Я написала эту песню, когда еще активно играла на гитаре. Особенно, признаемся, я этого делать не умела, но мне нравилось ставить пальцы на гриф - и получались аккорды. Иногда даже красивые! Это единственная песня, к которой у меня есть долгое и осознанное гитарное интро (и даже записанные его ноты). Это интро, как и саму песню, я написала после того, как съездила на самую северную точку материковой Эстонии (вы знали, что у нее есть острова? Очень много!).
Вообще Эстония, как многие знают, довольно сильно сказалась на определенном моем периоде жизни, и что бы ни творилось на политической арене, вне политики люди там были ко мне добры, мне было интересно учить их язык и разговаривать на нем, я объездила ее вдоль и поперек, включая некоторые крупные острова, причем дважды по неделе - на велосипеде со всеми сопутствующими приключениями. Мне очень нравилась местная природа и, конечно же, этот кусочек несравненной Балтики, через которую я каталась на пароме Таллинн-Стокгольм, например. Или на пароме от Виртсу до острова Муху и дальше на остров Сааремаа. Или на моторной лодке с Сааремаа в компании местных жителей, с которыми я вот только-только познакомилась, - на крохотный остров Арбука. Вот так бывает: ты приезжаешь в Курессааре, столицу Сааремаа, тебя у отеля встречает американец, кричит в глубину двора: ‘Кэти! Новый гость!’, хватает твой чемодан и убегает куда-то на мансарду. Из домика материализуется потрясающей красоты эстонка Кэти, провожает тебя в номер (ты слегка в шоке), а потом запросто говорит: мы тут собираемся на мелкий остров поесть локал фуд, поедешь? Да, конечно, что за вопросы, сколько денег? Нисколько? Так просто?
И вот ты в лодке, и соленый ветер в лицо, и морская вода обливает тебя, вспышка - ты сидишь на солнце, ешь суп с бараниной (все, что в супе, было выращено на этом острове), вспышка - ты едешь на джипе по лесу и слушаешь удивительные истории эстонской глубинки, ты, эстонка, американец, владелец яхты - грузин-азербайджанец, за рулём - коренной островной житель, вы общаетесь на дикой смеси эстонского и английского. ‘Я сразу поняла, что ты ‘своя’, как увидела’, - говорила Кэти, тепло меня обнимая. А потом ты, вся промокшая, потому что лодку неистово трясет на волнах, возвращаешься обратно на Сааремаа и вечером смотришь самый красивый закат в своей жизни, полная любви и абсолютного счастья.
И, конечно, я трогала море ладонью, стоя на той самой северной точке материковой Эстонии.
Я не стояла в море босыми ногами. Но на каменной глыбе я сидела, и меня пробирало настолько, что мне хотелось раздеться и слиться с этой ледяной водой. Вы когда-нибудь видели море, у которого берег в льдах и снегу? Это уникальное зрелище северности, суровости и силы - все привыкли к теплому голубому морю, которое никогда не мерзнет. А это зрелище поразило меня своим холодом и одиночеством. Как будто мы с морем в этот миг были совсем одни.
И после я вернулась в здание, где мы проживали, в огромную общую гостиную, всю из дерева, с высокими потолками и камином. Села где-то подальше от всех и написала ту самую песню. И было это - страшно подумать - десять лет назад. Или даже одиннадцать…
Эта песня - не про то Северное море, которе так и называется. Вернее, не только про него. Это собирательный образ морей. Сейчас я представляю под эту песню многие места, которые успела повидать. Например, Баренцево море, которое я пока не видела замерзшим, но очень верю, что этой зимой мне доведётся посмотреть. Или та же самая Балтика, но уже со стороны Питера. Или воды, окружающие Стокгольм.
Я думаю, эта песня сейчас уже давно для меня не про место. Она про суть - морозная одинокая вода и я. Только я и оно. И мы друг друга понимаем в этом одиночестве и холоде. Мы чувствуем друг друга и знаем, как бывает снежно и пусто.
Но у нас всегда есть берег.
