Продолжение. Предыдущая часть ЗДЕСЬ
Валерий Плотников:
-- Мать Мишки Шемякина работала актрисой в театре "Домини". Он и сейчас существует в Петербурге - замечательный театр марионеток на Невском 52, а мой дом стоял по соседству - № 54. Мы часто с его мамой виделись, и детство я провел в этом театре. Безумно любил смотреть, как марионетки на ниточках двигаются. Удивительно во все верилось - мы подсказываем бедному Пьеро, который не замечает, что приближается опасность. Мыьгромко кричим, чтоб его предостеречь. Почему он не оглядывается? Зал орет. Слезы - такое расстройство: серый волк съел-таки Красную Шапочку. Наступает облегчение, только когда приходят охотники.
Мы с Мишкой вручную смастерили мультфильм "Похождение бравого солдата Швейка" - рисовали картинки на целлулоидных кадриках. До сих пор иногда встречаю в Петербурге его маму, и мне приятно, что она меня помнит, я очень ей благодарен.
В художественной школе первую половину дня шли общеобразовательные предметы, а после перерыва в 45 мин - уроки мастерства - рисунок, живопись, анатомия. Всего занятия длились 8-9 часов. А после уроков я еще оставался на репетиции драматического кружка. На премьеру для роли мушкетера мама сшила мне лосины из бязевых кальсон. Получился костюм на один выход. В лосинах невозможно было садиться - тут же возникали пузыри на коленках. После разового употребления они расползались, их требовалось снова замачивать.
Появление девушек в нашей жизни обнаруживалось только к лету, когда художественная школа выезжала на академическую дачу в Юках. В тех местах находились невиданные по красоте озера. Живописные пейзажи располагали к хождениям в ночное и посиделкам в стогах. Запах лошадей и конского пота я запомнил оттуда. Ночные этюды не возбранялись. Отношение педагогов к творческим выходкам воспитанников было терпимое. Хотя рядом за забором располагался сектретный объект, обнесенный колючей проволокой...
Мы не устраивали специальных хеппенингов, они происходили сами собой. Буквально каждый вечер был интересен. Мы встречались в-основном на Невском, даже кафе "Сайгон" еще не было, в мастерских у художников, фотографов и на кухнях. У меня всю жизнь была мечта - иметь собственную кухню, ведь я жил с мамой в коммуналке. Когда я получил, наконец, квартиру - свершилось главное - просто сидеть на кухне, пить чай и приглашать редких гостей, но обязательно - на кухню. Если учесть, что до 43 лет у меня не было этой возможности, ожидание кухонного процесса несколько затянулось...
По молодости я был способен на невероятные безумства. Помню, как ходили по карнизам на уровне 5-го этажа по Невскому вместе с Сережей Соловьевым, держась руками за стенку. Ради желания обратить на себя внимание прохожих. Сейчас думаешь - чудом остались живы.
Уже во времена ВГИКа я ходил в монашеской рясе и на ноге у меня были прицеплены часы "Павел Буре"...
Действительно, слишком много приходилось талантов на наш класс, но и утрат больше обычного. Много ребят погибло, едва преодолев рубеж двадцатилетия - кто попал под трактор на сельскохозяйственных работах, кто скончался от туберкулеза, несколько девочек умерло от рака. Кроме непробившихся талантов, часть учеников просто ушла из жизни.
Лев Васильев - самобытный поэт и, пожалуй, самая трагическая фигура из нашей компании, с ним мы тоже были знакомы со школы. На какое-то время я терял его из вида, служил в армии, потом был ВГИК, московские дела... А когда встретились, Лева представлял уже грустное зрелище - чтобы выжить, сдавал свою комнату в коммуналке. А сам ночевал по сараям, чердакам и подвалам. Я случайно узнал - увидел у знакомых свои фотографии, оказывается они попали к ним, когда те снимали у него комнату. В результате постоянного бездомья Лева Васильев заболел туберкулезом, стал таять на глазах. Не в состоянии с таким диагнозом куда-то устроиться на работу, был просто обречен на умирание. Сережа Соловьев пробовал ему помогать - брал с собой в киноэкспедиции, где Лева хоть питался и спал нормально. Я давал ему деньги на продукты. Больно было смотреть, как он угасал. В сорок с небольшим его не стало. Сейчас мы сложились - Додин, Стефанович, Соловьев и я - на издание однотомника его стихов, выходящего в Петербурге.
Детские ("садисткие") куплеты другого нашего ученика Олега Григорьева разошлись по всей стране, и никто не знает, что у них есть автор. Олег тоже безвременно ушел из жизни. Ему было сорок, когда он сгорел от традиционного русского недуга - пьянства и безалаберной надрывной жизни. Олег был также свободен в своем бытовом поведении, как и в стихах. У него возникали постоянные конфликты с милицией, которую ему услужливо вызывали соседи. Нам не раз приходилось вытаскивать его из подсудной ситуации. Он писал гениальные стихи, хотя был по незаконченному образованию - художник. Кстати, Мишка Шемякин, кроме ВХШ, высшего образования так и не получил.
Продолжение здесь:
Подпишись на наш канал и читай:
О дружбе с Барышниковым в 70-х рассказал знаменитый фотограф Валерий Плотников
Записала Наталья Южина для "Лилит"
