Он искал какой-нибудь добротный детектив в подарок Маше, потому что она жаловалась на то, что ей все время попадаются какие-то дрянные книги, когда увидел вдруг томатного цвета обложку и крупные белые буквы «Михей Крылов», а ниже: «Уроки Сократа».
Сначала он даже подумал, что это обман зрения, какое-то наваждение. Словно в доказательство этому практически наяву он услышал звонкий детский голосок:
- В каждом человеке солнце, да, папочка?
Он даже помотал головой, обернулся, но детей рядом не было – в магазине вообще было пусто, лишь какая-то женщина с пышной прической перелистывала страницы большой подарочной книги, смачно облизывая палец перед тем, как в очередной раз перелистнуть страницу.
Медленно, словно подкрадываясь к пугливому зверю, Степан подошел к стойке и долго смотрел на книгу. Оглянувшись, чтобы убедиться, что в зале все еще никого нет, он протянул руку и взял книгу в руки так, словно брал горячий блин со сковородки – двумя пальцами, готовый тут же бросить назад.
Михея они не видели больше десяти лет. В последний раз сын появлялся на пороге дома, когда вышел из тюрьмы, видимо, надеясь, что сердце отца хоть немного смягчилось, но Степан тогда мигом вытолкал его прочь, невзирая на слезливые просьбы жены – она, в отличие от Степана, все же не могла вот так разом забыть, что у нее есть сын. Собственно, возможно, она-то как раз и встречалась с сыном, но в любом случае от мужа это утаивала, догадывалась, как он отреагирует. Хотя кто знает – Михей здорово разозлился, когда узнал, что сделали его родители, пока он сидел в тюрьме: помогли его жене лишить Михея родительских прав, переоформили на нее квартиру и машину, так что возвращаться сыну было практически некуда.
- Это моя дочь! - кричал сын в трубку в тот последний разговор. - Вы не можете запретить мне видеть ее!
- Она больше не твоя дочь, - жестко произнес Степан и положил трубку.
Ему не нужно было открывать книгу, чтобы знать, что там написано: Сократ был его любимым философом, и с самого рождения в своих беседах с сыном он к любой теме приплетал великого мыслителя. Он буквально видел эти строчки, полные яда и насмешки, в которых сын уничижительно описывает самого Степана и его жену Машу, родителей, которые отказались от своего ребенка.
Даже самому себе Степан не смог бы объяснить, почему купил эту книгу. Он знал, что его сын стал этим новомодным блогером, даже в телевизоре его показывали, слышал, как соседки это обсуждают, но чтобы писать книги… Да он ни одного нормального сочинения в жизни не написал! Наверное, нанял литературного раба, чтобы измарать всю свою семью. Читать это Степан не собирался, но пусть в мире станет на одного человека меньше, который узнает, какой он «плохой» отец.
Взял он и детектив – по описанию, вроде, неплохой, без всей этой кровавой чернухи, которая так популярна в последнее время. Купил две книжки и для внучки – одну романтическую, она такие любит, а вторую не удержался и купил своего любимого Джека Лондона.
Чтобы жена случайно не обнаружила эту пакостную книгу, он завернул ее в пакет и спрятал в коробку со старыми туфлями.
- Степан, какую книгу ты отличную нашел! – похвалила она его на следующий день. – А я все ведусь на громкие «лучшая книга года», не в пример тебе!
Внучка подаркам тоже обрадовалась, она вообще была благодарной девочкой.
- Деда, а правда, что ты однажды медведя прогнал?
- Правда, Ниночка, правда.
Глава внучки округлились.
- Ничего себе! Расскажешь?
Когда он смотрел в эти ее голубые глаза, сердце сжималось так, что становилось трудно дышать. Как он мог ей отказать? Степан принялся рассказывать историю про медведя, стараясь не упоминать в ней ее отца Михея и ту, другую девочку, с такими же голубыми глазами…
- У тебя что, ружья не было? – поинтересовалась Нина, когда он закончил рассказ.
- Было, Нинуль.
- А почему ты его тогда не убил? Он же мог тебя съесть!
Степан улыбнулся.
- А ты, как думаешь, почему?
Нина посмотрела на него с хитрецой.
- А я знаю. Потому что никто не делает зла по своей воле.
Почему-то он и подумать не мог, что жена тоже может узнать об этой книге – в последние годы она редко выходила из дома, сильно подводила левая нога, и Маша боялась упасть и сломать шейку бедра, как ее сестра, оказавшись навсегда прикованной к кровати. Поэтому, когда он вернулся раньше на час – его подвез молодой аспирант, и не пришлось идти до метро и ждать потом автобус, застал Машу в слезах над какой-то книгой. Сначала он даже и не заподозрил, подумал, что опять какой-то дамский роман читает, хотел пожурить ее, но тут в глаза бросился знакомый красный переплет.
- Мария, что это ты такое читаешь? – грозно поинтересовался он.
Жена, которую Марией он называл всего два раза в жизни, от испуга аж уронила книгу на пол – с обложки нагло белело имя их сына. Тем не менее она попыталась спасти ситуацию, робко улыбнулась сквозь слезы и сказала:
- Вот, сын-то наш книжку написал.
- Чтобы я не видел этой дряни дома! – заорал Степан, сам не понимая, почему так сердился.
Двумя пальцами, словно сдохшего таракана, он поднял книгу с пола и бросил в мусорку. Жена всхлипнула, но ничего не сказала. Степан молча вышел из кухни, борясь с желанием спросить – что там написал их бедовый сын, всех умудрился испачкать?
Сложно было сказать, как так вышло, что Михей пошел не по той дорожке, он их одинаково воспитывал – его и Раду. Родились они в один день, но настолько разных детей было сложно отыскать: Рада была беленькой, худенькой, вечно болезной и меланхоличной, а Михей шустрым курчавым дьяволенком, который никому не позволял заскучать. Но что уж греха таить – дочь Степан всегда больше любил, все же девочка, существо трогательное и хрупкое. Вот поэтому он так и не смог простить сына.
Бед с ним и так стало много к старшим классам, а уж когда совершеннолетним стал и подавно – тут уж родители ему были не указ. Маша плакала, Степан все пытался сыну мозги на место поставить, одна Рада его жалела и защищала.
Рада и познакомила его с Эльвирой, которая, как казалось поначалу, положительно повлияла на Михея – тот бросил все свои вредные привычки, перестал общаться с дружками-подельниками. Но его ненадолго хватило – Ниночка только в садик успела пойти, когда он за старое взялся. Уж как Эльвира его уговаривала, как упрашивала одуматься! Но разве ж Михей мог остановиться!
В тот день Рада задерживалась с работы, и они с Машей начали беспокоиться – дочь всегда предупреждала, когда у нее возникали какие-то дела. Степан помнил, как смотрел в темноту за окном, пытаясь углядеть белый плащ Рады. Но его все не было видно, а потом раздался звонок. К телефону подошла Маша, и от того, как она вскрикнула, Степан как-то сразу все понял. Но разве он мог тогда знать, что за рулем машины, которая сбила его любимую дочь, сидел сын, ничего не соображающий от своей дури.
Когда жена заснула, Степан долго смотрел в потолок, раз за разом перебирая воспоминания – когда все пошло не так? Когда он ошибся? Ведь тогда, когда в походе они встретили медведя, Михей был добрым и смелым мальчиком.
Стоп. Откуда Ниночка узнала про медведя? Он никогда не рассказывал это ни ей, ни Эльвире. Даже Маша не знает, он не хотел ее расстраивать и договорился с детьми помалкивать об этом. Неужели…
На цыпочках, чтобы не разбудить жену, он пробрался в коридор, достал коробку со старыми туфлями. Книжка лежала все там же, значит, жена купила другую.
В тусклом свете ночника он вглядывался в обложку. Уроки Сократа…
Медленно он открыл книгу, перелистнул первый пустой лист и от неожиданности чуть не выронил ее. Со страницы книги на него смотрели веселые глаза Рады. Маленькая фотография, та самая, которую они выбрали для памятника.
«Никто не делает зла по своей воле» - написано в правом верхнем углу, а ниже: «Посвящается моей сестре Раде, которая дала самый главный урок моей жизни».
На бумаге появились темные пятна, и Степан по-мужицки вытер глаза рукавом. Потом перелистнул страницу и прочитал первую строчку:
«Если бы я мог вернуться обратно, то я бы выбрал двадцать седьмое сентября две тысячи второго года, когда не стало моей сестры Рады, в смерти которой виноват только я».
Переворачивая страницы, Степан буквально проглатывал строчку за строчкой, не замечая больше темных капель на белой бумаге. Он не мог поверить, что это написал его сын – оказывается, он его совсем не знал. Погруженный в чтение, Степан не заметил легких шагов супруги, и только, когда ее рука легла ему на плечо, он вздрогнул и обернулся. Не говоря ни слова, они обнялись. Что-то в его душе изменилось в тот момент – медленно повернулась давно заржавевшая пружина, отпуская на волю уже, казалось бы, позабытые чувства…
Другие мои рассказы: