Неоднократно в своих заметках я признавался в том, что Николай Васильевич Гоголь – мой любимый писатель (точнее, один из двух любимых писателей, ещё один – Михаил Афанасьевич Булгаков).
И, продолжая тему своего писательства (знаю, что есть читатели, которые ждут этих выпусков!), сегодня я расскажу о моей книге «В поисках прошлогоднего снега», которую я посвятил, во-первых, своей любви к Гоголю, а во-вторых, тем людям, которые не стареют душой, сохраняют в себе внутреннего ребёнка и готовы раскрыться навстречу волшебству.
Собственно, повесть сия так и начинается:
Посвящается светлой памяти Николая Васильевича Гоголя, а также всем тем, кто считает, что у мужчины первые сорок лет – детство, и в любом возрасте готов поверить в чудо.
Тезис о том, что у мужчины первые сорок лет – детство, я впервые услышал от человека, которого в своих, с позволения сказать, электронных мемуарах назвал Оселедец (см. ссылку ниже, кому интересно), и он, тезис, запал мне в душу и вылез в этом самом посвящении.
«В поисках прошлогоднего снега» – это новогодняя мистическая история, которая начинается в октябре и заканчивается после январских праздников. Писал я её с перерывом в один год, приблизившись к финалу, почувствовал, что выдохся и переключился на очередной томик «Деревенской мистики» (который «Изгнание русалки»), взяв передышку.
Что примечательно, когда я заказал печать тиража, мне прилетело вот такое предупреждение:
Я был несколько шокирован. Описание способов... да не описывал я ничего, в моём понимании описание способа – это инструкция, своего рода руководство, а я обыграл мотив, где нечистая сила доводит человека до... вот этого самого... зароскомнадзоренного.
Ну да ладно, не я первый, не я последний.
К слову о другом моём любимом писателе, вскоре я начал замечать, что в повествовании проскакивают некоторые булгаковские нотки, хоть и не по плану.
Центральная идея – это, конечно, самая длинная ночь в году, когда чёрт получает особую власть и может исполнить любое желание простого смертного (помните кузнеца Вакулу, благодаря нечистому-рогатому получившего любовь красавицы Оксаны?).
А ещё мне стало любопытно: вот представим, что чёрт существует на самом деле как древний дух (один из многих), первоначально не имеющий никакого отношения к христианству. Как он отнесётся к тому образу, который выстроили верующие? А что если такой образ понравится, и среднестатистический злой дух возомнит себя князем тьмы и станет вести себя соответствующе? Так зародилась концепция антогониста произведения, которого зовут Немец.
Почему Немец? Отсылка к творчеству Николая Васильевича и его «Ночи перед Рождеством»:
Спереди совершенно немец: узенькая, беспрестанно вертевшаяся и нюхавшая всё, что ни попадалось, мордочка оканчивалась, как и у наших свиней, кругленьким пятачком, ноги были так тонки, что если бы такие имел яресковский голова, то он переломал бы их в первом козачке. Но зато сзади он был настоящий губернский стряпчий в мундире, потому что у него висел хвост, такой острый и длинный, как теперешние мундирные фалды; только разве по козлиной бороде под мордой, по небольшим рожкам, торчавшим на голове, и что весь был не белее трубочиста, можно было догадаться, что он не немец и не губернский стряпчий, а просто чёрт.
Образ чёрта как фольклорного персонажа я, кстати, разбирал:
Ну и третья мыслишка, повлиявшая на сюжет: а кто кого перехитрит – чёрт с его контрактами, составленными так, чтобы обдурить человечка и оставить ни с чем, или же опытный юрист?
Так как книга посвящена памяти Гоголя и моему отношению к творчеству классика, я не смог обойтись без Вия. Точнее, без своей трактовки сего образа, рассуждений о том, кто прячется за длинными веками...
Когда-то в своём сообществе «ВК» я написал вот такую аннотацию к книге «В поисках прошлогоднего снега»:
Помните, у Сергея Михалкова есть такие строки:
«Говорят: под Новый год
Что ни пожелается –
Всё всегда произойдёт,
Всё всегда сбывается»?
Под Новый год... Как бы кто ни относился к этому празднику, а что-то волшебное всё равно ему присуще, и дело не только во всеобщем ожидании сказки и чуда – ведь именно на конец декабря приходится день зимнего солнцестояния и самая длинная ночь в году. Ещё Николай Васильевич Гоголь описывал, как в эту ночь (после крещения праздник зимнего солнцестояния номинально заменили рождеством) чёрт исполнил желание кузнеца Вакулы, достав царицыны черевички.
Кстати о чёрте: не поминайте его, услышит – в самую длинную ночь в году ему дана особенная сила, он выполнит самое сокровенное желание, но кое-что потребует взамен – службу. И не разговаривайте с незнакомцами, как предупреждал Михаил Афанасьевич Булгаков.
«Какие черти?» – спросит скептически настроенный обыватель. В XXI веке, мол, живём – разве они ещё бывают?
И не такое бывает – особенно в городе, где нечистый, возомнивший себя князем тьмы, давным-давно поставил кабак для своих сородичей и соплеменников. Горожанам, смутно догадывающимся о потустороннем соседстве благодаря излишнему количеству таинственных городских легенд, следует соблюдать некоторые правила (если они, конечно, хотят жить долго, умереть своей смертью и сохранить свою людскую сущность). Например, осторожничать с алкоголем – не ровен час, прицепится Бадюля, до добра не доведёт (да и опивни – не самая лучшая компания). Оказавшимся в местной психиатрической лечебнице не следует смотреть в стенах данного учреждения фильмы ужасов и рассказывать страшные истории, иначе проснётся дремлющий без формы и образа баечник, коего когда-то выходила старая ведьма (её упекли «на лечение» за разглашение тайны лукавого). Женщинам – не грустить сверх меры об исчезнувших (или почивших) мил-дружках, иначе повадится летать огненный змей, и от такого союза может образоваться всем известная кикимора. Ну а про табу поминать рогатого уже говорилось...
Говорилось и о старой ведьме... Плоть её умерла, но дух, заключённый в радиоприёмник, ждёт несчастных в мистическом переулке Халтуры – такова расплата за сделку с нечистой силой, в результате которой в военные годы молодая ведьма понесла от ч е р т о в с к и обаятельного оберфюрера фон Шварца.
По улицам города колесит допотопный автобус устаревшей модели с безликим манекеном за рулём. Он следует по несуществующему маршруту, а монитор в салоне покажет редкому пассажиру загадочное видео «БЕЗНОГNМ», забытый фильм «Гонгофер» или иное психоделическое нечто. Случается, автобус проезжает мимо заброшенного долгостроя (про него рассказывают, будто бы в сей локации неформальная парочка на свою беду вызывала дьявола – и вызвала-таки... правда, не христианского сатану, а нашего славянского чёрта, с удовольствием нацепившего таковую маску). А сторожит мёртвую стройку Шерстнатый – как не сторожить, коли если обойти её, трижды, то... впрочем, тс-с, секрет!..
Томится в неволе Панночка – заигрывавшая с потусторонним девица, вынужденная по своему легкомыслию прислуживать нечистым. Харчит упившихся до бессознательности бражников интеллигентный библиотекарь-упырь.
Ну а если кто дерзнёт бросить вызов «князю тьмы», то сначала храбрецу следует заключить с ним договор и обзавестись громовой стрелой фульгуритом, а сей артефакт охраняет страшный косматый старик, висящий в подземелье на железных цепях. Далеко не всякий выдержит испытание поднять ему веки...
На сегодняшний день «В поисках прошлогоднего снега» – самое объёмное моё произведение, и души я в него вложил столько же, сколько в семь частей «Деревенской мистики».
В оформлении обложки я использовал французский постер к фильму «Вий» 1967 года.
Как-то мне приснился сон, будто бы «В поисках прошлогоднего снега» экранизировали, и чёрта Немца сыграл... Охлобыстин.
А на прошлые новогодние праздники я увидел фильм «Святой и грешный» (как-нибудь, наверное, обзор по нему устрою), где Валерий Гаркалин играет дьявола.
Как увидел, чуть не вскричал: «Это же мой Немец!» Разве что Немца я представлял себе повыше, поплечистее и малость побрутальнее. А так... ну как будто на своего персонажа смотрел, который слинял из книжки в конец девяностых в отечественном кино «засветиться».
Ссылку на рубрику о моём писательстве прилагаю: