– Спеть тебе? – участливо осведомился домовой.
– Потом… Голова болит, – пожаловалась девушка.
– Её и вылечим! – посулил домовой, и добавил уныло: – Маше помогало…
Он глубоко вдохнул, но девушка его остановила:
– Лучше расскажи, как бабушка жила…
Домовой сразу помрачнел от горя, задумчиво сунул бороду себе в рот, пожевал и пробурчал тихо:
– Как-как-как… Одна… Дальше колодца не уходила… В огороде репкой промышляла… К ней мышей отправлял – вытаскивать помогали… Едва вешнее половодье успокаивалось, девицы цветы да травы ей приносили… Летом сама малинку собирала у забора… Дожди осени заряживали – мужики зерно и дрова притаскивали сколько могли… А она им за то снадобья да зелья самогонные давала… Зимой я пособлял, чем уж мог… Не тужили… Морозными узорами любовались… Случалось тяжко приходилось… Но крепились… Теперича вот даже первого ледка на лужах не дождалась…
– Не береди душу, – всхлипнула Карина, перетащила через плечо за лямку походный мешок и зарылась в него, чтобы отыскать то, что ей вручила не к ночи помянутая соседка.
Домовой следил за ней крайне внимательно.
– Будешь? – спросила она, доставая ещё тёплую крынку молока.
– Не откажусь, – кивнул Кузьма, подался вперёд, соскрёб когтями промасленную бумагу с горлышка, распушился весь, принюхался, довольно крякнул, поклонился, отстранился и молвил. – Благодарствую!
– Лишь духом сыт? – угадала Карина.
– Потребляю самую малость, – гордо выпятив грудь мохнатую свою заявил домовой.
– Ты всегда до молока падок был – кувшины бил.
– Я это забыл… – домовой почесал мохнатый бок, и, сузив недобро глаза, припомнил: – Из-за тебя!
Девушка приподняла брови.
– Кто гонялся за мной, дразнился, ремешком стегался окованным? – протараторил Кузьма рассерженно.
– Бедолага… прости меня… глупой была… – Карина улыбнулась ему сочувственно.
Домовой только и сделал, что лапой на неё махнул.
***
Они проговорили до самого утра…
Вспоминали бабушку Машу – только хорошее!
Кузьма вытащил из погреба кадушку с киселём собственного приготовления.
Не чёкаясь его пили.
Тихо пели…
Но когда за левым окном избушки заря начала заниматься, Карина замолчала, неспешно поднялась, отодвинула засов на двери, тот самый, который задвинула ночью по привычке и поэтому не смогла убежать, потом вернулась к кровати, надела наушники и направилась в сени.
Поминальная ночь кончилась – утро потребовало заняться неотложными более делами.
Не ожидал Кузьма такого стремительного завершения беседы. Пронзённый солнечными лучами, он растерянно застыл, точно обиженное изваяние – памятник ушедшему детству…
Словно ощутив взгляд его, Карина резко обернулась на пороге, чтобы рассмотреть домового, прищурившись насмешливо.
Минул миг молчания...
– Чего сидишь? Залезай! – поторопила девушка. И раскрыла сумку!
Благодарим за прочтение!!!
Но это не конец, а развилка:
*** © Владимир Шашорин ***