"Люся старалась спрятать боль и страх, что сейчас бушевали в душе, она весело рассказывала про предстоящий детский праздник, и про свои дела в школе. Не раз уже касалось Люсиной семьи тёмное крыло, и, наверное, потому она чувствовала, предвидела…"
Глава 45.
Осенью Городище гудело новостями. Да и не только Городище, но и в Стародолье тоже шушукались по углам про то, как «председателев сынок себе полюбовницу завёл», а уж в выдуманных подробностях эта история не нуждалась – здесь уж кто во что был горазд.
Люся не слушала сплетен, она тихонечко, в тесном кругу – с одной только Дашей – отметила свой развод, проговорив с подругой почти полночи. На этом хорошие новости для неё и закончились, потому что душа Люси наливалась горечью и безысходностью… Она видела, понимала, что тихо угасает тётушка Марьяна. Иван Порфирьевич ходил словно тень, только и светлело его лицо, когда Люся приходила на выселок с Алёшкой. Мальчик будто вдыхал в старого пасечника жизнь, засыпая его вопросами про всё – и как устроен улей, и не жалко ли пчёлкам отдавать людям свой мёд.
Люся знала и видела – сейчас пришло её время возвращать долг. Тот самый долг добра, когда дед Иван и тётушка Марьяна поддержали её и фактически спасли. Так вот, теперь была её очередь, и она с любовью и преданностью старалась вернуть всю доброту и скрасить последние дни тётушки Марьяны.
- Мама, а баба Маня умирает, да? – глядя на Люсю большими своими бесхитростными глазёнками, спрашивал Алёшка, когда субботним утром они шагали на выселок.
- Да, сынок… к сожалению, так бывает, такая жизнь, - отвечала Люся и гладила сына по стриженным волосам.
- А как сделать, чтобы больше никто не умирал? Я не хочу, чтобы кто-то умирал!
- Вот ты вырастешь, станешь большим и умным, станешь доктором и придумаешь, как это сделать, - Люся с грустной улыбкой смотрела на сына, что же было ещё сказать ребёнку, когда ему только предстояло осмысление этого мира…
- Да! Я стану доктором, и никто не будет умирать!
Подросший Амур гонял по кустам маленьких серых птичек, осень уже чуть коснулась окрестностей, до сентября оставалось всего лишь несколько листочков на численнике, висевшем возле часов. Люся уже уволилась из конторы и теперь каждый день ходила на новую работу – в школу – готовилась к началу учебного года. Было и радостно, и страшно, но она верила, что всё у неё получится.
От Макара пришло сразу два письма, одно немного с опозданием, задержалось в пути. Он писал, что добрался до места хорошо, уже обустроился в общежитии, беспокоился за Люсю и Алёшку, просил передать привет Болотинцевым. Люся перечитала письма несколько раз, зачитывая те места, которые Макар написал для Алёшки. Согревалось сердце, а ведь казалось бы – какая мелочь – всего лишь исписанный ровным почерком листок бумаги.
Теперь уже было понятно, что не получится у Люси поехать на новый год в гости к Макару, потому что у неё была новая работа. Придётся ждать лета, но Люся даже и загадывать боялась, как там всё сложится, но надежда большим ярким цветком расцветала внутри.
Бывший муж Люсю больше не донимал, наверное, теперь у него хватало своих проблем. Люся знала, что Миша уволился, сдал колхозу выделенное жильё и уехал к родителям. И это её радовало, потому что встречаться с ним на Городищенских улицах ей вовсе не хотелось. Ей и так хватало досужих расспросов об этом.
- Людмилка! Как ты хоть? – участливо спрашивала Люсю Семёнчиха, щёки которой горели от нетерпения услышать хоть какие-то подробности такого замечательного семейного скандала, - А ведь с виду-то и не скажешь, Мишка, какой паинька ходил. А? И мамаша его, уж какая вся из себя порядочная! А ты посмотри, что натворил, девчонку спортил, а ей и годков то… Люсь, сколь там этой, ну как её?
- Тётя Фиса, да откуда мне знать-то, - смеялась в ответ Люся, - Я ей в паспорт не смотрела, да и не моя это забота! Вы это у Михаила лучше спросите, он-то, наверное, точно знает!
Люся правда не знала, да и знать не хотела, что там происходит у Михаила, как вообще, так и с новой пассией в частности. Она видела, когда вышла из зала суда, что Мишу ждёт на скамейке Света, которая отвернулась в сторону, чтобы не встретиться глазами с Люсей.
Миша же тогда Люсю удивил – выйдя вслед за Люсей, он не стал слушать, что говорит ему державшая его за рукав Антонина Петровна, не пошёл к ожидающей его Светлане… вместо всего этого он догнал Люсю.
- Люся, постой! Минутку подожди, - Миша был хмур и бледен.
- Что ещё, Миша, хватит уже разговоров, - поморщилась Люся, которой хотелось поскорее уехать отсюда, оказаться дома и постараться оставить позади этот этап своей жизни, - Тем более, что наши с тобой разговоры ни к чему хорошему не приводят.
- Люсь, я про Алёшку… Прошу тебя, не говори ему обо мне плохо… Он ведь мой сын, и я его люблю. Можно, я буду приезжать иногда, как у меня получится? Ты не против?
- Как я могу быть против, это же твой сын, - нахмурилась Люся, - Но ты сам пойми – всё будет зависеть от тебя! Как бы это ни звучало – но точнее – от твоего поведения! Жечь книги и пинать щенков на глазах собственного сына, это, по-твоему, как? Думаешь, при таких делах он сам захочет тебя видеть? Ведь дело не в том, что я о тебе говорю ему что-то плохое… Дело в тебе самом!
- Я понимаю…, - опустил голову Миша, - Я тогда сорвался, не в себе был… Узнал, что у тебя другой мужчина…
- Вот так новость! – усмехнулась Люся, - То есть, то что у тебя не один год на стороне роман, бурный и яркий, это ничего, нормально. А я по-твоему – второй сорт, не имею права на личную жизнь?
- Не любила ты меня никогда, - с каким-то отчаянием проговорил Миша и отвернулся, - Я всё время чувствовал, что на душе у тебя другой! Потому и загулял, любви хотелось!
- Понятно, - вздохнула Люся, - Я во всём виновата… Ладно, что сейчас спорить и доказывать, кто больше виноват. Ты тоже меня не любил, Миша. Что, станешь отрицать? А я и не знала, какая она – любовь, думала, что так всё и должно быть. Оба мы ошиблись, и не спорь. Теперь давай научимся как-то жить, чтобы на сыне это всё не отразилось. Ты приезжай, как сможешь, но прошу – пусть он поймёт, что ты его любишь! Иначе нет смысла в твоих визитах. Хотя, у тебя сейчас родится другой ребёнок, не до Алёшки будет…
- Какой ребёнок! – буркнул Миша, - Не будет там ребёнка никакого… и ты про это в Городище лишнего не болтай! Узнаю если, что сплетни распускаешь…
- Хватит! – резко оборвала Люся, - Не понимаю, как так у тебя получается… быть таким двуличным!
- Мишенька! Хватит там с этой… любезничать! – окликнула сына Антонина Петровна, - Нас машина ждёт, ехать пора!
- Да отстань ты! – рявкнул Миша на мать, глядя, как быстрым шагом уходит прочь Людмила, - Надоели все! Оставьте меня в покое!
Он оттолкнул в сторону подошедшую к нему Светлану и зашагал в противоположную сторону. Антонина Петровна удивлённо посмотрела вслед сыну, потом обернулась к Светлане и сказала холодным, стальным своим тоном:
- А ты, милочка, если решила таким вот образом в семью влезть, так знай – ничего у тебя не получится, если я того не одобрю! И ничем ты тут не возьмешь, хоть куда с мамашей своей ходоками идите жаловаться!
Это было последнее, что услышала Людмила, уходя из прошлой своей семьи, и после этих слов ей так хотелось отряхнуться, отмыться и позабыть даже тембр этих голосов.
Начался сентябрь, и Люся с головой окунулась в новую свою работу. Страх куда-то ушёл, и она себя чувствовала так, будто всегда только этим и занималась – учила пятиклашек литературе! Она забывала про всё на свете, и счастливо улыбалась, когда видела ответный заинтересованный блеск ребячьих глаз.
Сентябрь выдался тёплый и солнечный. Раззолотил берёзовую рощу, чуть тронул багряной кистью осенник, и только высокие статные ели стояли в благородных своих нарядах. Субботним утром Люся бежала на выселок, в надежде вернуться к обеду домой, Алёшка сегодня остался дома – его пригласили на день рождения друга, и потому Люсе нужно было ещё его собрать к четырём часам пополудни на детское торжество – на соседнюю улицу.
Сердце дрогнуло, когда она издалека еще приметила – на крылечке сидит Марьяна Никитишна… хоть и было это вроде бы хорошей новостью, но сердце затосковало в предчувствии…
- Люсенька, а я знала, что ты придёшь, - проговорила тётушка и светло так посмотрела на Люсю, - Попрощаться хотела с тобой. Нет, не плачь, не нужно! Я сказать тебе хочу, послушай… жизнь я прожила хорошую, ты в ней – как лучик, доченька… Дожила я до того момента, когда ты отучилась, и работу нашла по себе, увидела я, как глаза твои светятся. Хорошо, светло мне, пора и идти, устала я. Ты деда Ивана навещай, он вас с Алёшей любит, да и вам помощь. Иди, обниму, да пойду лягу, устала сидеть…
- Марьюшка, ты что же вышла? – спешил с пасеки Иван Порфирьевич, - А если бы упала?! А, Люся, прибежала, ну и хорошо. Алексея не взяла?
Люся старалась спрятать боль и страх, что сейчас бушевали в душе, она весело рассказывала про предстоящий детский праздник, и про свои дела в школе. Не раз уже касалось Люсиной семьи тёмное крыло, и, наверное, потому она чувствовала, предвидела…
Утром воскресенья, когда осенний туман ещё не рассеялся и пышной, будто ватной пеленой лежал у плетней, Люся стояла на крыльце своего дома в ожидании. Скрипнула калитка, Иван Порфирьевич вошёл и опустив голову сказал:
- Вот и отмучилась наша Марьюшка….
Продолжение здесь.
От Автора:
Друзья, рассказ будет выходить по одной главе, в семь часов утра по времени города Екатеринбурга. Ссылки на продолжение, как вы знаете, я делаю вечером, поэтому новую главу вы можете всегда найти утром на Канале.
