В середине 80-х была на Молчановке известная портниха - Наталья Власьевна. Шила она исключительно для жён и дочек политработников, да для актрис (если у тех имелись состоятельные покровители).
Как-то моя мама отправилась к ней обсудить заказ, вернулась разъярённая: в универмаге платье стоит 20 рублей, а эта ПТУшница запросила 200.
Про птушницу Мама конечно загнула, а вот про стоимость платья - чистая правда. Шила Наталья Власьевна по своим эскизам, из тканей, которые ей из-за границы по каким-то темным каналам привозили. Так что, платье получалось не чета инкубаторскому убожеству из универмага.
На той же самой Молчановке жила бабушка Фиса. И хоть не часто, но примерно раз в два года, заказывала у Натальи Власьевны то блузку , то юбку, то смелые расклешенные штаны. Модница была бабушка.
Вот, как-то накануне Нового года, решила бабушка Фиса сшить себе новое платье. Ткань ей привезла сестра из Ленинграда, а фурнитуру (красивые пуговки и пряжки из настоящего перламутра) посылкой прислала подруга из Риги.
Я как раз гостила у бабушки в тот день, на который был намечен поход к портнихе. Бабушка собрала аккуратные свёртки и взяла меня с собой.
Идти до Натальи Власьевны 5 минут. Мы перешли умиротворяющую Большую Молчановку и подошли к «небоскребу», который одним боком выходил на шумный, неугомонный Новый Арбат.
В чистом лифте с большим зеркалом поднялись на 19 этаж.
Фикусы в кадках и ковровая дорожка в приквартирном тамбуре произвели на меня впечатление. Я притихла.
Дверь открыла невысокая, не полная, но крепкого телосложения женщина, про каких обычно говорят «ладная, как табуретка».
Она почтительно улыбнулась бабушке, а потом заметив меня, сделала лицо, будто неспелой клюквы наелась:
— Вы с девочкой? Моя домработница только полы намыла, да и фарфор у меня редкий, не дай бог уронит… Пускай ваша внучка во дворе погуляет. Мы быстро мерочки снимем.
Я не поняла связи между мной, помытыми полами и фарфором, посмотрела на бабушку и увидела поджатые губы и прищуренные глаза, в которых не взгляд, а голодная африканская кобра.
Бабушкина ладонь при этом удивительно мягко, успокаивающе коснулась моего плеча:
— Иди, Анастасьюшка, покачайся на качельках во дворе. Я скоро приду.
Оторопев вконец, я покорно развернулась в сторону лифта.
— Ах, ты ж, - всплеснула руками Наталья Власьевна, - ее же лифт не повезёт. Маленькая слишком. Ладно, пусть здесь тогда посидит, я стул сейчас вынесу.
Честно говоря, не помню, что опечалило меня больше: перспектива провести час на холодной (на дворе промозглый конец ноября) детской площадке, или сидеть на стуле в чужом подъезде в окружении надменных фикусов в кадках.
– Никуда не уходи никуда, - сказала бабушка, усадив меня на принесённый стул и решительным шагом проследовавшая в квартиру. Раздался хлопок закрывающейся тяжёлой портнихиной двери.
Я даже толком не успела приуныть.
Не прошло и десяти минут, как вышла бабушка Фиса. Подмышкой она держала свёрток с материей. Значит, не отдала ткань, догадалась я.
— Не скучала, мартышка? - ласково спросила бабушка и погладила меня по щеке. - Нам сейчас надо до Пресни дойти.
- Зачем ? - удивилась я.
— Там Танюша живет. Я у неё ничего не шила, но говорят: хорошая портниха. Вот и проверим.
Я хотела было спросить, но догадалась сама: Наталья Власьевна запросила слишком большую цену, а у бабушки нет столько денег. «Спекулянтка толстомордая» - прозвучал в голове голос моей мамы. И я тут же покраснела, как краснеют все чуткие дети из хороших семей, когда слышат что-то грубое, пусть и правдивое.
До Пресни мы шли молча. Дом на Мантулинской улице оказался обшарпанной пятиэтажкой, в подъезде пахло кошками и человеческой мочой. Бабушке не очень легко дался подъем на последний этаж.
Наконец мы позвонили в звонок.
Танюша - женщина без определённого возраста, с короткой стрижкой и отчего-то в валенках на ногах, сразу потянула нас вглубь квартиры.
— Проходите, проходите, скорее в комнаты, не стойте на холодной площадке.
В тесной прихожей она выслушала бабушкину просьбу, закивала головой, и куда-то убежала. Вернулась с двумя парами шёрстных носков и протянула нам:
- Чистые. Надевайте. Полы холодные. Не заметите, как ножки застудите, потом с поясницей намучаетесь. Сама вон уже месяц маюсь.
Потом Танюша повела бабушку в комнату, где на круглом столе красовалась швейная машинка и стояли половинчатые, без ног и головы, маникены, а меня отвела на крохотную, обклеенную обоями с васильками, кухню. Налила в нарядную кружку чай и подвинула поближе большую тарелку с пряниками и сушками:
-Кушай на здоровье!
Мерки Танюша сняла на удивление быстро и велела бабушке приходить на примерку через десять дней.
На прощание протянула мне пакетик с тканевыми лоскутами:
- Куклам наряды пошьёшь.
И хотя я совершенно не умела шить, да и кукол у меня особо не водилось, все больше мишки и зайцы, от атласных, бархатных и шелковых кусочков в пакете я пришла в восторг.
На следующие примерки я с бабушкой не ходила.
Только в двадцатых числах декабря, бабушка снова взяла меня с собой на Пресню. И снова я сидела в шерстяных носках на уютной кухне и ела пряники. Из комнаты доносились спорящие голоса. Танюшин смущенно-возмущённый («И, не уговаривайте, не возьму», бабушкин металлический («Татьяна, бросьте эту комедию. Я лучше знаю») . Потом все стихло и бабушка позвала меня одеваться.
Когда вышли из подъезда, я спросила:
- Бабушка, почему вы с Танюшей так громко спорили?
- Деньги брать она не хотела. Много я даю, видите ли! - усмехнулась бабушка.
- Ого, - я попыталась сделать вид, что все поняла, хотя на самом деле вообще ничего, поэтому решила уточнить:
-А сколько ты ей дала?
— Да, ерунда, - отмахнулась бабушка. - 250 рублей.
- Сколько? - поразилась я. - Бабушка, да ведь у Натальи Власьевны платье стоит дешевле пошить. 200 рублей! Что же ты от неё ушла? Я думала у тебя денег нет.
—Не говори бреда, Анастасьюшка! - почти рассердилась бабушка. - Как у меня может не быть денег?
И смягчаясь пояснила:
— Наталья - хорошая портниха. Но и Татьяна, как выяснилось, не хуже. Только в три раза меньше берет. За платье всего 70 рублей.
- А зачем же ты тогда ей 250 рублей заплатила? - совсем сбитая с толку спросила я.
Бабушка посмотрела на меня так испытующе, как смотрят на новорождённого, когда решают какой бал по шкале Апгар ему поставить. Помолчала. И произнесла:
- Запомни, Анастасьюшка: человек стоит не столько, сколько он за себя просит и ему дают. А столько, сколько он сам может другим отдать. Поняла?
Я старательно закивала, а бабушка расхохоталась:
— Ничегошеньки ты не поняла, мартышка. Ну, не беда, придёт время, поймёшь. А сейчас пойдём-ка в кафе-мороженое обновки отмечать. Мое платье. И твою юбочку.
— Какую юбочку? - изумилась я.
— Да вот эту, - показала бабушка второй свёрток. - От платья ненужный отрез остался, Танюша по собственной инициативе пошила из него тебе юбочку. Без примерки. Но у неё глаз-алмаз, уверена, в самую пору тебе будет.
Какое-то время мы шли без разговоров э. А потом бабушка сказала, то ли мне, то ли продолжая какой-то свой внутренний диалог:
- Никогда сама не назначай цену своим делам, трудам или поступкам, Анастасьюшка. Сами себе мы плохие продавцы. Кто в грех гордыни впадёт (как Наталья) и ценник завысит, кто от маловерия (как Танюша) недооценит себя. И первое, и второе - плохо.
Ты лучше, когда что-то делаешь, не думай о цене вообще, делай от души. Что бы ни делала, для кого бы ни делала: хоть для дворника, хоть для генерала. А уж они сами поймут и оценят. Ты отдавай все, что можешь. И никогда не бойся, что тебе недоплатят.
Чем больше другим отдаёшь, тем больше получаешь. Закон такой. Ведь отдавать не боится только тот, кому дано, у кого внутри много. Понимаешь? Как в одной мудрой книге сказано: кому дано, получит ещё больше, а у кого нет ничего, у того отнимется даже то, что он считает своим". Только так, Анастасьюшка, только так…
PS: Юбочку, которую сшила мне Танюша, я в тот год надела на новогоднюю ёлку и чувствовала себя настоящей принцессой. После этого долго носила ее как парадную в музеи и театры, позже просто как повседневную во двор. Даже когда безнадежно выросла из юбки, не выкинула , а хранила на самой дальней полка шкафа, пока не приехала из родительского дома в свой.