(Продолжение "Золото души твоей", Глава четвёртая)
- Пока зима не застала, надо вверх по реке пройти, авось попадется какой "знак", где золото искать.
- Ты кого учишь? Молоко на губах не обсохло, а все туда же – учить вздумал. – Васька Ворон с раздражением отреагировал на предложение Андрея. – Иди, молча, коли взяли тебя.
Но Андрей не унимался. – Слышь, Ворон, надо в сторону прииска идти, там, где золото добывают, в округе посмотреть.
- На твоем прииске ни шиша, разбежались все. Али не слыхал: тут власть почитай каждый месяц меняется, то большевики, то Колчак… В капкан можно попасть, лучше подальше в тайгу.
- Слушай, Ворон, ты же раньше не боялся. Сейчас чего так трясешься? Лучше послушай меня, надо вокруг прииска рыскать, места там золотые…
- А как нету ничего? Там же все выбрано.
- Чую я, что не все.
- Откуда тебе знать? Сказал бы это Карташов, что инженером на прииске был, я бы поверил. Он мужик ученый, а ты… так себе, лапоть рваный…
- Не веришь, я сам пойду, - сказал Андрей, - у меня времени мало отпущено, мне надо найти золотишко, край, как надо.
- Эка, ты неугомонный, заткнуть бы тебя, да что-то мне подсказывает, проверить надобно. Ну и куда бы ты пошел?
- Вверх по реке, да под ноги смотреть, золото, если есть, "знак" нам подаст.
- Не слушай его, Ворон, молодой, да прыткий, - заверещал Сухоня, - заведет он нас…
- Не встревай, - рыкнул Васька и бросил поклажу. – Здесь остановимся. А ты, Воробей (так он называл Андрея), пойдешь с Сухоней. К вечеру вернетесь, расскажете.
- А чего я? – Вскрикнул Сухоня.
- Я бы лучше с Кирькой пошел, - предложил Андрей.
- Сказано: с Сухоней пойдешь. Принесешь к вечеру хоть крупицу, поверю тебе.
Речка громыхала по камням, и еще не замерзла, хоть и лежал по берегам снег. Сухоня уже пару раз поскользнулся на камнях, и Андрей поднимал его, не слушая бурчание и ругательства. Сам тем временем смотрел под ноги, иногда останавливаясь, приседая, вглядываясь в россыпь речной гальки. Он и в самом деле чувствовал, что должно быть тут золото.
Вот блеснула крупица, попавшаяся на глаза, и разглядел Андрей в ней драгоценный металл. – Знак! – Сказал он.
- Покажи! – Затрясся Сухоня. – Дай мне!
- Руки-то убери, слыхал, Ворону отдать!
Они прошли еще дальше, собрав еще несколько крупинок, и так добрались до заброшенной штольни. К вечеру вернулись к месту, где расположились артельщики. А утром все копачи направились к штольне.
На несколько месяцев штольня стала и местом поиска золота и убежищем от ветра и мороза. Сыпалась порода, когда работали кайлом, Андрей несколько раз едва увернулся, чтобы не присыпало. Сухоня выл от страха, предлагая уйти. Все устали от холода, голода и камнепада. Золото поддавалось медленно, штольня отдавала свои запасы неохотно. Пришлось сменить место, перейдя в другую штольню, а потом в третью.
Изредка они выбирались из темной штольни, похожей на огромную нескончаемую нору, шли до ближайшей деревеньки, чтобы запастись харчами, а потом снова возвращались.
Наконец, ближе к весне, настигла артельщиков удача: общий мешок пополнился россыпью песка. Андрей же наткнулся на увесистый слиток, хоть и не такой большой, как рассказывал Аверьян, а все же считался удачей.
- Ничего не надо, слиток заберу, я его нашел.
- Поровну все делим, - сказал Ворон и протянул руку.
- Так и дели поровну, а я слиток заберу, меня из-за него чуть не засыпало. Никто из вас в ту нору не полез, кроме меня, будь справедлив Ворон. Да и, - Андрей повертел в руках слиток, - песка у вас все равно больше будет, можешь прикинуть.
Васька задумался, оценивая добытое ими, погладил черную бороду, усмехнулся. – Ну, будь по-твоему.
- Ты что, Ворон, хочешь Воробью такой куш отдать? – Возмутился Сухоня. – Лопата, ты хоть скажи ему.
Молчаливый здоровяк по кличке Лопата обиженно взглянул на Ваську: - Мы с тобой уж который год, а этот – залетный, неужто своих обидишь.
- Да что же вы, артельщики, слепые что ли? Слиток-то небольшой, пущай забирает.
Вконец вымотавшись и разделив добытое, артельщики возвращались из тайги. – Пошли с нами до волостного центра, там у меня трактирщик знакомый, отогреемся, отъедимся, - предложил он Андрею.
- А мне все равно через волость добираться, пойду с вами, а там, наши пути разойдутся.
Сначала спрятали инструмент: кайла, лопаты и прочий рабочий скарб, и почти обессиленные выбирались из тайги. Прятались от пурги, кутались в хвойные ветви под завывания волков.
На одном из склонов Кирька скатился, подвернув ногу. Идти стало нестерпимо больно. – Айда отсель, а то волкам на ужин достанемся, - дрожа от страха, шептал Сухоня.
Ворон посмотрел на корчившегося от боли Кирьку: - Ты побудь тут, а мы подмогу пришлем. Давай мешок свой, сберегу его.
Кирька все понял и смотрел с тоской на Ворона. – Я же с вами был…
- Ну, куда мы тебя, сами чуть живые, пережди тут, а я подмогу отправлю.
Кирька опустил голову, плечи его затряслись.
- Не дело это, Ворон, вместе пришли, вместе уйдем. – Андрей подошел к Кирьке, на щеках которого уже успели замерзнуть слезы. – Сани надо соорудить, на них и повезем, веревка есть, ломайте ветки.
- Ишь, ты, распорядился, - хмыкнул Васька, - вот ты и потащишь.
- И потащу, не брошу Кирьку. – Андрей помог парню лечь на самодельную повозку. – Держись, дойдем, вылечим.
Кирькины глаза были наполнены благодарностью, он смотрел на Андрея, как на спасителя. – Ладно, Кирька, не хлюпай носом, меня тоже прошлый раз спасли добрые люди.
_________________
Аверьян все чаще стал заглядывать в гости к местному промышленнику. Афанасий Гурьянов владел небольшим маслобойным заводиком и год как овдовел. Раньше к такому человеку Аверьян и не помышлял зайти, а теперь его сам Афанасий Маркелович приглашает.
- Евдокия, пошевеливайся, нынче гость у нас большой, Афанасий Гурьянов пожалует.
- И чего это к нам? Зачем мы ему понадобились? Как говорится, гусь свинье не товарищ…
- Ну-ну, поговори мне еще, сказано накрывать на стол, так выполняй.
Евдокия вздохнула.
- И не вздыхай, для нас стараюсь, для детей наших, у меня вон наследник растет, надо покрутиться, чтобы жил Максим как Афанасий Маркелович, а не так как отец твой.
- Дался тебе батюшка мой, он всю жизнь зла никому не причинил, копейку лишнюю ни с кого не возьмет…
- Ну и дурак, раз не берет. – Аверьян поменял рубаху, пригладил волосы. – А где Лизка? Пусть принарядится…
- Чой-то наряжаться ей?
- А то… Афанасий Маркелович свататься придет.
Евдокия выронила из рук ковш, он гулко ударился об пол. – Ты чего удумал? Лиза жениха ждет, у вас же уговор. Как же ты сватать будешь, коли она другому обещана? Разве можно чужую невесту сватать?
Аверьян обнял Евдокию и вкрадчиво сказал: - Дуня, я о детях наших пекусь. Хочу, чтобы Лизавета устроена была, жила и ни в чем не нуждалась. И чтобы сынок наш, наследник, развернулся тут на всю округу. Так что ты не мешай мне…
- Аверьяша, - взмолилась Евдокия, - так ведь Лиза ждет Андрея…
Аверьян отстранился: - Время прошло, пора девку замуж выдавать.
- Так полгода не прошло.
- Да сколь там осталось, замуж выдадим, вот и полгода закончились. Не приедет он, нечего ждать ветра в поле.
- Да как же это, ты же обещал! Дождись Андрея!
- Цыц! – Прикрикнул Аверьян. – Придет Гурьянов, так не вздумай намекнуть.
- Не отдам! – твердо сказала Евдокия. – У Афанасия дочка старше нашей Лизы, он жену свою покойную загубил, а теперь девку молодую присмотрел. Не отдам!
Во дворе залаяла собака. – Молчи! На стол неси, давай, Гурьянов пришел.
Евдокия, смахивая слезы, стала накрывать на стол. Афанасий, пряча ухмылку в широкую бороду, неспешно поклонился иконам, прошел к столу.
- Дуня, ну зови Лизу-то!
Вместо Лизы появился Максим, исподлобья стал наблюдать за гостем. – Максимушка, подь сюда! – Позвал Аверьян. – Глянь, Афанасий Маркелыч, это наследник мой.
- Хорош, хорош, - одобрил Гурьянов и потрепал подростка за вихры. Небольшие глазки Гурьянова хитро забегали, чувствовалось, что хочется ему задать важный для него вопрос.
- Максимка, зови Лизу, где там она замешкалась.
- Управляется она, - ответил Максим, оставаясь хмурым.
Аверьян рассмеялся, - Скажи, пущай бросает все, без нее управимся, зови сестру. Ну, давай, живо, не заставляй отца ждать.
Максим уже направился к двери, но Лиза появилась на пороге с охапкой дров. Цветастый полушалок покрывал голову, щеки слегка раскраснелись, глаза, темные, показались Афанасию почти черными, смотрели с беспокойством.
- Ну, поклонись гостю-то, а ты, Максим, забери дрова. Иди, Лиза, переоденься, гость у нас.
Евдокия подошла к дочери и за руку увела ее на другую половину. – Только молчи, ничего не говори, - шептала она, уйдет Афанасий, тогда и скажем.
- Маменька, чего он на меня так смотрит этот Гурьянов?
- Как смотрит?
- Как кот на сметану.
- Да уж догадаться должна, замуж хочет взять.
- Так у меня же жених! Я же Андрея жду, еще полгода не прошло.
- Молчи, Лиза, молчи, Аверьян это все устроил. Сегодня молчи, глаза книзу опусти и не перечь.
Тяжко было Лизе в этот вечер. Разглядывал ее Афанасий бесстыдно, глаза его словно маслом брызгали, полные губы расплывались в улыбке, когда смотрел на девушку.
До самой ночи сидели Аверьян и Афанасий. И, наконец, изрядно захмелев, хозяин проводил гостя, затянув протяжную песню. Вернулся в дом, упал на кровать, Евдокия стянула с него сапоги.
Лиза в эту ночь не спала совсем, всё думала, что же такое сказать, чтобы отчим отступился от нее, чтобы разрешил дождаться Андрея. Но утром Аверьян встал хмурым, потряс головой, плеснул в лицо холодной воды и, взглянув на Лизу, сказал: - Афанасий со свадьбой торопит. Готовь приданое, замуж пойдешь.
- Тятенька, ты же обещал! Ты же Андрею слово дал!
- Как дал, так и забрал! Где он твой Андрей? Ушел, как сгинул. Не вернется он.
- А я говорю: вернется. А за твоего Афанасия не пойду, что хочешь делай, не пойду. И дедушке нажалуюсь…
- Я те нажалуюсь! Куда собираешься?
- К дедушке!
А ну пошли сюда, - Аверьян схватил девушку за руку, - молчи, а то за косу потащу. – Упиравшуюся Лизу разъяренный хозяин запер в бане. Повесил амбарный замок и положил ключ в карман. – Посиди, пока не одумаешься.
- Куда ты ее? – Запричитала Евдокия. – Замерзнет она…
- Кинь ей доху, да платок, воды поставь и хлеба. И смотри мне, - Аверьян погрозил пальцем, - пойдешь поперек, я тебя проучу.
Максим наблюдал в окно, сжимая кулачки. – Все это из-за Афанасия, - думал он.
- На ночь хоть выпусти, - просила Евдокия.
- Не выпущу, пока не согласится за Афанасия выйти. У вас, баб, своего ума нет, так хоть моим живите.
Евдокия вдруг сжалась, смирилась, покорно опустила голову. Молча стала кормить мужа. Вечером налила ему, пододвинув стакан, потом еще раз налила. Аверьян разомлел, посидел еще немного и пошел спать.
- Лизка, - шепотом позвал Максим, - выходи!
- Максимка, откуда ключ?
- У тятьки спящего забрал. Одевайся и убегай, а то ведь он не отступится.
- Нет, Максимка, он же узнает, что это ты выпустил, попадет тебе.
- Нееее, мне не попадет, я – наследник, меня не тронет. Вон и мамка идет.
Евдокия обняла дочь, беззвучно заплакала. – Держи вот узелок, беги к дедушке, расскажи все, он знает, где тебя спрятать. А как Андрей объявится, найдет тебя.
- Матушка, а вы как же? Он же поедом будет есть? Покоя не даст.
- Ничего, пусть лютует, со временем отступится. Мне тебя уберечь надо, негоже тебе за Афанасия идти, слыхивала я, охочий он до девок, как бы не подкараулил, охальник эдакий. Ну, ступай, храни тебя Бог! – Евдокия перекрестила Лизу. Девушка обняла брата: - Максимка, да ты уж ростом как я, вырос братишка. Маменьку береги!
Татьяна Викторова
Продолжение ниже по ссылке:
Начало ниже по ссылке: