Старая дорога вела через речку. Ну как — речку? Ручей, если быть точным. По колено. И мост — пару брёвен и доски, вот и весь мост. Какой-то несмышлёныш лет двух, не больше, умудрился сбежать от мамкиной опеки и припустить что есть мочи по чудо-дороге. Кто знает, может, он там пару-тройку километров намотал, или все пять, и только потом сообразил, что мамки рядом нету и веселье уже не то. Обратно — никак, не обучен, вот и пошёл по тропинке обычной — куда глазёнки зарёванные глядят, ну и здрасьте-приехали.
А там дальше ясно — Женька мгновенно рассмотрела и это всполохом дальнего зрения — полез в воду. Прямо с мостика и сиганул. За рыбками, ага. Те рыбкис пол-ладони, а всё равно жутко интересно мальцу.
Оглушительный крик разорвал тишину в поле и оборвался, и Женькино сердце ухнуло вниз. Если крик надолго стихнет, захлебнётся в жужжании шмелей и стрекоте цикад — пиши-пропало. Где-то в глубине вспыхнула постыдная надежда на наставницу, присматривающую и за ней, Женькой, и за границей, и за лесом заодно… Но вдруг наставница отвлеклась и не слышит?
Она даже про зомбеца забыла, что лежал навзничь прямо у её ног и для защиты инстинктивно обхватил голову ладонями. Вблизи Женька успела рассмотреть самую малость — руки у него мозолистые и под ногтями грязь, как у тех, кто работает в земле или с механизмами, но сейчас от страха за глупого мальца она даже про скрытность свою забыла. Сбросила морок, как и не было.
А парень тоже услышал отчаянный детский крик, вскинулся и чуть не поддал Женьке затылком по подбородку, запутавшись в её волосах. Теперь прекрасно видимых, конечно, как и вся тонкая-звонкая девичья фигура, нависшая над ним.
Любовные песни орков (начало, назад)
Она с досадой дёрнулась и просто понеслась вперёд, к мосту, почти не разбирая дороги и лёгкими прыжками перелетая через кочки.
Сзади мерно ухало, и Женька с изумлением догадалась, что зомбец несётся не от неё — к спасительной границе, а прямиком за ней, нога в ногу. Обогнал и уже она еле поспевает — у неё и фора, и сноровка порхать по полям, но этот псих так шпарил, как на пожар.
Нагоняющая Женька выскочила к ручью, когда зомбец наконец разглядел еле-еле торчащую на поверхности вихрастую макушку, как притопленный поплавок, и с разбега плюхнулся в ледяную ноябрьскую воду. Женька только щёки надула — осушить ручей коммунячьим ветром, а мокрый насквозь парень уже вытащил малыша, положил обмякшее тельце на стылую землю, приложил ухо к синему рту и как начал ритмично давить на грудную клетку, останавливаясь лишь на то, чтобы зажать побелевшие ноздри и вдохнуть в него весь воздух из собственных лёгких.
— Чего вылупилась? — зомбец опять начал качать и только теперь соизволил заметить её, Женьку, так и застывшую с разинутым ртом, как ворона на ярмарке. — Искусственное дыхание умеешь делать?
— Э-э-э… Это как?
— Да просто! Пой Stayin' Alive и дави вот сюда, а я буду рот-в-рот, раз уж начал.
(примечание: под эту песню получается нужный ритм непрямого массажа сердца)
— Что… что петь? — глупо переспросила Женька, по инерции подошла ближе и опустилась на колени возле мальчика.
— Орки меня забери, да я и забыл, что вы ни фига наших песен не знаете… Тогда можешь воздух в рот выдыхать? Это просто, ты справишься.
Женька вспомнила, как одна бабушка рассказывала что-то похожее, как она была медсестрой и вот так спасала людей ещё до Занавеса, когда переселенцы в панике ринулись в обе стороны и в великом столпотворении подавило, наверное, сотни, если не тысячи.
Женька с сомнением наклонилась к мокрому и холодному личику и малец брызгами закашлялся прямо на её щёки и волосы, пустил пузыри и тут же захныкал, выплёвывая ещё воду.
История с чёртовой удачей и домовыми: "Алиса и её Тень"
Зомбец убрал руки с грудины, снял куртку, вытащил из рюкзака одну ленинскую монетку и сунул во внутренний карман, намотал это всё на ребёнка и поддел за шею и колени, встал и зло бросил Женьке:
— Скажи хотя бы, куда его нести? Он теперь не замёрзнет, но лучше показать его врачу. У вас хоть врачи остались?
— Зачем нам врачи? — Женька требовательно протянула руки, чтобы забрать ношу, но тот угрюмо отказался, и пришлось махнуть на бывший пионерлагерь, где главные ворота. — У нас для этого знахари есть. Врачам лишь бы чего-нибудь отрезать, — подумала ещё и звонко присовокупила, — коновалам проклятым.
— Угу, а вы так одичали, что операции разучились делать? — зомбец хмуро шагал по заросшей тропинке и косился на Женьку. — Я слыхал, в Союзе раньше медицина-то была.
— Была, да сплыла. Нормальные врачи знахарями сделались, а мясники… пошли котлеты лепить. Или ещё куда.
— Ну-ну. И спасать мы больше не умеем, — зомбец снисходительно, но с жадным любопытством оглядел Женьку от макушки и до пяток.