Через несколько дней забирая почту у дежурного, Алиса обнаружила письмо без обратного адреса на конверте. Оно было необычным ещё и тем, что было довольно объёмным, адрес прокуратуры написан печатными буквами. Войдя в свой кабинет, первым делом принялась именно за это письмо. Извлекла из конверта несколько листов в клетку, вырванных из школьной тетради, исписанных крупными печатными буквами простым карандашом.
«Уважаемая Алиса Егоровна, — обращался к ней неизвестный человек. – Искренне сочувствую Вашему горю, скорблю вместе с вами в связи с жестоким убийством Вашего отца. Я всё видел и всё знаю, но прийти открыто в прокуратуру или встретиться с Вами я не могу из-за своей трусости! Просто прийти и дать показания на извергов, я не в силах. Животный страх за свою жизнь не пускает меня. Они озверели совсем, чувствуя свою безнаказанность.
Сначала я случайно увидел в лощине недалеко от села несколько большегрузных машин оборудованных для перевозки лошадей. Постарался подойти ближе, чтобы рассмотреть номера машин».
Далее шло перечисление номеров машин и их марок.
«Они особо не скрывались. Громко разговаривали и смеялись, дожидаясь темноты. Когда сгустились сумерки, двинулись в сторону фермы, — сообщал тайный осведомитель. – Крался за ними, стараясь оставаться незамеченным. Похоже, мне это удалось, если я до сих пор жив. Недалеко от фермы их ждал наши зоотехник. Они постояли, о чём-то тихо договариваясь, о чём я не слышал, так как боялся подойти ближе. Потом прибежал конюх Титов. Я слышал, как он громко сказал: «Чего вы так долго? Скоро вернутся сторожа!» И они пошли к конюшне. Приезжих было человек десять. Точно сказать не могу. Было темно. Они вместе с нашими мужиками забрали лошадей, и повели их в сторону лощины, где стояли машины. Близко я не подходил. Знаю, что трус, это меня убивает, но не смог я противостоять им.
Потом я услышал приглушённый выстрел…».
Алиса закрыла глаза, представляя, как неожиданно для преступников появился отец, попытался им помешать, но получил пулю в живот. Как показал экспертиза, рана не была смертельной. Пуля прошла на вылет, не задев жизненно важные органы. Если бы отец сразу же попал к врачам, то его бы спасли. Но он решил спасать оставшихся животных и истёк кровью.
Она плакала, пытаясь, заставить себя, читать послание дальше.
«Вскоре я из своего укрытия увидел густой чёрный дым, а потом пламя. Помещение конюшни быстро охватывалось огнём со всех сторон. Видел, как приезжие преступники и их пособники разбежались. Подождал немного, затем побежал к конюшне. Там всё полыхало. Недалеко метались несколько лошадей. Их успел вывести Егор Матвеевич. Я вбежав внутрь, увидел бригадира, он выводил ещё лошадей. Он был весь в крови, снял рубашку, хотел его перевязать, но он отмахнулся и крикнул: «Лучше лошадей выведи!» и ушёл в дым, я последовал за ним. Лошади были напуганы, и их трудно было вытаскивать, не знаю, где он черпал силы. Егор Матвеевич передал мне лошадь, сам открыл следующее стойло. Обрушилась крыша в дальнем углу. Но я его ещё видел живым.
Вскоре прибежали мужики, помогали выводить и ловить лошадей. Но мы не смогли вывести всех, обрушилась вся крыша, начали разваливаться стены.
Егора Матвеевича больше никто не видел ни живым, ни мёртвым. Может быть, он потерял сознание в каком-то стойле.
Так всё было. Вечная память замечательному человеку Егору Матвеевичу.
Простите меня за мою трусость. Я долго мучился, не зная, как поступить. Наконец принял такое решение.
Вы найдите их и покарайте. Хотя с их возможностями потопить их трудно. Однако, надеюсь на торжество справедливости.
Если увижу, что они за решёткой, то возможно выйду из «подполья», а сейчас трушу, боюсь за свою шкуру «изъеденную молью».
Машины принадлежат одному человеку из соседней области. Скупил весь скот по нашему району. Он часто мельтешит здесь. Вычислить его, не составит труда, если только это позволят. Всё перевернулось с ног на голову.
Крепитесь! Удачи Вам и здоровья».
Алиса была разбита, шокирована содержанием письма, возбуждённо ходила по кабинету из угла в угол, обдумывая дальнейшие действия. На пролом идти нельзя, нужно разработать тактику. Иначе легко потерять собственную голову, эти люди не остановятся ни перед чем.
Из-за всех произошедших за это время событий, она ослабла. Чувствовала, что с каждым днём ей становилось всё тяжелее вставать по утрам с постели. Почему-то ухудшалось состояние её здоровья, слабело зрение. Но она настойчиво скрывала своё состояние от Фёдора Прохоровича.
Собрала разбросанные по столу листы письма, направилась к начальнику за советом.
Постучав в дверь, услышала:
— Входи, входи! Чего скребёшься? — услышала она голос прокурора.
Девушка вошла, увидела уставшие глаза хозяина кабинета. Он поднялся ей навстречу.
— Алиса Егоровна, что случилось? Лица на тебе нет! Вы плакали?
Усадив её рядом со своим столом, сел в своё кресло.
Алиса положила перед ним листы письма, устало откинулась на спинку стула.
Тот удивлённо посмотрел на своего зама, начал читать письмо.
По мере того, как прокурор углублялся в чтение, глаза его темнели, борозды морщин ещё глубже разрезали лицо. Прочитав, он с трудом поднял глаза на Алису.
— Вот значит как! Куда катится мир? Одни продаются, другие... Алиса, передайте все свои наработки по делу Мохову… Он мужик правильный сделает всё как надо! – сказал Фёдор Прохорович и, предупреждая её протесты, повысив голос, начал говорить, щадя её нервы, мягким голосом. Он видел, как его помощница от сказанного им резко поднялась со стула.
– А Вы…, — он не успел ничего больше сказать по делу, увидел, как девушка сначала оперлась на стол, холодный пот выступил на её «позеленевшем» лице и она, обмякнув, завалилась на стол, начала медленно сползать на пол.
Он успел подхватить на руки безжизненное тело совсем юной женщины, торопливо положил на диван, пытаясь привести её в чувство. У него не получалось. Тогда он распахнув дверь кабинета, громко крикнул:
— «Скорую!» Вызовите, кто-нибудь «скорую!»
Алиса приходила в себя медленно. Она то приоткрывала глаза, то снова проваливалась в темноту. Наконец сквозь пелену окутывающую взор, как в тумане увидела ослепительно белое помещение, расплывчатое лицо молодой девушки в белом берете. Девушка с тревогой смотрела на неё, почувствовала, как она гладит её холодную руку. Поняла, что это не просто девушка, а медсестра, на голове у неё не берет – медицинский колпак.
Алиса напряглась, её пронзил испуг, попыталась рывком подняться, но была прижата к постели, уверенным движением медсестры.
— Тихо! Тихо, моя дорогая! Никаких резких движений. У вас капельница!
— Где я? Что случилось?
— Вы в больнице. Потеряли сознание на работе. А, что случилось? Вот скоро подойдёт Ваш лечащий врач и всё вам расскажет и объяснит. Пока лежите и не двигайтесь.
— Я не могу лежать! Мне нужно на работу! – протестовала Алиса.
— Никуда Вам не нужно! Ваш начальник в курсе того, что Вам возможно долгое время придётся находиться на «больничном».
— Кто это за меня всё решил? – возмутилась девушка, строго глядя на медсестру.
— За Вас никто ничего не может решить. Я только говорю, что знаю. Судя…
Развитие дальнейшего диалога прервало появление врача.
В одноместную палату вплыла женщина средних лет. Высокая и «большая». Типичная представительница женского пола, о которой говорят: «Гром баба!»
Алиса была знакома с Ренатой Эдуардовной заведующей гинекологическим отделением районной больницы. Приходилось встречаться в связи с одним делом, которым Алиса занималась, только-только приступив к работе в районной прокуратуре.
— Здравствуйте, Алиса Егоровна, — произнесла женщина с лёгким прибалтийским акцентом, несмотря на свою дородность, та говорила ласковым, грудным голосом. Выражение её лица всегда было приветливым. – Как себя чувствуете? Тошнота присутствует? Голова болит или кружится?
Девушка прислушалась к своему организму. Ничего такого не чувствовала, только слабость.
— Нет, всё в пределах нормы, — сказала Алиса и попыталась улыбнуться, в ответ на улыбку доктора.
— Однако, Вас в выворачивало наизнанку даже без сознания, — сообщила Рената Эдуардовна.
— Вот как! А я ничего не помню. И такое возможно? – удивилась девушка, брови её нахмурились. — Доктор, что со мной?
Врач внимательно посмотрела на пациентку, посчитала её пульс.
— Начнём с того, что вы беременны, — сообщила женщина, наблюдая за реакцией больной.
— Беременна? Удивительно! Я последнее время не следила за циклом… Столько всего произошло за этот период… Я даже срок беременности знаю. Знаю день зачатия! Уже второй триместр! Доктор удивительная история с моим организмом. Достаточно одного-двух… раз, чтобы мне забеременеть.
— Ничего удивительного. Так и должно быть при здоровом состоянии организма. При совпадении этого «одного-двух раз» и овуляции. Только сейчас у Вас проблемы с Вашим организмом. Вы его довели то такого состояния, что он не сможет самостоятельно справиться с вынашиванием плода и хочет его исторгнуть.
У Алисы так расширились глаза, что казалось на её осунувшемся лице остались они одни.
— Доктор, что же делать? – с испугом спросила она, готовясь расплакаться.
— Решать Вам! Хочу только предупредить, что на этом сроке мы обычно операции не делаем.
— Какие операции? – с ужасом в голосе и непониманием спросила она доктора.
— По прерыванию беременности…
— Нет! Нет! Я хочу оставить ребёнка! Я хочу его родить!
— Это замечательно, но….
— Какие могут быть «но»! – возмущённо перебила доктора Алиса.
— «Но» у нас очень серьёзные. Вы человек с твёрдым характером, хотя взбушевавшиеся гормоны делают нас всех одинаковыми, — сказала Рената Эдуардовна, улыбнулась, но её голос и лицо снова тут же стали серьёзным.
— У меня никудышный характер! — возмущённо произнесла Алиса. — Он меня загнал в такую западню…
— Не наговаривайте на себя! У вас чудесный характер! — снова улыбнувшись, перебила доктор пациентку, снова улыбнувшись. Но затем взгляд её стал серьёзным. – У нас с Вами два решения… Делаем операцию по прерыванию беременности или чуть позже искусственные роды. Тогда… тогда есть большая вероятность того, что вы навсегда утратите возможность забеременеть снова.
Девушка слушала доктора, замерев, затаив дыхание.
— Второе. Оставляем ребёнка, и Вы его вынашиваете…
— Конечно, оставляем! – с облегчением воскликнула Алиса, снова перебивая врача, не понимая к чему все эти лишние слова.
— Дослушайте, меня, пожалуйста, Алиса! Ничего, что я не так официально, как следовало бы?
— Всё правильно! Что есть ещё какие-то проблемы?
— Есть! И очень серьёзные.
— Доктор, но первую беременность, я перенесла без осложнений и если бы… — она запнулась, но справившись с собой продолжила. – Если бы не оплошность мужа, вообще было бы всё замечательно. Хотя я очень рано забеременела, — говорила она с волнением, на её лицо набежала тень. – У нас родился замечательный здоровый мальчик.
— Ваш организм очень истощён не только физически, но и…, —доктор старалась подобрать слова, чтобы не навредить больной, —но и нервное напряжение на пределе. Весь организм находится на пределе возможностей… Нужно было, прежде чем беременеть, пройти обследование. Н-да! – доктор улыбнулась и продолжила. – Хотя дети порой опережают наши желания. Могу сообщить вам, что Вы, скорее всего, носите девочку. — Вы мне расскажите, когда произошло зачатие… и другие цифры. А я посчитаю по ним и уточню своё предположение.
— Девочку! – с радостью воскликнула будущая мама. – Никто и ничто не заставит меня с ней расстаться.
— Алиса, выслушайте меня! Вы сейчас сносно себя чувствуете под воздействием препаратов, которые мы Вам вводим через капельницу. А так идёт мощная интоксикация Вашего организма. Если мы не будем вводить вам лекарства… Отменим их. Вас будет выворачивать наизнанку! Не сможете ни есть, ни пить, ни спать… А о том, чтобы выйти на работу, тем более на Вашу, не может быть и речи. Сами через несколько часов потребуете сделать аборт.
— Нет! Нет! Только не это! – закричала Алиса, её тело содрогнулось от плача. Затем умоляюще посмотрела на Ренату Эдуардовну, спросила с надеждой в голосе. – Ведь есть же какой-то выход?
— Выход есть! Только проходят через него единицы…
— Я смогу! Смогу! Помогите мне, пожалуйста, выносить мою девочку! Пожалуйста!
— Вынашивание ребёнка с таким диагнозом заключается в следующем. Весь период беременности проходит в больнице. Лежите в палате, не поднимаясь с постели, под капельницей. Питание основное через неё же. Если организм сможет принимать какую-то другую еду, пожалуйста. Но обычно идёт отторжение всего… Как Вам такая перспектива?
Врач замолчала, испытующе разглядывала бескровное лицо пациентки, несмотря ни на что, остающимся прекрасным.
Молчала и Алиса поражённая услышанным.
— Что будем решать? – не дождавшись ответа, спросила доктор. – Иного, милая, не дано! Если решитесь на это, ближайшие полгода проведёте в обществе нашего персонала. Родные смогут Вас навещать, при условии, что не будут волновать и тревожить. О работе придётся забыть. Возможно, придётся совсем прервать карьеру и навсегда распрощаться с любимым делом.
Женщина увидела, как на огромных глазах девушки собирается влага.
— Тихо! Тихо! Спокойно! Никаких волнений, если вы решили оставить ребёнка! Или несколько минут мучений… и останется только забыть всё как страшный сон.
Алиса с трудом проглотила, скопившиеся во рту слюни. Вытерла, висевшем на спинке кровати полотенцем, глаза, спросила, срывающимся голосом:
— У меня есть возможность подумать?
— Время есть, но его мало. Подумайте. Кстати. Ваш муж рвётся к Вам. Сейчас мы ему разрешим к вам войти. Обсудите вместе сложившиеся обстоятельства.
— Позовите, —равнодушно произнесла она, удивив этим Ренату Эдуардовну. – Он знает, что со мной?
— Мы с ним ещё не беседовали. Решили предоставить Вам самим возможность проинформировать его обо всём. А потом уж я поговорю с ним в зависимости от принятого Вами решения.
— Ирина, пригласите-ка к нам мужа! – попросила медсестру доктор. —Только помните никаких волнений! Обещайте мне, сохранять спокойствие.
— Обещаю. Постараюсь держать себя в руках —пообещала Алиса, при этом грустно улыбнулась.
Начало: