Бодуэн в двадцать один год взошел на престол Бельгии, став пятым ее королем. Он всегда знал, что должен прийти его час стать королем, но не рассчитывал на столь быстрое занятие трона.
Первые двадцать лет жизни Бодуэна были омрачены потерей матери и военными годами, о чем было написано в предыдущей публикации о будущем короле. Конечно, за плечами юноши не было обширного опыта, но была поддержка отца и четкое понимание ответственности за свою роль перед семьей и страной, которую ждали перемены.
***
Ранее было рассказано о увлечении скаутским движением принца до начала его правления. Но стоит упомянуть и тот факт, что юноша был весьма набожным человеком. По некоторым данным Бодуэн был в целом склонен к посвящение своей жизни церкви. Но, ситуация в послевоенной Бельгии и кризис монархии в большой степени вынудили его стать королем.
I. Вопросы монархии в Бельгии в послевоенные годы.
В предыдущей статье было упомянуто, что отец Бадуэна Леопольд III, был в определенной степени заложник драматических событий Второй мировой войны, которые в итоге привели к его отречению от престола в 1951 году.
Во время освобождения Бельгии в сентябре 1944 года король, прибывавший в плену во время оккупации, не находился в стране. Его увезли немцы и заключили в тюрьму в Австрии, где в конце концов в мае 1945 года он был освобожден американцами. Основным моментом в так называемом “королевском вопросе”, который разделил послевоенную Бельгию в период с 1945 по 1950 годы, стал вопрос о том, может ли король вернуться и возобновить свои конституционные прерогативы.
Проблема роли короля в Бельгии возникла из-за неоднозначного поведения короля в начале войны и во время немецкой оккупации. На самом деле истоки проблемы уходят в прошлое и связаны с авторитарной тенденцией 30-х годов, которая коснулась и Леопольда III. Перед войной, действительно, король Леопольд III не скрывал растущего недовольства парламентской политикой.
Отец Бодуэна публично обвинял политические партии в том, что они ставят свои интересы выше интересов государства, и попытался восстановить сильное правительство. Поступая так, король до войны находил понимание бельгийцев. Общественное мнение призывало к более стабильному и сильному правительству и считало короля естественным центром власти. Поскольку Европа в целом столкнулась с кризисом парламентской демократии в 30-е годы, авторитарная линия короля Леопольда III тогда получила широкое признание.
Война изменила все. Когда началась Вторая мировая война, король начал действовать. Он принял командование армией. Тем самым он проигнорировал своих министров, что привело в итоге к драматическому расколу между королем и кабинетом министров 24 мая 1940 года. В то время как министры решили продолжить войну с союзниками и бежать во Францию, король решил остаться в Бельгии.
28 мая он пошел на капитуляцию немцам почти разбитой бельгийской армии, сдался в плен, считая, что он выполнил свой долг с учетом обстоятельств. Леопольда III тогда обвинили в измене французы и англичане, равно как и его собственные министры.
Это роковое решение короля рассматривалось им в качестве политического акта. Собственно говоря, Леопольд III принял немецкий новый порядок в Европе, но надеялся восстановить бельгийский суверенитет, хотя и ограниченный, и поэтому пытался вести переговоры с Гитлером.
Такая новая, оккупационная Бельгия отвергнет парламентаризм и отдаст предпочтение сильному правительству. С этой целью в королевском дворце была подготавливаема пересмотренная конституция. Трагизм этих событий заключается в том, что Леопольд III в своих действиях считал себя настоящим борцом за суверенитет страны в условиях тяжелого времени.
После войны, в разгар споров в отношении будущего освобожденной Бельгии, общественное мнение не имело ясной картины событий во время окупации, как и ответа в отношении будущего. После освобождения «неприкосновенность» короля уже не звучала, поскольку только король нес ответственность за решения, принятые во время войны.
Сам король в 1944 году просил защитить свою честь и отстранить от должности министров, обвинявших его в 1940 году. В то же время Леопольд III продолжал демонстрировать свое предпочтение сильному правительству, находясь в изгнании. Когда в мае 1945 года короля освободили, бельгийское правительство не захотело брать на себя ответственность за возвращение короля.
Судьба монархии была под вопросом на протяжении шести лет: католики выступали за безоговорочное возвращение Леопольда III, социалисты хотели его отречения.
Референдум, проведенный в марте 1950 г., показал, что 57% высказались за возвращение короля. Но это большинство существовало только во Фландрии, а не в Валлонии или Брюсселе. Когда католическое правительство в конце концов вернуло короля в июле 1950 года, волнения в стране вынудили Леопольда III отречься от престола всего месяц спустя в пользу своего сына Бодуэна.
***
Происхождение "королевского вопроса" заключалось не только в капитуляции Леопольда III и переговорах с Гитлером. Важен был и сам факт, что король публично взял на себя роль политика, чем вызвал полемику в послевоенной Бельгии. В свое время основатели государства были очень мудры, когда вписали в конституцию неприкосновенность неизбранного, но конституционного короля.
Леопольд III стал изображаться королем, склонным к авторитарному правлению, в то время, как король считал себя приверженцем национальных интересов.
Удивительно, что монархии в Бельгии удалось пережить реставрацию.
Немалую роль в этом сыграл брат Леопольда III, принц Карл, исполнявший обязанности главы государства в период 1944-1950 гг. Он участвовал в сопротивлении, поддерживал хорошие контакты с американскими и британскими союзниками, а также с левыми.
Но возможно еще важным основанием в сохранении монархии была перспектива проблем, которые могли встать при переустройстве власти в таком сильно разделенном государстве. Премьер-министр-социалист Ван Акер сделал тогда следующее заявление:
«Я республиканец, но Бельгии нужна монархия, как человеку нужен хлеб» .
II. Первое десятилетие.
Отречение короля Леопольда III в пользу его 21-летнего сына Бодуэна, естественно, не было показателем уверенного положения монархии в Бельгии. Вакуум, созданный ослаблением позиции главы государства, был заполнен политическими партиями, которые стали реальными лицами, принимающими решения в стране.
Интересно, что в первое десятилетие правления в 1951 году Бельгия подписала договор, учредивший «Европейское объединение угля и стали». Позже это учреждение станет основой Европейского экономического сообщества, ныне Европейского Союза.
Молодой король Бодуэн в целом показал себя сговорчивым в отношениях с политиками. На протяжении всего своего правления Бодуэн соблюдал конституцию (за единственным исключением), и никогда не пытался принимать решения самостоятельно.
В будущем ему удалось обрести весомый моральный авторитет в глазах общества - отчасти из-за его долгого правления и замечательной личности, но отчасти также из-за перипетий бельгийской политической истории послевоенных десятилетий. Однако его отношение к политическому истеблишменту всегда отличалось некоторой отчужденностью, настороженностью.
Поначалу даже поговаривали о прохладе между королевским дворцом и политическими фигурами в стране. Причиной этого было продолжающееся влияние, которое, как считалось, правильно или ошибочно, отрекшийся король Леопольд III оказывал на своего сына. Ибо Леопольд и принцесса Лилиан (мачеха короля) все еще проживали в Лакенском дворце – под одной крышей с королем Бодуэном.
Сам Бодуэн был глубоко ранен тем, как его отец был вынужден отречься от престола. Об этом может говорить один случай. В 1952 году он спровоцировал дипломатический инцидент, отказавшись присутствовать на похоронах английского короля Георга VI. Причина этого заключалась в натянутых отношениях между его отцом Леопольдом III и британским королем, возникших из-за отношения последнего к “королевскому вопросу” в Бельгии.
Помимо, хотя после выборов 1954 года Бодуэн действительно просил лидера социалистической партии Макса Бюзе сформировать правительство, он отказал в назначении на пост министра либеральному политику Шарлю Янссенсу, оскорбившему его отца на публичном собрании. Таких инцидентов была целая череда, пока не вмешалось правительство Эскенса и в 1959 году не достигло договоренности с королем Леопольдом о том, что тот должен переехать в замок Аржантёй.
Но, пожалуй, самую заметную роль в ту пору Бодуэн сыграл в отношениях Бельгии и Конго.
III. Прощание с колониализмом.
Мы подошли к самой противоречивой эпохе в истории отношений Бельгии и Бельгийского Конго. Для понимания произошедших изменений при Бодуэне стоит немного вспомнить предысторию развития отношений этих стран.
Ныне Демократическая Республика Конго некогда называлась Бельгийским Конго. Страна была была бельгийская колония с 1908 года. Колония управлялась бельгийским государством после того, как закончился предыдущий, весьма драматичный период (1885—1908) существования так называемого Свободного государства Конго, под жестким управлением бельгийского короля Леопольда II (время личного владения Конго королем расценивается сейчас, как период геноцида местного населения).
Хотя открытое рабство и резня людей были остановлены после упразднения Свободного государства Конго (1885–1908), в Бельгийском Конго продолжались угнетение, имело место расистская идеология.
Например, можно упомянуть, что существовало три ранжирования людей. В приорите были белые (les blanches), затем развитые черные (les noir évolués) и, наконец, племена или неразвитые черные (les noir non évolués), которые составляли большинство.
Развитые чернокожие были «цивилизационным проектом» в Бельгийском Конго, для которого колониальные хозяева видели логику обеспечения образования, санитарных условий, прививать европейский образ жизни. Так небольшая часть конголезского населения постепенно становилась увереннее и уже брала на себя роль лидеров.
Кроме того, в Бельгийском Конго различались права на землю, где в приоритете были государственные (бельгийские) чиновники, далее частные лица или коммерсанты, которые могли работать с прибылью (бельгийские и другие европейские компании), и уже потом принималось во внимание право на земли, которые управлялись местными вождями. Это и многие другие административные и политические деления оказали влияние на политику в Конго.
Развитие городов и промышленности также набирало обороты в этот период. Такие города, как Леопольдвиль (Киншаса), Стэнливиль (Кисангани), Элизабетвиль (Лубумбаши) и Костермансвиль (Букаву) были радикально преобразованы в частично европейские города по архитектуре и инфраструктуре, а большие территории были заселены конголезцами, находившимися либо в категории “развитых" или "неразвитых".
Промышленность стала первоосновой в экономике колонии. В частности, именно провинция Катанга на юге оказалась очень прибыльной благодаря, помимо прочего, добыче урана, меди, кобальта, золота, олова и других ценных ископаемых, которые использовались как в военных целях, так и при производстве в Европе.
Последние годы бельгийского колониального правления были очень неспокойным и жестоким временем. Тем не менее, первый визит короля — летом 1955 года — оставил приятные воспоминания. Король был с энтузиазмом встречен конголезцами и получил у местного население прозвище “Бвана Китоко” («Красивый молодой человек»).
В первое же десятилетие правления молодой монарх трижды посещал бельгийскую колонию на фоне растущей политической напряженности и требований независимости. Уже быстро приближался момент, когда пути Бельгии и Конго разойдутся.
С 1955 года движение за самоопределение, возглавляемое такими националистами, как Жозеф Касавубу и Патрис Лумумба, становилось все более громким. В 1958 году Лумумба основал Национальное конголезское движение и вскоре возглавил забастовки и демонстрации против бельгийского режима.
***
Ситуация в Конго становилась все более напряженной. Неудивительно, что многие бельгийцы не хотели отказываться от своей прибыльной империи. 1959 год (год второго колониального турне Бодуэна) начался трагически с беспорядков в Леопольдвиле. Как Бодуэн относился к происходящему?
В 1959 году король Бодуэн обратился к бельгийскому народу и впервые признал, что независимость Конго неизбежна. «Конечная цель наших усилий — без промедления, но и без опрометчивой спешки вести конголезское население к процветанию и миру по пути к независимости» - слова Бодуэна.
Местные лидеры продолжали организовываться и критиковать колониальную власть. Они предполагали президентскую автономную систему правления Конго. Надо сказать, что Бодуэн, однако, по-прежнему рассматривал колонию как «наследство» предков и поддерживал идею «бельгийско-конголезского» содружества, в котором он оставался бы королем как Бельгии, так и Конго.
Тем не менее, в разгар большой политической суматохи, спешки, не позволяющей стране должным образом подготовиться к самоуправлению, 1 июня 1960 г. колонии была предоставлена независимость.
***
Празднование независимости, по мнению некоторых началось в приподнятой атмосфере, сочетающей в себе боль разлуки и опьянение свободой. Другие газеты напротив, сообщали, что толпа в Киншасе была настолько малочисленна и лишена энтузиазма, насколько может быть толпа сторонников независимости. Собралось всего около четырех тысяч человек, возможно, из-за беспорядка, вызванного поспешными приготовлениями. В любом случае это был повод для королевского визита, который, к сожалению, быстро перерос в дипломатическую катастрофу.
Бодуэн выступил с речью. В ней он в частности отдавал должное вкладу бельгийцев в Конго за последние 80 лет (даже заявив, что независимость была «венцом работы», начатой «гением» его предка, Леопольда II, основателя колонии, и продолжателями его дела, бельгийцами, которые помогли построить страну). Король в речи делал акцент на том, что конголезцы в долгу перед Бельгией. Бодуэн предупреждал слушателей о тяжелой ответственности новообретенного суверенитета:
“...Ваши правители познают трудную задачу управления. Им придется сделать общие интересы страны своим главным приоритетом. Им придется научить конголезский народ тому, что независимость достигается не непосредственным удовлетворением поверхностных наслаждений, а трудом, уважением свободы других и прав меньшинств, терпимостью и порядком, без которых не может существовать ни один демократический режим...”
Речь Бодуэна до сих пор вызывает острую критику. Его дань колониальному режиму многими воспринимается как обеление десятилетий жестокой эксплуатации, а слова предостережения - как высокомерие. Но даже с учетом перегибов в речи, столь ли не прав был король, старавшийся на новых условиях продолжить развитие отношений с Конго, предостерегая новые власти от поспешных шагов?
Лумумба, который к тому времени стал первым премьер-министром Конго, ответил импровизированным и яростным осуждением пороков колониального правления:
“Наши раны слишком свежи и слишком болезненны, чтобы мы когда-либо забыли колониальный режим последних 80 лет... Мы узнали пренебрежение, оскорбления и удары, которые нам приходилось переносить утром, днем и ночью, потому что мы негры. Мы видели, как наши земли разорялись во имя законов, которые признавали право только сильнейшего. Мы знаем законы, которые были различны в зависимости от того, относились ли они к чернокожим или к белым.
Мы знаем ужасные страдания тех, кто был заключен в тюрьму за свои политические взгляды или религиозные убеждения… Их участь была хуже самой смерти. Кто забудет ружейный огонь, от которого погибло так много наших братьев, или тюрьмы, в которые были жестоко брошены те, кто не хотел подчиняться режиму несправедливости, угнетения и эксплуатации, которые были средствами, которые колонизаторы использовали для господства?”
Лумумба своей пламенной речью весьма изменил атмосферу события, до этого бывшей вполне дружелюбной. Местные революционно настроенные граждане были воодушевлены речью, а бельгийцы были смущены и взбешены. Король, смертельно оскорбленный, решил прервать свой визит и немедленно вернуться в Бельгию. Его уговорили остаться, но, как сообщается, он долго хранил горькие воспоминания об этом эпизоде...
***
В любом случае всякая надежда на бельгийско-конголезскую дружбу и сотрудничество с этого момента умерла. Всего через несколько дней после церемонии конголезская армия взбунтовалась и устроила кровавое неистовство. В городах воцарился хаос. Бельгийцы и другие европейцы, те, кто не был убит, спасаясь бегством, бежали обратно в Европу или соседние африканские страны.
Король Бодуэн не раз посещал Конго в будущем, когда отношения между двумя странами улучшались, но прочной дружбы и сотрудничества, к которым он стремился, так и не удалось достичь, в основном из-за политических лидеров, которые никогда не уставали эксплуатировать обиды прошлого для продвижения своих собственных карьер, обвиняя Бельгию во всех несчастьях, даже спустя десятилетия после обретения независимости.
***
“Развод” Бельгии и Конго был чувствительным, но неизбежным моментом истории одной из колониальных держав Европы. Традиционно колониальную политику в Бельгии проводил король. Таким образом, потеря африканской колонии нанесла еще один удар по положению бельгийской монархии.
Еще летом 1960 года Бодуэн все еще пытался - вероятно, под влиянием своего отца - заставить правительство Эйскенса уйти в отставку, чтобы он со временным кабинетом министров смог попробовать урегулировать кризис в Конго и защитить интересы Бельгии и монархии в бывшей колонии. Его попытка не удалась. Более того, урегулирование конголезского кризиса ясно показало, что король больше не находится в центре власти.
Помимо своей роли в формировании кабинета министров, после Второй мировой войны глава государства постепенно утратил инструменты, которые в прошлом обеспечивали его подлинное участие в принятии политических решений. Король Бодуэн лишь дважды председательствовал в Совете министров, а после 1957 года обычай исчез навсегда.
Бодуэн утрачивал остатки политического влияния, которым некогда обладали его предшественники. Но, если проявления политической воли короля все меньше соответствовало духу демократии и конституции, то тем не менее фигура короля Бодуэна вызывала уважение у бельгийцев за его качества.
О личной жизни короля и финале правления читайте в заключительной публикации о короле Бодуэне I.
