Беседу с заслуженной артисткой России Ириной Владимировной Мануйловой мы вели в последний день осени, когда невольно задумываешься о быстротечности времени. Разговор как-то сам собой уходил от конкретных фактов, имён и названий — к воспоминаниям, обобщениям и размышлениям...
"Уж и время-то стало в умаление приходить. Бывало, лето и зима-то тянутся-тянутся, не дождешься, когда кончатся; а нынче и не увидишь, как пролетят. Дни-то и часы все те же как будто остались, а время-то, за наши грехи, все короче и короче делается..." — говорит персонаж пьесы Островского. У меня давно такое ощущение, особенно что касается Москвы. Время уплотняется, ускоряется стремительно... Не знаю, как живёт Европа, но Нью-Йорк точно в таком же бешеном ритме, как и мы. Люди сами стараются успеть как можно больше, детей нагружают... Вот сейчас ещё последние дни ноября, а мне уже кажется, будто и Новый Год позади, и скоро сезон кончится... (Смеётся). Ну, если серьёзно, то и возраст имеет значение. С годами действительно всё будто бы сокращается, и один сезон мелькает за другим — не успеешь оглянуться. Но дело не только в этом.
В нынешних обстоятельствах вообще всё вдруг заработало по максимуму. И у нас в театре тоже: и Вячеслав Васильевич [Долгачёв] работает на пределе возможностей, и артисты трудятся с полной отдачей. У некоторых ребят утренний спектакль, потом репетиция, потом спектакль вечером, параллельно где-то съёмки, какие-то ещё проекты... Напряжение колоссальное, труппа вкладывается по полной, все хотят играть!
Это здорово, но мне видится в этом и опасность... Хочется, чтобы люди не забывали о созерцании. Сейчас уже не принято книги читать в метро, а жаль — это давало такую содержательную паузу, пусть ненадолго, но ты выпадал из повседневности. Это совсем не то, что скроллить ленту новостей в смартфоне. Ни у кого из нас нет минутки, чтобы поразмышлять, заняться своей душой... Абсолютное большинство бесконечно и лихорадочно думают о том, чем заплатить, где заработать... и это не их вина. Весь мир куда-то спешит.
Маленькую вынужденную передышку нам всем дала пандемия коронавируса. Сначала было страшновато, но когда с болезнью всё более-менее прояснилось, я поняла: "А вообще-то хорошо, что есть свободное время!" Можно читать, возиться с собакой, гулять по пустынным улицам, где нет толкающихся и суетящихся москвичей... Мне это помогло ощутить некую внутреннюю свободу, понять, что многое зависит только от тебя, твоего выбора, твоего решения. Отдыхать — или учиться. Читать — или смотреть. Делать... или не делать. Попробовать работу в новом формате, дистанционно, если не хочешь бездельничать. Это было интересно! Но потом, увы, всё понеслось вновь, с удвоенной силой. Будто пружина разжалась.
То — в жизни... А театре время течёт особым образом. Оно бывает и помощником, и врагом. И мчаться стремительно, и еле-еле передвигать стрелки часов. Кто-то репетирует годами, а кому-то достаточно месяца, чтобы выпустить спектакль. Не знаю, какие профессиональные открытия я сделала бы, будь у меня возможность разбирать свою роль, к примеру, три года подряд... с такими режиссёрами мне работать не доводилось. Месяцев семь — да, было. И совсем другое погружение в материал. Неспешное, более подробное. А когда репетируешь быстро (есть пьесы, которые НАДО репетировать быстро!), идёшь не вглубь в проблематику, а занимаешься больше собой, чем автором. Мне кажется, оба варианта могут в равной степени существовать. Правда, в быстром репетиционном процессе осознание какого-то общего дела, общей цели, осмысленное освоение материала приходит уже намного позже. Ты уже играешь, и постепенно всё встаёт на свои места, и роль, и спектакль в целом приобретает другое звучание.
Когда мы делали спектакль "Тор Dogs, или Новые игры взрослых", Вячеслав Васильевич репетировал долго, так как проводил с нами тренинги: на контакт, на импульс, на вербальное понимание друг друга и так далее. Это было любопытно. Конечно, это происходит не каждый раз, но как опыт, предшествующий этому конкретному спектаклю, — интересно! И это не затягивало процесс, а наоборот, делало его содержательным. Не просто делать этюды и готовить для себя наработки, а именно развивать свой профессиональный инструментарий, на это имеет смысл тратить время. Оно же и правда относительно... Иногда кажется — ой, ничего не успеваем; иногда — что ж так долго-то, уже всё понятно... Меня-то не смутила бы и многолетняя работа, но специфика нашего театра не позволяет "рассиживаться", мы находимся далеко от центра Москвы, и премьер должно быть много. Публика к нам ходит в основном из близлежащих районов, поэтому в ней нужно постоянно поддерживать интерес, выпускать что-то новое.
У зрителей — своё восприятие, и это тоже диктует эпоха. Если раньше спектакль длился в среднем 3 часа, то теперь зрителю уже трудно воспринимать такую продолжительность. И заметьте, это относится не только к молодой публике! Люди моего возраста тоже привыкли к более компактным форматам, хотят побыстрее, подинамичнее... Мы уже не выдерживаем больше двух часов концентрации внимания. Хотя, конечно, исключения есть — но скорее в виде эксперимента. И сколько бы часов ни длилось действие, всё равно нужны броские эффекты, постановочные трюки, постоянная смена картинки, чтобы зритель не успевал заскучать. Так диктует нам наше сознание, наша нынешняя картина мира.
Мне удалось застать несколько театральных эпох как актрисе: советское время, перестройку, девяностые, нулевые. И, пожалуй, комфортнее всего я чувствовала себя (и чувствую) в двухтысячных, в двадцать первом веке. Хотя был период, когда на базе нашего курса открылся театр, который теперь называется "МодернЪ". Его руководителем была Светлана Врагова, и работать с ней было чрезвычайно интересно. К ней можно по-разному относиться, но человек она не без таланта, и мне казалось, что она шла на шаг впереди того, что происходило тогда в театре. Потом, оказавшись в Новом драматическом театре, пришлось вернуться к чему-то более классическому. Так вышло, что при Б. А. Львове-Анохине я не играла в его спектаклях, но тем не менее, эстетика театра в целом была иная, чем у Враговой. Ну а потом пришёл Вячеслав Васильевич, и началось совсем другое творческое время, новый отсчёт в Новом театре... Сейчас тоже по-своему хорошо, но, повторюсь, всё так ускорилось, что приходится много думать о том, как бы не потерять зрителя.
Актёру в театре всегда интересно, потому что именно театр даёт возможность делать открытия — личные и профессиональные. И наверное, чётко делить на хронологические периоды свою биографию... не совсем правильно. Мне нравится, что Вячеслав Васильевич всегда предлагает мне неожиданные роли, каждый раз новую работу, чтобы не ходить по проторенной дорожке. Пусть небольшие роли даже, но они все тебя развивают, открывают в тебе новые актёрские возможности. В последнее время даже хочется чего-то... весёлого, забойного, чтобы похулиганить как следует! (Смеётся). Опять-таки время, наверное, накладывает... усталость от драмы. Ну, вот сейчас репетируем Ильфа и Петрова, надеюсь, получится... фонтанировать!
Возвращаясь к ролям... Для многих актрис переход на возрастной репертуар становится очень болезненным. Но мне в этом смысле везло. Во-первых, я спокойно отношусь к тому, что человеку свойственно взрослеть, потом стареть — это неизбежно, и касается абсолютно всех, актёры не исключение. Нужно только принимать этот факт достойно, не кидаясь в крайности: не распускаться, но и не "молодиться" из последних сил. А во-вторых, у меня не было такого, чтобы вдруг с какого-то момента перевели на "бабушек" раз и навсегда. Дают возрастную роль — расстраиваешься, думаешь всё, ну что ж такое, совсем наверное всё со мной плохо, старуха... и потом получаешь роль "молодую" (Смеётся). И это хорошо, потому что всё время находишься в тонусе, учитываешь прошлые ошибки. У меня в репертуаре и актриса Дезире в "Улыбках летней ночи", и 99-летняя Комати в спектакле "Моё лицо".
Главное же не число прожитых лет, а энергия, которая есть в актрисе — или её нет. Со мной в гримёрке Татьяна Владимировна Кольцова-Гилинова, мы отмечали её 80-летний юбилей в прошлом году. Сколько в ней энергии, желания играть, работать, сколько интереса к жизни!.. Ни разу я от неё не слышала чего-нибудь вроде: "Эх, будь я моложе..." А вспомните спектакль "Соло для часов с боем", там же молодые были практически незаметны на фоне этих грандиозных пожилых артистов! От них глаз было не оторвать! Или Фаина Георгиевна Раневская... я видела её на сцене в "Правда хорошо, а счастье лучше", это была феерия. Какой уровень мастерства, какое очарование! Никого не было видно рядом с ней. Тяжело тем, кто привык жалеть себя, страдать и плакать, глядя в зеркало. Поэтому нужно учиться принимать неизбежное. Главное — чтобы была работа, востребованность; чтобы ты был нужен сцене, своему зрителю.
Энергию получать мне помогает и педагогика. Но тут хитрая штука... (Пауза). Когда что-то удаётся, ты действительно летаешь. А когда трудишься на сопротивление, приходишь домой, как выжатый лимон... Ученики мои — дети другого века. Иногда материал в них "попадает", даже и не очень понятный им в каких-то исторических моментах. Попадает в какую-то зону души, где находит интуитивный отклик. И тогда работается легко. Но бывает — они просто не понимают того, что происходит с персонажем. Мы берём в студию по конкурсу, то есть не всех подряд, но и после отбора... они объективно мало читают, не умеют общаться... не умеют отдыхать и веселиться. Да, у них есть желание учиться, узнавать, и это уже здорово! И всё же бывает трудно, приходится направлять, подсказывать, советовать... не только в актёрских каких-то вещах, но и общекультурных, базовых. Самое тяжёлое — если ученик изначально нацелен только на игру в сериалах. Тут сразу непонимание, и вот тогда ты ту самую энергию теряешь... Но и в профессиональном театре так: удачная репетиция — все вышли окрылённые. Не сложилось — т"ащишь груз на плечах.
Каким будет актёр будущего? Сложно сказать. Мне интересно с ребятами, но что станет с ними завтра, через десять, двадцать лет?.. Каким вообще будет театр, и будет ли он вообще? Наверное, это зависит от того, куда вообще повернёт человечество в своём развитии. Очень бы хотелось, чтобы сохранялась человеческая индивидуальность на сцене, живая душа, а не роботы и голограммы. Искусство — это же некое осмысление, художественное преломление реальности... а не только "хлеба и зрелищ". Это было уже в истории. Хочется верить, что шоу не победит театр окончательно.
Увидеть Ирину Мануйлову можно в спектаклях Нового драматического театра (Москва, ул. Проходчиков, 2)
АФИША И БИЛЕТЫ
