Василий впервые встречал Новый Год один.
Много разных женщин ночевали в его холостяцкой квартире. Скрасить одинокую жизнь холостяка считали за честь всякие женщины.
Однако, в последнее время его окружали все чаще представительницы слабого пола с низкой социальной ответственностью.
Был Василий видным мужчиной.
Высокий, статный, крепко сложенный.
Всегда при деньгах. Правда, мало кто имел представление, каким способом тот зарабатывает. А по факту и не знал никто. Он всегда обрывал разговор, когда об этом речь заходила.
Знали, что он все время куда-то ездит. Разные слухи ходили про его командировки, но ни доказать, ни опровергнуть никто не мог. А со временем привыкли.
Женщин любил. Ухаживать за ними любил. Подарки дарить.
Но стал в последний год холодеть к возвышенно-романтичным ухаживаниям, конфетно-букетным церемониям. Все быстрее старался удовлетворить низменную потребность и на боковую. Погрузиться в объятья Морфея его больше тянуло.
А вот раньше...
А ведь Василию всего-то 35 исполнилось...
А уже не тот он человек, что был раньше...
"Не торт", как любит острить язычком одна из тех куртизанок, с кем мужчина привык проводить вечера и ночи. Эта, литературно выражаясь, метресса, даже позволяет себе наглости оставаться и в остальное время суток. И на выходные бывает заваливается к Васе с бутылочкой благородного, игристого или пенного.
Раньше выпивал с друзьями и подругами. Денег не жалел. Любил гулять. Не то, чтобы на широкую ногу, руку, душу, но весело.
А сейчас утихомирился. Или девка эта так на него повлияла.
Молодая бабенка эта. Из жриц любви, ночных бабочек. Лет на пять моложе. И умна, зараза.
Нравилось ей с ним заводить кухонно-философские словоблудия. Василию тоже по душе были эти непринужденные беседы. Именно эта ее черта и сблизила их.
Среди друзей и знакомых слух ходил, что хочет он ее выкупить у сутенера. Вроде бы половину осталось заплатить. Но точно, конечно, никто не знает, правда ли это. Скорее, выдумки.
Как-то Василий снова пропал на несколько месяцев и появился аккурат в канун Нового Года.
Задумчивый, хмурной, нелюдимый. Будто подменили товарища.
Не пил. Совсем. Дымить стал часто. Телевизор не смотрел, радио не слушал, в соцсетях не зависал. Из дома не выходил. Сходил продуктами закупился и забурился в своей берлоге холостяцкой.
Ну и наведалась к нему в гости любвеобильная подруга, раба любви. С бутылочкой, как обычно.
С трудом, но красавице удалось разговорить мужчину. Ну, женщина... знает, как развязать язык. А с помощью горячительного и женской ласки - это дело нехитрое. Обняла, нежностями обволокла, винцом опоила. Словно кошечка мурлычет, крутится возле хозяина, трется об ноги, чтобы тот молочком угостил.
Но что-то не смогла уловить в его душевном состоянии, зацепила какую-то незаживающую рану, саднящую боль внутри.
Грубо ответил ей Василий. Девица тоже отреагировала резкой репликой. Так, слово за слово, поругались голубки.
Выгнал мужчина любовницу. Та сильно разозлилась, в сердцах накричала на него и обещала, что ног ее здесь больше он не увидит. Ни рук, ни глаз, ничего остального.
- Дура ты, - выругался озлобленный Василий. - Никогда ты меня не поймешь. Не получится у нас с тобой жить так, как ты хочешь. Не сможем. Я не смогу. И не хочу...
Так и остался он встречать новогодний праздник один.
Успокоившись, долго размышлял о дальнейшей своей судьбе. Решил, что хватит кататься туда-сюда. Он и сам толком не понимал, зачем приезжает в этот осточертелый город. В съемную квартиру, пропитанную одиночеством.
Из родных только сестренка осталась. Но давно уже они не общаются. Желания нет. Так, чисто деньгами если помочь сестре, соглашался встретиться. Мужа ее терпеть не мог. А с племянниками избегал видеться. Не его это - с детьми сюсюкаться.
Отца Василий и не знал толком. Тот исчез, когда сестренка родилась. Мать, после того, как сестренка замуж выскочила слишком рано и с мужем переехали в свою квартиру, спилась, не выдержав одиночества. Пыталась лечиться, кодироваться, но безуспешно. Уже года три-четыре, наверно, будет, как померла, лежа в больнице под капельницей.
С другими родственниками связи порвал сам. Не считал он себя семейным человеком ни в каком смысле.
Чуждым казался Василию этот обычный человеческий мир. Как будто не на своем месте он и в этом городе. Не тянет его сюда. Ничего его здесь не держит.
А девка эта... У нее своя жизнь, беззаботная и легкомысленная. Как ни крути, а не по пути им вдвоем.
За окном начали стрелять фейерверки. За стенами, в соседних квартирах, звучали новогодние телешоу, играла веселая музыка, оживленно перекрикивали друг друга разгоряченные, возбужденные люди.
"Пора завязывать, - думал Василий, сидя в темной квартире. - Хватит дурака валять. Жить надо, а не проживать бесцельно свою жизнь. Чтобы не жалеть потом о бездарно пpoe***ных днях"...
Встретит праздник в своем одиночестве и поедет к боевым товарищам. Теперь уже навсегда вернется к ним. Не бросит их, не оставит.
С ними он чувствует себя живым по-настоящему, чувствует, что живет своей жизнью, дышит полной грудью. В нудном жестоком пылу сражения и в кошмарных снах. В стремительно пролетающем часу перемирия и в задорные и грустные минуты перекуров.
С живыми братьями: много их у него.
И с мертвыми: их еще больше.
И армия эта растет...