к вечеру вместо них появились тяжёлые тучи.
Сельчане торопливо убирали остатки сена в огромные стога, укрывая их плёнкой, чтобы сохранить от влаги. Кое-где уже слышались звуки гармошек. Это счастливые жители Дубовки начали отмечать благополучное завершение сенокоса.
Антон легко забросил на сеновал последнюю охапку сена, с облегчением вздохнул, оглядывая тяжёлую тучу свинцового цвета над головой. Первые крупные капли дождя упали на землю, растворяясь в пыли, качнув замершие в ожидании влаги листву деревьев.
Он поднял голову, посмотрел на жену, появившуюся в проёме двери сеновала.
– Всё, дорогая! Успели! – сказал он, как всегда любуясь её розовыми щёчками, вспотевшими от духоты и зноя покатыми плечами. Подоткнутый за пояс край платья высоко обнажил загорелые стройные ножки. При виде всего этого, его дыхание сбилось, сердце встрепенулось и замерло.
– Прыгай! Я поймаю! – предложил он, подставляя свои крепкие руки.
– Нет! Я не буду прыгать. Неси лестницу, – ответила она, одёргивая подол платья.
Муж послушно принёс лестницу, надёжно приставил её к лазу.
Дождь неожиданно стеной обрушился на землю, и пока Антон в несколько движений забирался наверх, успел промокнуть до нитки.
– Ух ты! – воскликнул он, снимая мокрую рубашку. – Здорово освежило! – засмеялся он.
– Ты думаешь это надолго? – спросила Алиса, выглядывая наружу, пытаясь разглядеть что-то на небе.
– Пусть льёт хоть неделю! – с восторгом отозвался мужчина. – Теперь не страшно… С сенокосом справились.
Она почувствовала прикосновение его рук. Он развернул её за плечи лицом к себе, положил руки на талию, притянул, затем переместил их ниже. Не сводя взора с её губ, медленно приближался к ним своими губами.
– Антон, не надо, – обречённо произнесла она.
– Почему же не надо… Дети у Анны Петровны. Мы завершили такое трудное дело…, – шептал он, обдавая её горячим дыханием.
На этот раз он почувствовал отсутствие сопротивления с её стороны и, вдохновившись этим, страстно ласкал, не оставляя без внимания ни одной части её тела.
– Любимая, любимая… – продолжал, горячо шептать он. – Люблю тебя! Люблю! – бесконечное число раз признавался он.
Алиса вдруг почувствовала, как нега разливается по её телу, как необычное тепло начало распространяться в её груди. Она испугалась этих новых ощущений, сжала зубы и губы, когда почувствовала, как наслаждение захлестнуло всю её бабью сущность. Едва сдержала себя, чтобы не огласить окрестность восторженным криком. Резко отвернулась от мужа, когда тот замер, получив, то чего страстно желал. Он продолжал целовать её обнаженную спину, прижал к себе, теперь она чувствовала на шее его горячие губы.
– Ты восхитительная! Самая прекрасная женщина на свете! – слышала она его страстный шёпот. – Любимая, скажи, что любишь! Скажи мне! Я так мечтаю услышать эти заветные слова… Тебе же понравилось, я почувствовал это… Скажи мне… Скажи!
Алиса молча, быстро вскочила на ноги, схватила лежащую на ворохе сена его ещё мокрую рубашку, (Антон видел в полумраке, сверкнувшие ненавистью глаза) на ходу надевая её, скрылась в пелене дождя.
– Ненавижу! Ненавижу… – твердила она всю дорогу, открыла дверь предбанника, упала на диван. Молчаливое рыдание сотрясало всё её тело. Затем резко поднялась, заперла за собой дверь, вошла в баню.
С утра натопленная баня ещё сохранила тепло, налила воды в ванну, забралась в неё, с блаженством замерла, ощущая, как натруженное тело расслаблялось в тёплой воде.
– Ненавижу! Ненавижу… – продолжала шептать она, размазывая слёзы по пылавшему лицу. Эти слова, однако, на этот раз относились не к мужу, а к ней самой. Всё! Теперь она в полной его власти! Не смотря на то, что душа её горела ненавистью и к нему и к себе, она с ужасом чувствовала, как тело всё ещё пребывало в сладостной истоме и при воспоминании о том, что с ней произошло, волна желания поднималась от низа живота и через секунды охватила вновь всё её тело…
Тихий стук в окно заставил её вздрогнуть. Муж хочет войти к ней! Нет! Нет! Он не должен знать, что с ней творится. Никогда не узнает, что он добился своего и никогда не услышит, что она желает его…
Наспех помылась, завернулась в висевшее в предбаннике полотенце и не глядя на мужа, стоявшего у двери, убежала в сторону дома по скользкой деревянной дорожке.
Начало: