"-Ну вот и хорошо, - ответила Любка, - я очень рада за Вас. А супруге своей передайте, что я обиды на нее не держу, и прощать мне ее не за что, это моя работа. И я рада, что выполнила ее качественно".
Начало:
На удивление Любки, детектива в ее жизни не случилось, сотрудники Комбината больше ее не беспокоили. И в ее жизни наступила рутина, письмами она была завалена, но в них - ничего интересного. Темы для статей, которые могли бы зацепить читателя, приходилось ей искать самой. К тому же, Главный редактор открыл в газете новую рубрику "Разговоры за жизнь", в которой публиковались Любкины рассказы из ее тетрадей, переданных в редакцию.
Вот один из них.
"Было это в далекие сороковые, когда беспощадный враг пришел на нашу землю. Серафима совсем недавно вышла замуж за своего любимого, Валентина. Еще школьницей ее заприметил молодой красивый парень, только что вернувшийся из армии. Ухаживал он за ней аккуратно, без напора. Сразу же заявил о своем намерении, как только можно будет, жениться на ней. Работал на заводе, по вечерам приходил под ее окна. И, если родители разрешали, они сидели на детских качелях, внизу, чтобы мама Симы видела их.
По выходным пили чай с конфетами, которые он ей приносил, а потом шли гулять в парк. Он и поцеловал ее в первый раз на выпускном, когда утром провожал домой. Жили они в небольшом рабочем городке, поступать было особо некуда, но медицинское училище, о котором мечтала девушка, было, и Сима выучилась на медсестру. Вот после этого и свадьбу сыграли, и не было невесты счастливее, чем она!
Но недолго молодые тешились, Валентин ушел на фронт. Вскоре в больнице, в которой работала Серафима, развернули госпиталь.
А надо сказать, что свекровь и свекр недолюбливали Симу. Свекровь за то, что сына сноха увела жить в комнату в семейном общежитии. А он ведь был у нее последним, из троих детей, и самым любимым. К тому же Зинаида Петровна работала в той-же больнице, только санитаркой. И сноха ее, в белом халатике, очень добросовестная и умелая, всегда пользовалась похвалами от вышестоящего руководства, да и пациенты ее любили за ее легкую руку и всегда веселое настроение, ее раздражала.
А свекр хмурым и вечно всем недовольным был от природы. Зинаида его сумела засунуть себе под каблук и подчинить, вот он и маялся от этого. А все свое недовольство выплескивал на сноху, будто она была виновата в его незавидном положении. Тот ни в домино не мог выйти поиграть без разрешения благоверной, ни в баню с мужиками, никуда. А дома выполнял многочисленные обязанности, которые на него взвалила жена.
Были у Серафимы и другие завистницы среди медперсонала и соседок по общежитию. От природы хорошенькая, женщина почти не пользовалась косметикой, ходила всегда нарядная, потому что хорошо шила. Спина прямая, походка легкая, и мужчины оборачивались ей вслед. А это не нравилось их женам и невестам, ревность прокрадывалась в сердца гремучей змеей.
Раненые в госпитале души в ней не чаяли, считали ее идеальной, кто-то называл ее сестренкой, кто-то Ангелом, а многие пытались приударить за ней. Ее смех разносился как колокольчик из палаты в палату, всем она старалась поднять настроение, а на ухаживания отвечала мягко, без грубости, чтобы не обидеть и не расстроить и без того несчастных парней, некоторые из которых стали калеками.
Вот это и стало причиной сплетен об ней. Поговаривали, что она слишком легко ведет себя, не так, как положено замужним женщинам. Подозревали Симу в многочисленных романах с пациентами и медперсоналом госпиталя. И ведь большинство женщин знали же, что это не так, но масло в огонь подливала свекровь, а тем языки почесать хотелось.
Поэтому, когда Валентин в сорок четвертом, вернулся домой на побывку после ранения, сначала он пошел к родителям и услышал там много нелицеприятного о своей жене. Подтверждение нашел у соседок по общежитию, Сима в тот день дежурила и не знала, что любимый вернулся.
Валентин очень переживал, в последнее время ему от Серафимы не доходили письма. Он открыл шкаф, ему показалось, что у его жены-вертихвостки, как назвала ее мать, слишком много нарядов. Возле швейной машинки лежал яркий кусок ткани в цветочек. "На кой ей это в войну?" - нахмурился муж.
Он достал сверху большой старый чемодан и сложил в него Симины вещи. "Вон, и туфли на каблуках" - заметил он, все больше и больше убеждающий себя в том, что делает все правильно. Ему, "герою" сражений, не подобает стать рогоносцем. (А туфли эти у Серафимы остались с выпускного и свадьбы, надевала она их только с ним).
Всю ночь Валентин просидел за столом, пил горький, обжигающий чай без сахара. Сахар он привез, но отдаст теперь матери с батей. Сказать, что он разлюбил свою Симу, это не так. Но сколько историй он слышал там, в окопах, о том, что не дождалась, разлюбила. А одна даже с немцами спуталась. А ему еще воевать, отпуск дали на месяц, на реабилитацию. И с какими мыслями он уйдет? Где найти силы поверить ей, если все в один голос одно и тоже твердят! Нет уж, лучше расстаться, одному легче, как ветер в поле. А она...
Еще найдет себе!
Где-то под ребром, в области сердца, заныло. Тяжело стало дышать, но мужчина решил, что он справится.
Серафима пришла утром, после смены. Еще с улицы она заметила свет в своем окне. За столом дремала вахтерша.
-Баба Нина? - начала трясти старушку за плечи Сима.
-Да он это, он, - протирая сонные глаза, ответила та, - беги скорее, с вечера ждет!
И Сима кинулась вверх по ступеням, по длинному коридору, рванула дверь и хотела было броситься на шею любимому, но уперлась в его холодный, колючий взгляд.
-Кричать не буду, - сказал он тяжело, бить тоже, вещи собрал, иди!
-Неужели ты поверил? - спросила она обреченно.
-Иди, - гулким эхом отозвался муж.
Сима взяла чемодан и вышла на улицу. Она стояла, запрокинув голову к небу, слез не было, молиться она не умела, и что теперь делать, тоже не знала. Подошел трамвай, Серафима вскочила в него и поехала к свекрови.
Уж как она не просила заступиться за себя, сказать Валентину, что она ни в чем не виновата перед ним, та лишь злобно ухмылялась. А свекр взял чемодан, выставил его на лестничную площадку, а следом и Симу с заплаканным лицом.
После этого Серафима ушла на фронт добровольцем, санитаркой. Она была дважды ранена, домой не вернулась, уехала в другой город. Выучилась на врача, работала в детском отделении. Через пять лет вышла замуж за коллегу, своих детей после ранения у нее не было, супруги взяли троих из детского дома. Воспитывать ребятишек помогали Симины родители, которые тоже переехали, поближе к дочери.
Валентин узнал, что писем от жены не было, потому что разбомбили почтовый вагон. Он написал ей на адрес общежития, но Сима писем не получала. Развод он оформил без нее, женился на девушке, с которой его познакомила мать. Но счастья с ней так и не нашел, хотя она родила ему двух дочерей. Понемногу начал спиваться, и в конце концов, жена бросила его.
Жизнь свою Валентин доживал с матерью, отец не прожил долго, скончался от инфаркта".
Любка решила сделать к этому рассказу послесловие. Она сама в этом поселке без году неделя, а о ней уже поползли грязные сплетни. Якобы эту проныру муж за измену бросил, не гнушается она ни молодым, ни старым. Не зря ее в редакцию без специального образования взяли. И замужним надо ухо с ней держать востро, не ровен час, на мужа позарится. Ну и все в таком духе!
"Сплетни, это не что иное как слухи. Чаще всего они рождаются на ровном месте, - написала она. - Разговоры эти пустые, однако могут нанести боль человеку, про которого пустили сплетню. И даже разрушить семью, чью-то большую и искреннюю любовь. Подумайте, быть может именно вы сейчас сказали что-то неосторожно и явитесь предвестником беды."
Но бороться со сплетнями в маленьких поселках бесполезно. Когда она зашла с Марфой Егоровной в магазин, чтобы подобрать ей платье, продавцы тут-же начали подкалывать старушку:
-Баба Марфа, ну ладно Любовь Ивановна еще молодая, разведенка, не нагулялась еще, но Вы то куда?! Не ровен час, на дискотеку собрались?
-Не ходит Любочка по дискотекам, и я отходилась. Так что уймитесь, бессовестные, День рождения у меня скоро, - дала отпор старушка.
Платье было выбрано со вкусом, красивое. Марфа Егоровна предложила отметить День рождения вместе, попросила пригласить Семена Аркадьевича.
Но дед предложил праздновать в деревне, на воле, на свежем воздухе. Вон у него сколько лет уже большой стол под деревьями пустует и лавки к нему.
В пятницу Любка домой не поехала, а приехала в субботу вместе с Марфой Егоровной. Та была при параде, в новом платье, с прической. Но взяла с собой халат и переодеться, в воскресенье планировали баню и речку.
Дед Семен встречал на остановке с букетом роз, в белой рубашке.
-Вас, прямо так и не узнать, Марфа Егоровна, помолодели, похорошели, с Днем рождения, - протянул он букет и забрал сумку из рук.
-Спасибо, - ответила именинница, - на Вас тоже сегодня любо-дорого посмотреть. И отдельное спасибо за приглашение, давненько я на природе не отдыхала.
Пока дед показывал бабушке дом и двор, а также Любкину комнату, в которой той предстояло ночевать, внучка нарядила стол в праздничную скатерть, поставила цветы и красивую посуду.
Вскоре пришли мама и отец, принесли салаты, жареную курочку и другую снедь. У деда уже сварилась картошка, он нарезал сало, поставил на стол зелень с огорода. Уселись за стол дружной компанией, всей семьей.
Вишенкой на столе стал большой торт, который испекла Марфа Егоровна, его удалось довезти на место в целости и сохранности, постоял маленько в холодильнике, потом водрузили рядом с самоваром.
Каждый от души поздравил Марфу с Днем рождения и поблагодарил за то, что с теплом приняла Любу.
-Вам тоже спасибо, что вырастили такую чудесную дочь и внучку, - ответила та.
Потом пришел сосед с гармошкой, начались застольные песни.
-Ты это, - толкнул в бок сосед деда Семена, - у тебя к Марфе серьезно? А то уведу!
-Я те уведу, - показал под столом кулак дед в ответ.
Когда гости разошлись, убрав со стола, оставив только чай и по кусочку торту хозяину с гостьей, те еще долго сидели и разговаривали.
-Хорошо тут у вас, - блаженствовала Марфа, - небо то какое звездное. Сверчки поют, воздух цветами пропитан. Спасибо Вам, Семен Аркадьевич, за праздник!
-Да уж, не за что, - ответил тот, - спасибо Вам, что приехали. Я это, сказать хотел...
Но тут из-за забора раздался голос соседа:
-Сема, наливочки не осталось? Плесни немного, на посошок.
И дед переключился на товарища, а с Марфой так и не договорил.
Спала в эту ночь бабушка очень хорошо, кровать мягкая, постель чистая, окно приоткрыто, воздух свежий. Встала рано, дед уже управлялся с хозяйством и топил баню. Еды в холодильнике еще было много, но Марфа решила побаловать Егора с Любкой блинчиками. Сделала начинку из творога со сметаной и клубникой, блины у нее получились тонкие, хрустящие, золотистые.
-Отродясь таких вкусных блинов не ел, - нахваливал Семен за завтраком.
-Так уж и не ел, - бросила взгляд Марфа Егоровна на портрет Анфисы на стене.
-Бабушка у нас знатные ватрушки пела и пироги с капустой и грибами, дедовы любимые, - выправила щекотливое положение деда Любка.
Ведь когда-то он и бабушкины блины нахваливал, да только ватрушки и пироги, у нее и впрямь, лучше всего получались.
Любка уже заметила, как появляется свет в глазах деда, когда он смотрит на Марфу. И каким теплом отзывается она. Внучка ничего не имела против новых отношений деда с женщинами, он и так изрядно наскучался один. Да только тот, до Марфы, ни на кого и глядеть не мог. Неужели ему пришлась к душе Марфа Егоровна?
Потом были баня и речка, оказалось, что старушка весьма неплохо плавает. Дед захватил с собой удочки, и они даже наловили рыбу. Отец Любки сбегал за котелком, за луком, картошкой и укропом, и уху варили здесь же, на берегу.
А вечером все пошли на остановку, провожать Марфу Егоровну и Любку. На вторую ночь гостья оставаться отказалась, слишком она еще сильно смущалась. Ей тоже понравился Любкин дед, вот это ее и заставляло краснеть и теряться.
К тому же, рассуждала про себя Марфа Егоровна, еще рано о нем думать, слишком коротко они знают друг друга. А в деревню...
В деревню она бы переехала!
Продолжение:
Буду благодарна за лайк, комментарий и репост в ваших социальных сетях!
Всех, кто случайно зашел на огонек, приглашаю подписаться на мой канал
Предыдущее:
С любовью к Вам, Елена